Город прокаженного короля - Сальгари Эмилио (бесплатные полные книги TXT) 📗
Борьба была ужасна: тигр наносил обезьяне страшные удары ещё свободною правою лапою, срывая с тела ту-вака целые пласты кровавого мяса, но обезьяна одолевала, потому что она буквально крошила кости попавшего в её объятия тигра своими могучими руками. Ещё минута, и бой был бы закончен победою, правда, тоже сильно поплатившегося ту-вака, но неожиданно из-за кустов в воздухе взвилась какая-то рыжая масса и упала на борющихся с яростным рёвом: это была тигрица, пришедшая на помощь к своему полузадушенному супругу. Вдвоём они, конечно, легче справились с обессилевшею обезьяною и разодрали её на клочки почти моментально, но недёшево досталась им победа: тигр уже не мог уйти с поля сражения, а катался по земле, тщетно пытаясь приподняться: у него были переломаны чуть ли не все рёбра. Град пуль из карабинов наших знакомцев прекратил мученья зверя и отнял одновременно жизнь у его царственной подруги.
Злополучный ту-вак лежал тут же грудою кровавого мяса и размозжённых костей. И тучи пёстрых кровожадных мух уже вились над изуродованными трупами, наполняя воздух жужжанием, — победили и пировали именно они…
Прошло ещё несколько дней, и, наконец, странники добрались до обетованной земли, до берегов священного озера Тули-Сап. До Города Прокажённых оставалось ещё несколько десятков миль, но цель путешествия была близка, и ничто не предвещало никаких бедствий или даже неудач. Теперь, естественно, все разговоры в лагере шли только о том, чтобы поскорее разыскать Город Прокажённых, а в нём, в его полуразвалившихся храмах, древнюю реликвию, изумрудный скипетр последнего короля Прокажённых.
Однако необходимость дать отдых людям и животным принудила Лакон-Тая остановиться на сутки у берегов Тули-Сапа, и вот тут-то произошло нечто, перевернувшее все планы Лакон-Тая: доктор Роберто Галэно, спавший в одной палатке с Фэнгом, ночью исчез неведомо куда, оставив в палатке свою одежду и оружие, словно убоявшись трудностей дальнейшего путешествия, позорно покинул своих спутников. Но многочисленные следы вокруг палатки явно указывали, что тут речь скорее шла о нападении каких-то неуловимых, невидимых врагов на лагерь и о похищении европейца…
Фэнг спал в той же палатке мёртвым сном, и тщетны были все усилия Лакон-Тая разбудить утром верного оруженосца: явно было, что Фэнг опоен или отравлен каким-то зельем…
Но что же случилось с молодым естествоиспытателем?
Это выяснилось только впоследствии.
Он же лично ничего не знал, ничего не понимал.
В роковой вечер он заснул в лагере. Сквозь сон он как будто слышал, что кто-то приблизился к нему, но подумал, что это Фэнг. Впрочем, ему мерещилось, что это не Фэнг, а Копома, лоцман и проводник. Потом доктор услышал лёгкий укол в плечо, словно один из бесчисленных москитов спустился на плечо и принялся за свою работу. Потом все исчезло. А когда доктор очнулся, он с изумлением увидел себя на речном просторе, в лодке, наполненной вооружёнными дикарями, в которых он по описаниям узнал представителей одного рода племени стиэнгов, обитающих в окрестностях озера Тули-Сапа. И, схватившись за пояс, европеец убедился, что он совершенно безоружен и беззащитен. А лодка, подгоняемая ударами вёсел, быстро мчалась в неведомые дали и кругом доктора сидели странные люди с бронзовыми лицами, блестящими глазами и курчавыми волосами. Они переговаривались между собою на непонятном европейцу наречии, по временам хохотали, кривлялись, потом делались серьёзными и как будто испуганно оглядывались назад, туда, откуда они приплыли, словно опасаясь погони и нападения.
Все попытки доктора сговориться с похитителями оказались тщетными: вождь дикарей твердил одно, что он получил от какого-то «великого вождя» спящего врача с поручением, не причиняя ему никакого вреда, отвезти его далеко-далеко от берегов Тули-Сапа и потом выпустить на свободу. Напрасно Роберто грозил похитителям гневом императора Сиама, вмешательством европейских консулов, дикари твердили:
— Сиам — далеко. Император здесь бессилен. Мы — стиэнги. Мы — вольные люди, и мы никого и ничего не боимся!..
Перед вечером среди стиэнгов начало водворяться беспокойство: надвигалась гроза, река шумно катила свои мутные волны, ветер дул порывами, в лесу по берегам шёл гул.
Стиэнги поторопились пристать к берегу, где стоял не то лагерь, не то покинутый посёлок, и поместили Роберто в одной полуразрушенной хижине, предоставив ему свободу устраиваться, как он хочет.
Европеец был слишком утомлён пережитым и скоро заснул свинцовым сном. Смутно слышал он отчаянные крики, грохот громовых раскатов, смутно видел блеск молнии, потом его тело вдруг всё было охвачено волною холода, он моментально очнулся и вскрикнул в ужасе: вокруг колыхалась и бурлила вода, грозя разрушить и снести хижину. Река внезапно разлилась и затопила лагерь стиэнгов раньше, чем дикари успели предпринять что-либо, и теперь один Бог только ведал, куда унесло стиэнгов бурными волнами.
Но Роберто не потерялся: жизнь в тропических странах, полная неожиданностей и катастроф, давно приучила его быть готовым ко всему, ни перед чем не теряться, всегда быть наготове. О том, чтобы отыскать какую-нибудь лодку, нечего было, конечно, и думать, но разве нельзя заменить лодку тысячью предметов? Лишь бы они держали на воде. Весло можно заменить палкою, шестом…
Пять минут спустя бурный поток мчал Роберто Галэно вниз по течению, туда, откуда утром он прибыл со стиэнгами.
Грохотал гром, молнии бороздили небосвод, ревели волны разбушевавшейся реки, каждую минуту бездна могла поглотить смелого пловца, доверившего свою жизнь странному судну: это попросту была охапка тростника, служившая Роберто Галэно ранее в виде ложа, а теперь обращённая в своеобразный утлый плот. Плот грозил развалиться на каждом шагу, поток вертел его, швырял, проносил под нависшими над водою ветвями дерев или увлекал на середину фарватера, и кругом плота вскипали верхушки яростных волн, крутились водовороты, а Роберто напрягал все свои усилия, чтобы удержаться на поверхности и не свалиться в бушующие волны…
Глава V. Испытания
Туман, полупрозрачный, белесоватый, клубящийся и расплывающийся причудливыми нитями, носился над дремучим лесом, прорезанным бурным потоком.
Фантастичными казались очертания гигантов тэковых дерев при прозрачном свете раннего утра, и таинственными, зловещими и тревожными казались голоса леса.
Казалось, лес переполнен призраками…
Они снуют, они мечутся из стороны в сторону, они чего-то ждут.
— Кра-а! Кра-а-а!
Чу! Шорох крадущихся шагов, треск сломившейся под ногою ветви, плеск воды, словно туда упало тяжёлое тело.
Потом раздаётся свист, как будто раздражённая змея шипит, увидя врага, кто-то вскрикивает отчаянным голосом, полным смертельной тоски и ужаса.
А с вершины скалы, повисшей над речною бездною, несётся в ответ какой-то вопль дикого торжества…
И опять у подножия скалы мечутся призрачные тени и слышатся тревожно перешёптывающиеся голоса.
Около полудня туман рассеялся, воздух очистился. И тогда летавший над этим местом лесной коршун увидел тех, кто на рассвете оглашал воздух криками, напоминающими крики большого тукана: на скале находилось двое людей, один из которых был человеком белой расы, европейцем, другой — высокий мускулистый воин стиэнг. У белого в руках сверкал тяжёлый малайский меч, а у стиэнга был огромный лук, посылающий на большое расстояние несущие весть о смерти стрелы.
Там, внизу, под скалою, расположились станом другие воины, все вооружённые луками, стрелами, копьями и щитами. Они окружили скалу со всех сторон, отрезав для осаждённых выход и к реке и к прибрежному лесу. Но как только кто-нибудь из них пытался приблизиться к скале, с её вершины слетала оперённая вестница смерти, острая стрела стиэнга, и тогда над рекою проносился вопль поражённого насмерть человека…
Так прошло несколько часов.
Но тому, кто знал условия местной жизни, должна была прийти в голову мысль, что такая борьба между двумя людьми с одной стороны и целою толпою вооружённых воинов — с другой, не могла затянуться по очень простой причине: в распоряжении стиэнга должен был иметься лишь известный запас стрел, который не мог возобновляться. Каждый выстрел, удачный или нет, уменьшал запас на одну стрелу. Рано или поздно стрелок должен был остаться безоружным и беспомощным…
