Порт-Артур. Том 2 - Степанов Александр Николаевич (бесплатные полные книги TXT) 📗
Блохин с ненавистью смотрел на Вамензона.
– В чем дело, господин капитан? – подошел Борейко. – В чем провинился бомбардир Блохин?
– Ни в чем! Просто увидел его нахальную рожу и решил проучить как следует. Он у вас совсем обнаглел и распустился, поручик.
– И, очевидно, поэтому получил два Георгиевских креста.
– Его надо ежедневно пороть, а не награждать крестами! Пошел вон, сволочь!
Блохин повернулся по уставу, а затем, бормоча под нос самую отчаянную брань, побежал к своему каземату. Через минуту он вышел со своей трофейной японской винтовкой, но Вамензон уже скрылся в каземате второго взвода. Заметив там большой образ и лампаду перед ним, начальник сектора снял фуражку и долго крестился.
– Вот это я одобряю! Это не то, что на Залитерной, где командует нигилист. Все успехи батареи я объясняю поручик, правильным, религиозным воспитанием ваших солдат.
Борейко слушал капитана с иронической усмешкой.
Вамензон уже собрался уходить, когда его взгляд упал на лежавшую на нарах лепехинскую Библию. Золотое старообрядческое двуперстие четко бросалось в глаза.
– Чья это книга? – сразу же взъерошился капитан.
– Обчая, – доложил взводный.
– Да у вас тут, оказывается, целый раскольничий скит!.. Сейчас же сжечь эту еретическую книгу!
Затем капитан подошел к иконе и тут только разглядел, что она тоже старинного письма. Рядом стояло еще несколько таких же образов.
– Это настоящая моленная! Немедленно уничтожить всю эту мерзость. – И Вамензон стал швырять иконки на пол, топча их ногами.
Солдаты зашумели и бросились поднимать свои святыни.
– Это… это бунт! Я вызову сюда стрелков, чтобы заставить вас выполнить мое распоряжение! – Капитан выскочил из каземата и торопливо зашагал к экипажу.
Едва он отъехал, как из-за угла с ревом вылетел Блохин и, вскинув винтовку, пуля за пулей выпустил по Вамензону целую обойму, но промахнулся. – Тогда ни далеко отшвырнул ружье и, невероятно ругаясь, с пеной у рта стал кататься по земле. Борейко приказал запереть Блохина в свободном пороховом погребе.
– Пусть посидит, а то еще опять попортит кого-либо под горячую руку, – решил он.
Сверх ожидания Блохин подчинился без возражений.
Переговорив по телефону с Залитерной, поручик узнал, что произошло там, и, в свою очередь, осведомил Звонарева обо всем случившемся на батарее.
– Чем, по-твоему, все это кончится для нас с гобой? – спросил прапорщик.
– Для тебя, дважды контуженного и будущего зятя Белого, ничем, а мне, верно, придется расстаться с батареей и немного отдохнуть на гауптвахте.
– Но ты ведь тоже ранен?
– Зато обо мне не беспокоится никакая генеральская дочка… Одним словом, поживем – увидим.
На следующий день Залитериую посетил начальник крепостной артиллерии Восточного фронта подполковник Стольников. Среднего роста, почти совсем седой, с седыми же усами и эспаньолкой, всегда раздраженный, он не пользовался особым авторитетом и любовью своих подчиненных, несмотря на несомненную храбрость.
Сразу же, с момента своего появления на батарее, он начал брюзжать на Звонарева и солдат. Но, в отличие от Вамензона, Стольников считал мордобой некультурностью, недопустимой для офицера. Поставив многих солдат под винтовку на различные сроки и доведя прапорщика до состояния тихого бешенства. Стольников прошел с ним в офицерский блиндаж и тут с глазу на глаз объявил ему выговор за вчерашнее непочтение к Вамензону.
– Я сам не перевариваю этого «дантиста» и прохвоста, но поскольку он является вашим начальником, то дерзить ему все же нельзя. Я вас снимаю с Залитерной и отправляю в госпиталь. Сдадите сегодня же батарею штабс-капитану Чижу. Он заодно примет и батарею литеры Б. – А куда денется Борейко?
– Я пока отправлю его на гауптвахту.
Затем Стольников, сразу переменив тон, уже совсем по-дружески попросил прапорщика проводить его на батарею литеры Б.
– Вместе обсудим там все хозяйственные дела.
Известие об отправке на гауптвахту Борейко принял совершенно спокойно.
– Не перевелись, значит, еще умники в Артуре, готовые и во время осады заниматься крючкотворством, – пробурчал он.
– Прикажете, вашбродь, вещи собирать? – испуганно вскинулся на Борейко вертевшийся тут же денщик Иван.
– Укладывай чемоданы, поедем отдыхать в город на губу.
Солдат тотчас выскочил из каземата и бегом направился вдоль батареи. Встретив Блохина, он торопливо сообщил ему об аресте Борейко.
– Не дадим, – решительно махнул головой солдат и устремился в казематы с криком: – В ружье? Спасай братцы, Медведя, его от нас забирают!
Артиллеристы, потрясая винтовками, ринулись к офицерскому каземату. Через минуту тут собралась толпа вооруженных, взволнованных солдат.
Заметив сборище солдат, Звонарев вышел справиться, в чем дело. Стоящие впереди толпы Лепехин, Жиганов и Блохин спросили его, правда ли, что забирают Борейко. Получив утвердительный ответ, Блохин громко заявил, стукнув прикладом о землю:
– Мы на это не согласны! Без поручика нам не жить! Нельзя ли, вашбродь, так и доложить по начальству?..
Вернувшись в каземат, прапорщик сообщил Стольникову о возникшем среди солдат волнении и от себя посоветовал оставить Борейко на прежнем месте.
– Тридцать лет служу, но таких вещей еще не видел! Да понимают ли солдаты, что им грозит поголовный расстрел? – возмутился подполковник.
– Здесь они тоже ежедневно рискуют своей жизнью, господин подполковник, – заметил Звонарев.
– Я сейчас их разгоню. Все эти безобразия являются прямым результатом вашего либерального отношения к солдатам, – обернулся Стольников к Борейко.
– В чем дело, ребята? Почему вы сюда собрались? – вышел к солдатам Стольников.
– Просим поручика от нас не брать, – проговорил Лепехин.
– Как я приказал, так и будет.
– Тогда берите и меня, ваше высокоблагородие, – шагнул вперед Блохин.
– И меня, и меня! – раздалось в толпе, и солдаты тесным кольцом окружили испуганного подполковника.
– Назад! – хрипло крикнул он, но его не послушались.
Крик и шум с каждой минутой становились все более угрожающими. Звонарев бросился за Борейко. При появлении поручика толпа сразу стихла.
– Смирр-но! Разойдитесь по казематам, братцы! – крикнул он солдатам.
Артиллеристы недовольно зашумели, но все же стали расходиться.
– Я решил оставить вас на батарее, Борис Дмитриевич, – умышленно громко проговорил Стольников.
– Покорнейше благодарим! – оглушительно рявкнули солдаты.
Стольников, ни с кем не прощаясь, поспешил уйти с батареи. Солдаты, давая дорогу, почтительно расступались перед ним.
Когда подполковник отошел достаточно далеко, Борейко скомандовал «смирно» сгрудившимся около него солдатам.
– Спасибо, братцы, – с чувством проговорил он.
– Рады стараться, вашбродь! – дружно ответили артиллеристы.
– Поручику «ура»! – заорал Жиганов, и солдаты бросились качать своего офицера, пока встревоженные криками японцы не открыли сильного ружейного огня по батарее.
– Разойдись! – скомандовал Борейко. – Хорошо, брат Сережа, когда за твоей спиной стоит сотня людей, готовых за тебя идти в огонь и воду.
Стольников был не глуп и решил не предавать огласке происшедшее с ним на батарее литеры Б. Поэтому в штабе фронта он доложил начальнику артиллерии участка полковнику Мехмандарову, что все нашел в порядке и считает излишним снимать оттуда Борейко. Полковник с ним согласился. Правда, вечером того же дня Стольников подробно обо всем доложил наедине Белому. Генерал вполне одобрил его действия, решив ограничиться выговором Борейко. На этом дело и кончилось. Но солдаты, сильно приукрасив всю историю, не замедлили рассказать стрелкам, как они «отбили у начальства своего Медведя». История получила совершенно неожиданный резонанс в пехотных частях. Стрелки почувствовали свою силу. Офицера, ударившего солдата, они, разобрав винтовки, загнали в блиндаж, где он и просидел, пока стрелки не разошлись. Несколько других офицеров поспешили «заболеть» и уехать в город. Раздавать попрежнему зуботычины уже стало опасно.
