И один в поле воин - Дольд-Михайлик Юрий Петрович (хороший книги онлайн бесплатно .TXT) 📗
— А не будет поздно, если я отвечу вам завтра? Так сразу решить я не могу. Подумаю…
Генрих на это и рассчитывал. Лидии не столько надо подумать, сколько посоветоваться, и он охотно согласился подождать день — два и не торопить её с ответом.
Кубис с головой ушёл в хлопоты о своём благосостоянии. Его вполне устраивала квартира из шести комнат, уютно меблированная и нарядная, завтраки, обеды и ужины, которыми потчевала его молодая жена. Тем более, что молодой чете они ничего не стоили — все расходы по хозяйству Лерро взял на себя, и Кубис почти не тратил своего офицерского жалования. Однако Кубис не чувствовал себя спокойно, и будущее уже не казалось таким розовым, как раньше.
Генрих не ошибся, оценив приданое Софьи в двести пятьдесят тысяч марок. Но Кубис лишь позже понял, что цены на овец так высоки только потому, что сейчас война и все продукты питания, особенно мясо, стоят очень дорого. Пауль уже ознакомился с довоенными ценами на мясо и шерсть. Он пришёл к выводу, что в мирных условиях приданое его жены уменьшится втрое. Это его так взволновало и ошеломило, что Кубис решил посоветоваться с Генрихом, не ликвидировать ли им с Софьей ферму сейчас?
— Понимаете, Генрих, меня сильно волнует будущее. Сейчас, пока жив тесть, все хорошо. Он хорошо зарабатывает и не считается с затратами на хозяйство. Но он уже не молод, часто болеет. Не исключена возможность, что я скоро стану полновластным хозяином наследства. — И это не только не улучшит моего положения, а ухудшит его.
Даже манера разговаривать изменилась у Кубиса, каждое его слово теперь дышало апломбом предусмотрительного человека.
— А знаете, я уже сам об этом думал, — признался Генрих.
— Очень трогательно с вашей стороны!
— Ведь я немножечко виноват в изменении вашего семейного положения и чувствую перед вами… ну, как вам сказать… моральную ответственность, что ли… Возможно, у вас есть основания для волнений о будущем…
— А если теперь продать все недвижимое имущество и вложить деньги в какое-либо прибыльное предприятие? Или обратить их в ценности?
— Как вам сказать! Надо быть большим знатоком в таких делах, чтобы не дать себя обмануть.
— Когда кончится война, мы бы могли с Лерро открыть…
— Погодите минуточку — я вас прерву. Мне хочется задать вам один вопрос. И не как зятю Альфредо Лерро, а как старому и опытному сотруднику гестапо. Как вы думаете, что будет с вашим тестем на исходе войны, если Германия, упаси боже, её проиграет?
— Она уже её проиграла… Но я не понимаю вопроса.
— Не надо быть чересчур дальновидным, чтобы понять — Альфредо Лерро работает не на заводе, изготовляющем зонтики или детские игрушки.
— Он изобрёл…
— Не надо! Не надо! Я не хочу знать секретов, которые мне не положено знать!.. Но я уверен: если его особой так интересуются и так его охраняют, то деятельность Альфредо Лерро имеет отношение к тому новому оружию, о котором так много пишут…
— Вы угадали!
— Послушайте, Пауль! Не ставьте меня в глупое положение. Я предпочитаю держаться подальше от государственных тайн и поэтому не слышал, что вы сказали. Забыл об этом! Я выскажу лишь логические предположения…
— Простите! Молчу как рыба.
— Что сделали бы вы как руководитель гестапо, если бы знали, что Германия проиграла войну, а в руки её врагов, в руки победителей, попадут все достижения немецкой военной технической мысли?
— Я?.. Я бы уничтожил все наиболее ценное… ну, и вообще позаботился, чтобы ничто не попало в руки врагов.
— Абсолютно логично! Так поступил бы, каждый разумный работник гестапо. А что бы вы сделали с автором важнейшего изобретения? В области военной техники? Ведь сегодня этот автор служит фюреру, а завтра может соблазниться долларами или фунтами, стерлингов, даже русскими рублями! Что бы вы сделали с изобретателем как руководитель гестапо?
Пауль Кубис медленно, не отрывая взгляда от лица собеседника, всем корпусом подался вперёд.
— Вы уверены, что…
— Предположение ещё не есть полная уверенность… Мы с вами даём друг другу урок логического мышления. И только. Впрочем, к чёрту этот разговор, он, я вижу, взволновал вас. Давайте о чем-нибудь другом!
— О нет, нет! Это именно тот разговор, который раз уж начали, продолжайте до конца. Что же мне, по-вашему, делать?
— В таких случаях трудно советовать. Каждый ведёт себя по-своему, Пауль.
— Но что бы вы сделали на моём месте?
— Я бы… Дайте подумать! — Генрих несколько раз прошёлся по комнате. — Я приготовился бы к самому худшему.
— А именно?
— Гениальное изобретение Альфредо Лерро не должно погибнуть для науки! И вы отвечаете за это перед будущими поколениями. Даже если погибнет или умрёт от болезни сам Лерро, вы обязаны сохранить его изобретение.
— Но я разбираюсь в технике не больше, чем в филателии, пропади она пропадом!
— Что вы ничего не понимаете в технике — я знаю… Но это не так уж страшно. Ведь ваш тесть не держит свои изобретения в голове. Есть формулы, есть чертежи…
— Он их никому не доверяет…
— И совершенно правильно поступает! Но ведь с них, тайно от него, можно сделать фотокопии. Во имя будущего!.. Ну, а если, скажем, произойдёт так, что завод не успеют уничтожить, чертежи тоже и они попадут в руки какой-либо державы. И вы тогда, в компенсацию за заботы о судьбе важного изобретения, сможете продать эти фотокопии другой державе. А это ведь не шутка. И тогда вас вряд ли будут волновать цены на шерсть и мясо! Это такая мелочь по сравнению с тем, что вы получите! Да и вашу службу в гестапо вам простят — просто закроют на это глаза.
Генрих умолк и налил из графина воды в стакан, отпивая её маленькими глоточками, он из-под руки поглядывал на Кубиса. Тот сидел задумчивый, сосредоточенный.
Кто мог догадаться, какие мысли сейчас сновали в голове Пауля Кубиса? Ведь он так много раз уже перерождался. Недоучившийся падре, он стал разведчиком, чтобы впоследствии потерять всякий интерес и к этой профессии. Потом им овладела мечта о спокойной жизни если не бюргера, так рантье. Может быть, его душа перерождалась сейчас в четвёртый раз.
У ЛЕМКЕ ВОЗНИКАЮТ ПОДОЗРЕНИЯ
Хотя Лемке и был первым, кто приветствовал Гольдринга в его новом, отлично меблированном кабинете коменданта района Кастель ла Фонте, но больше никого так не раздражало новое назначение Генриха, как начальника службы СС.
Ещё бы! Новый командир дивизии, сменивший Эверса, заявил, что штаб будет переведён в Пармо, а в Кастель ла Фонте останутся только госпиталь, склады и служба СС. Итак, полновластным хозяином района стал комендант, в распоряжении которого чуть ли не батальон, в то время как у Лемке нет и полной роты. Это ставило начальника службы СС в полную зависимость от коменданта: с ним надо было согласовывать планы, координировать действия. Часто обращаться за помощью для проведения той или иной операции. И все это придётся делать ему, высшему в чине, человеку, имеющему за плечами немалый опыт, наконец, старшему по возрасту.
Смириться с этим Лемке было особенно трудно и потому, что за время своей работы в гестапо он привык смотреть на всех других людей, непричастных к его ведомству, свысока, с плохо скрытым презрением и разделять их на две резко разграниченные части. По одну сторону стояли осуждённые, по другую — те, кто находился под следствием. К первым он относил всех, кто попал в гестапо, не считаясь с тем, виновен или не виновен человек. Ко вторым относились те, кто ещё пребывал на свободе. После покушения на фюрера в эту последнюю категорию Лемке зачислил и всех военных, независимо от занимаемой должности и звания.
Гольдринг вызывал у Лемке двойственное чувство с одной стороны, он считал его человеком совершенно надёжным — ведь Гольдринг был названным сыном Бертгольда, а к последнему начальник службы СС относился чуть ли не с большим уважением, чем к самому господу богу, поскольку господь бог не носил погон генерал-майора. С другой стороны, Лемке считал Гольдринга недопустимым либералом. Одни его связи чего стоят. Он дружит с неблагонадёжным Матини, за которым пришлось установить наблюдение, он в самых тесных, приятельских отношениях с гауптманом Лютцем — человеком подозрительным, — как-никак адъютант ныне покойного Эверса не мог не знать о крамольных действиях своего генерала! Для Лемке было совершенно непонятно, как может барон, да ещё будущий зять Бертгольда, так запросто держать себя с денщиком, тоже очень сомнительной личностью. В своё время, как это удалось установить, Курт Шмидт отказался вступить в гитлерюгенд. Наконец, почему Гольдринг, который так приветлив со всеми, предубеждённо относится к попыткам Лемке завязать с ним дружеские отношения?
