Шевалье де Сент-Эрмин. Том 2 - Дюма Александр (книги бесплатно без онлайн TXT) 📗
Учтите, дорогой граф, что Потенца — это вам не деревня и не крепость, а город с населением в восемь-девять тысяч человек. Увидев разбойников, которые словно с луны свалились, и услышав имя Такконе, все восемь или девять тысяч жителей заперлись в домах, закрыли все окна, и не думая о сопротивлении.
Тем временем король Такконе — так он называл себя, пока не получил прозвище Палач, — отправил в город глашатая с объявлением, что всем властям, гражданским, религиозным и военным, под страхом смерти и сожжения их жилищ, приказано немедленно явиться к нему.
Через час можно было наблюдать странное зрелище: священники, затем старосты, а за ними и простые жители прибывали один за другим к главарю разбойников, чтобы выразить ему свое почтение: они на коленях и со сложенными руками просили у него милости. Некоторое время Такконе наслаждался их унижением, затем с великодушием Александра, захватившего в плен семью царя Дария:
— Поднимитесь с колен, несчастные, — сказал он им, — вы не стоите моего гнева; горе вам, если бы я встретил вас в другие времена, но сейчас я победил своих врагов с помощью Пресвятой Девы Марии, и мое сердце открыто и полно сострадания и жалости; сегодня — день победы и праздника для всех достойных людей, и у меня нет никакого желания мараться в вашей крови, хотя ваши недостойные мысли и чувства толкают меня на кровопролитие. Но не стоит обольщаться, вы отнюдь не свободны; с этого дня в наказание за то, что восстали против своего короля и отреклись от своего бога, вам надлежит в назначенное время выплачивать налог, с которым вас ознакомит мой секретарь. Поднимайтесь же и пошлите вестовых в город, чтобы приготовились к торжествам, достойным моей победы. Вы все, кто здесь находится, будете сопровождать меня, распевая мне хвалу, до самого собора, в котором святой отец споет мне «Те Deum», чтобы возблагодарить Всевышнего за победу нашей армии. А теперь вставайте — и в путь.
Люди в один голос с разбойниками распевали священные гимны, держа в руках оливковые ветви, а Такконе верхом на лошади, увешанной колокольчиками и перьями, украшенной попоной, поскакал по направлению к собору, распевая «Те Deum». После того как налог был выплачен, шайка покинула город, унося с собой добычу более дорогую, чем золото. Вступая в город, триумфатор с высоко поднятой головой бросал взгляды на окна и двери домов, словно надеялся в глубине жилищ найти что-то для себя.
Женщины, жадные на любые зрелища, с живейшим любопытством рассматривали его.
Одна юная особа осторожно отодвинула край портьеры и показала свое прелестное невинное лицо. Разбойник придержал коня и остановил свой взор на девушке: он нашел то, что искал.
Девушка, словно понимая, что погибла, отступила в глубь комнаты и в ужасе закрыла лицо руками.
Такконе что-то тихо сказал двоим своим присным, и те вошли в дом.
У выхода из церкви Такконе ждал старик — это был дед той самой девушки; отец у нее давно умер. Старик предложил Такконе любую сумму, чтобы он не трогал девушку.
— Ты ошибаешься, дружок, — ответил ему Такконе, — я не торгую своими чувствами; твоя дочь прекрасна, и я ее люблю; мне нужна она, а не твои деньги.
Старик хотел остановить Такконе, но тот грубо отбросил его кулаком; старик встал перед ним на колени, но Такконе лишь поставил ногу ему на плечо и повалил его, а затем вскочил на своего коня. Рыдавшую девушку перекинули поперек седла его коня, затем провезли мимо скопления жителей, не смевших сопротивляться ему. И он покинул город, и никто слова ему не сказал, и он забрал с собой эту девственность, не знавшую ничьих поцелуев кроме материнских.
Больше ее никто в Потенце не видел.
Такконе дьвольски удачлив. Из Потенцы он направился к замку барона Федеричи, известного врага Бурбонов.
Хоть и внезапно напали разбойники, у барона было время закрыть все ворота замка, собрав в нем своих вассалов; разбойников атаковали с яростью, он их отбивал с ожесточением.
Сражение длилось с утра до вечера, и у стены осталось лежать множество вражеских трупов.
Но, к несчастью, после первого вечера стало ясно, что если сражение продлится с таким же пылом и завтра, боеприпасов едва хватит часов до трех.
Рассвет разбойники приветствовали ужасным ружейным огнем; после того как они захватили целый город без единого выстрела, их самолюбие было уязвлено тем, что их задержала какая-то крепостца и они канителятся под ее стенами.
Но, хотя осажденные и старались бить наверняка, боеприпасы таяли с каждой минутой.
Тем временем крестьяне, вслед за их сеньором укрывшиеся в крепости, начали настаивать на том, чтобы выслушать условия разбойников. По этим условиям те были готовы довольствоваться денежной суммой, а взамен не подвергать замок грабежу и сохранить жизни его обитателям.
— Надо соглашаться, сеньор барон! — закричали крестьяне, обращаясь к Федеричи. — Капитулировав, мы останемся при своем, а если разбойники штурмом захватят замок, мы пропали, мы, наши жены и дети.
— Бедные простаки, — отвечал барон, — неужели вы думаете, что у разбойников столько чести, чтобы соблюдать условия? Мы пропали в том случае, если никто извне не поспеет к нам на помощь.
Но выглянув из самых высоких окон замка, можно было увидеть, что поле вокруг него было безлюдно, а помощь если и поступала, то только осаждавшим, а не осажденным: крестьяне окрестных деревень, естественные союзники разбойников, сбегались к замку в надежде поучаствовать в грабеже и поживиться чем-нибудь.
Наконец Такконе отдал приказ к общему штурму. И со всех сторон к стенам замка стали подтаскивать лестницы; сверкали ружья, а топоры переливались на солнце. Сатанинские крики ликования и торжества вздымались к небесам.
Барон Федеричи, с одной стороны наблюдая за всеми этими смертоносными приготовлениями, а с другой — глядя на свою дрожащую от страха супругу и на своих смертельно бледных дочерей, на своего сына, шестилетнего мальчика, плакавшего от ужаса; чувствуя бессильный и безнадежный гнев, особенно когда женщины с надеждой заглядывали ему в глаза; и, наконец, убедившись, что все склонялись к капитуляции, барон, несмотря на то, что никогда не привык полагаться на слово разбойников, подчинился общему желанию и выслал к Такконе парламентера. Посланник барона долго ждал, прежде чем был принят знаменитым предводителем, который в это время уединился с девушкой, которую вывез из Потенцы. Наконец, когда Такконе принял его, посланник завел речь о капитуляции и заключении мира. Но при этих словах разбойник расхохотался.
— Возвращайся к своему барону, — ответил он парламентеру, — замок принадлежит мне, и в договоре нет никакой нужды; всем жителям будет сохранена жизнь.
Парламентер удалился. Разбойники Такконе принялись ворчать, что их предводитель слишком мягко обошелся с бароном; тот лишь постоянно улыбался и пожимал плечами.
— Кто вам сказал, — возразил он, — что останься мы под стенами еще какое-то время, к ним не подошло бы подкрепление? Как вы думаете, если бы я не пообещал сохранить им жизни, сдались бы они? Когда мы войдем в замок, там разберемся, кому следует сохранить жизнь, а у кого отнять.
Вечером ворота замка открылись. Барон Федеричи, вручив ключи от замка Такконе, собирался покинуть его вместе с семьей.
— Куда же ты, безбожник? — сказал Такконе и преградил ему путь. — Задержите его, а я пока осмотрю замок.
Можете себе представить, мой дорогой граф, — продолжал Ренье, — то, что там происходило, когда эта свора убийц разбрелась по апартаментам: были взломаны и перерыты все шкафы, сломаны все сундуки, а из обломков всего этого запылал огромный костер, куда разбойники продолжали бросать мебель, доски и все остальное, что разбойники сочли не годящимся им. И все это происходило на глазах связанного барона, который теперь силился прочесть приговор себе во взглядах победителей.
Вслед за разграблением послышались грозные вопли и крики, и вскоре показались разбойники, пьяные, спотыкавшиеся, пускавшиеся в пляс, с факелами в руках; тем временем по растущему зареву можно было понять, что замок охвачен пожаром.
