Гайдзин - Клавелл Джеймс (читаем книги онлайн бесплатно без регистрации TXT) 📗
— Садица, мисси.
— Нет, не сегодня, А Со, мои волосы могут подождать.
— Ай-йа, завтла нет халосый! — А Со помахала щеткой для волос.
— О, ну ладно. — Анжелика вздохнула, выбралась из кровати, села у туалетного столика, после чего А Со вынула заколки и принялась расчесывать ей волосы. Ощущение было очень приятным. О, как Андре умен! С ним все всегда так просто — теперь я могу получить столько денег, сколько мне нужно, о, какой же он умный.
Время от времени легкий морской бриз поскрипывал ставнями. В ста ярдах от них, по ту сторону променада, волны накатывались на берег и отступали, шурша галькой, потом накатывались снова с приятным мерным звуком, обещавшим ещё одну тихую ночь, которой все в Поселении были рады. Флот отплыл на закате. Все, кто не был пьян или прикован к постели, проводили корабли взглядом с разной степенью тревоги. Все пожелали им попутного ветра и скорейшего возвращения. Все, кроме японцев. Ори был одним из них, сейчас он приник глазами к щели в одной из её ставен, надежно укрытый высокими кустами камелии, которые в изобилии росли здесь, посаженные по распоряжению Сератара, страстного садовода.
Ори устроился в этой засаде, поджидая Анжелику, задолго до полуночи. Время тянулось медленно. Он без конца строил и перестраивал планы, доводя себя до изнеможения, вновь и вновь нервно проверял, легко ли вынимается из ножен короткий меч и на месте ли «дерринджер», спрятанный в рукаве его рыбацкого кимоно. Но когда он увидел её , приближающуюся к миссии в компании двух других гайдзинов, всю его усталость как рукой сняло.
В первое мгновение он раздумывал, не выскочить ли ему из засады и не убить ли их, но потом отказался от этой глупости, понимая, что вряд ли сумеет убить всех троих и часового, прежде чем убьют его самого. «Да и в любом случае, — хмуро подумал он, — это помешало бы моему плану овладеть ею ещё раз, перед смертью, а потом сжечь Поселение. Без меня и моих постоянных напоминаний Хирага никогда не сделает этого. Он слишком слаб теперь — гайдзины отравили его разум. Если сам Хирага Несгибаемый может покориться им так быстро, чего ждать от других? Император прав, что ненавидит гайдзинов и желает, чтобы их изгнали!»
Сегодня утром он притворился, что готов покинуть Ёсивару и отправится в Киото, как того потребовал Хирага.
«Я все делаю правильно, — думал он с полной убежденностью, легкий ветер с моря разгонял ночных насекомых. — Эта женщина — идеальная мишень для сонно-дзёи. Что бы там ни говорил Хирага, у меня, наверное, никогда уже не появится другой возможности сбросить её чары. Да, она околдовала меня. Должно быть, она ками, лесной дух, женщина-волчица, возродившаяся в обличии гайдзинов, ни одна другая женщина, будучи девственной и одурманенной лекарством, не смогла бы принимать мужскую плоть с такой страстью, ни одна не смогла бы заставить мужчину испытать то, что испытал я, или поселить во мне желание, которое доводит меня до исступления.
Сегодня она станет моей во второй раз. Потом я убью её. Если мне удастся бежать — карма. Если не удастся — карма. Но она умрет от моей руки».
Пот стекал по его лицу и спине. Он снова сосредоточился, наблюдая за девушкой через щель: она была так близко, что, не будь стены, он мог бы дотянуться до неё рукой. Она забралась на постель; ночная рубашка ничего не скрывала. Служанка увернула фитиль в лампе, оставив лишь маленький теплый огонек.
— Спокойной ночи, мисси.
— Спокойной ночи, А Со.
Радуясь, что осталась одна, Анжелика уютно устроилась под покрывалом, наблюдая за причудливыми тенями, которые отбрасывало танцующее на сквозняке пламя лампы. Её голова удобно покоилась на руке. До Канагавы она никогда не боялась темноты и быстро погружалась в сон, чтобы проснуться свежей и отдохнувшей. После Канагавы все изменилось. Теперь она требовала, чтобы ночник горел возле неё всю ночь. Сон приходил трудно. Вскоре неотвязные мысли завели её в лабиринт диких предположений. Руки невольно потянулись к груди. Не стала ли её грудь чуть полнее, чем вчера, а соски более чувствительными? «Да, да, так и есть... нет, это все мое воображение. А живот? Он как будто стал круглее? Нет, мне показалось, и все же...
И все же разница во мне огромна, как между жизнью на земле до Рождества Христова и после него, и по меньшей мере один раз в день я гадаю, кто бы это был: мальчик или девочка? Или дьявол, похожий на своего отца. Нет, мой ребенок не мог бы быть дьяволом!
Дьявол. Это напоминает мне, что сегодня пятница и через два дня я должна идти в церковь и снова исповедоваться. Сколько я их ни повторяю, слова не становятся легче. Как я теперь ненавижу исповедь, как отвратителен мне отец Лео, такой толстый, грубый, пропахший табаком, развратный старик. Он похож на исповедника тети Эммы в Париже — древнего шотландца, от которого всегда разило виски и чей французский был так же сален, как его сутана. Мне повезло, что ни она, ни дядя Мишель не были фанатиками, просто обычными католиками, ходившими в церковь по воскресеньям. Интересно, как она сейчас и бедный дядя Мишель. Завтра же я поговорю с Малкольмом...
Дорогой, чудесный Малкольм, он был таким милым сегодня вечером, таким сильным и мудрым, и, о, как я хотела его. Я так рада, что могу говорить с ним, какое счастье для меня, что тетя Эмма отказалась учить французский, поэтому мне пришлось выучить английский. Поразительно, как она смогла прожить в Париже столько лет, не зная ни слова по-французски, и что это нашло тогда на дядю Мишеля, что он женился на ней и обрек себя на такие муки? Хотя я люблю их обоих, но одевается она так безвкусно, а он такой обыкновенный.
Любовь! Так он мне всегда отвечал, и она тоже; и ещё то, что они встретились, когда он отдыхал летом в Нормандии. Она была актрисой в бродячей шекспировской труппе, он — мелким чиновником. Это была любовь с первого взгляда, всегда говорили они, и рассказывали мне, какой она была красавицей и как красив был он. Потом они вместе убежали, поженились через неделю — все было так романтично, только с тех пор они не были особенно счастливы.
А мы будем, Малкольм и я. О да, и я буду любить Малкольма, как должна любить мужа современная жена, у нас будет много детей, они будут воспитываться в католической вере, он не станет возражать, он ведь тоже не фанатик: „Честное слово, нет, Анжелика. Разумеется, свадьба пройдет по протестантскому обряду, мать даже слушать не захочет ни о чем ином, в этом я уверен. После мы можем устроить и католическую церемонию, тайно, если ты пожелаешь..."»
Ничего, что она будет тайной, эта церемония и будет их настоящим бракосочетанием — не как первая. Святая Мать Церковь примет наших детей в своё лоно, большую часть года мы все будем жить в Париже, он будет любить меня, я буду любить его, и мы будем восхитительно заниматься любовью, думала она, и её сердце приятно застучало, когда она отпустила свои мысли на свободу.
Она услышала, как открылась и закрылась наружная дверь, а потом с легким скрежетом повернулась ручка на двери в её спальню. Анжелика обернулась в смятении и увидела Андре Понсена, который молча открыл дверь, молча закрыл её за собой, запер на задвижку и прислонился к ней спиной. На губах его застыла насмешливая улыбка.
Ей вдруг стало страшно.
— Что вам нужно, Андре?
Он долго не отвечал, потом подошел к кровати и опустил на неё неподвижный взгляд.
— По... поговорить, а? — тихо произнес он. — Нам ведь есть о чем, а? Поговорить... или... или что?
— Я не понимаю, — ответила она, понимая все слишком хорошо, и сердце её болезненно сжалось, когда она заметила тревожный блеск в его глазах, где всего несколько минут назад видела одно лишь сочувствие. Но она заставила свой голос звучать спокойно, проклиная себя за то, что не заперла дверь — здесь в этом никогда не было нужды, кругом всегда было полно слуг и сотрудников миссии, и никто не осмелился бы войти к ней без разрешения. — Пожалуйста, вам не...
— Мы должны поговорить... насчет завтрашнего дня и быть... быть друзьями.
