Французская карта - Бегунова Алла Игоревна (бесплатные онлайн книги читаем полные версии .txt) 📗
На самом деле Флора, не боявшаяся ни сабель, ни пуль, ни скачки на бешеном Алмазе, ни длинных дорог, ни вражеских засад, попросту струсила. Почудилось ей, будто нечто неотвратимое, как смерть, теперь заглядывает ей в глаза. Ты, награжденная за подвиги великой царицей, больше не задавайся. Перед Матерью-Природой все равны, и пришел твой черед исполнить извечный долг женщины – выносить в чреве и произвести на свет дитя, лучше всего – здоровое и жизнеспособное.
О, Господи! Кто даст гарантию, что роды, в особенности первые, пройдут благополучно? А никто не даст. Молись о снисхождении, уповай на милость Всевышнего, искупай грехи. От такого совета Анастасии хотелось схватить свой любимый дорожный пистолет «Тузик», изготовленный итальянской фирмой «Маззагатти», и всадить круглую свинцовую пулю из него в…
Неужели в князя Мещерского?
Нет, конечно. Она по собственной воле сделала брак с ним не фиктивным, а реальным. Она находила удовольствие в его ласках. Она безо всякого на то принуждения отдавалась ему в постели. Вероятно, это была любовь. Как все женщины на свете, Анастасия расплатится за нее. Будет боль, страдания, в худшем случае – смерть при неудачных родах. Но разве ей впервой рисковать жизнью?
Между тем прав ее отец, человек весьма практичный. Ребенок нужен. Что скрывать, Аржанова уже подумывала о нем как о наследнике своих достижений. Ведь она добилась многого. Бедной родственницей семнадцати лет от роду генеральша Шестакова выдала ее замуж с приданным в 500 рублей, тремя крепостными и четырьмя сундуками с постельным и столовым бельем. А ныне у нее две деревни и хутор в Курской губернии, тысяча десятин земли в Крыму и круглый счет в Дворянском банке. Кому он достанется?..
Михаил, который после выстрела на птичьем дворе и беседы со священником в деревенском храме старался не попадаться супруге на глаза, получил прощение и допуск в спальню. Немного поостыв, Анастасия обсудила с ним новые планы – поездку в Курск к доктору Карлу Вернеру, известному специалисту по женским болезням.
Пока собрались в губернский город, прошло несколько дней. Курская дворянка чувствовала себя хорошо. Только соленые огурцы, прежде ею нелюбимые, сделались постоянным блюдом на столе. Глафира ходила вокруг барыни с загадочным видом. Недоверие к ее предсказаниям обижало горничную, она ворчала:
– И откудова такое повелось на Руси, что немцам у нас завсегда вера, а своим людям веры нет. Ну и езжайте к инородцу. Он вам то же самое скажет, еще денежки хорошие с вас возьмет…
Слава Карла Вернера была велика.
Он жил в собственном доме на центральной улице Курска, где держал отлично оборудованный кабинет. Моложавый, статный, одетый с иголочки, с безукоризненными манерами, доктор пользовался любовью женщин и уважением их мужей. Среди его пациенток числилась жена губернатора, жена и старшая сестра предводителя дворянства, жена командира местного гарнизона и еще около трех десятков знатных дам, проживающих в городе и его окрестностях.
Не пришлось долго ждать приема и княжне Мещерской, когда она передала слуге свою визитную карточку с гербом под княжеской короной и на фоне горностаевой мантии. Поклоном встретил Анастасию Карл Вернер и заговорил с ней почтительно, вежливо, деликатно. Она же сухо объяснила ему причину своего посещения.
В кабинете гинеколога при абсолютной белизне салфеток, полотенец, простыней, при блеске металлических его инструментов курская дворянка вновь почувствовала себя совершенно беззащитной, словно бы брошенной на дно глубокого колодца. Чем больше улыбался ей Вернер, с тихим постукиванием перебирая свои зажимы, пинцеты, щипцы, особые зеркальца, тем сильнее она смущалась и боялась его действий. Он, опытный врачеватель, конечно, чувствовал это. «Пожалуйста, ваше сиятельство, расслабьте мышцы, – уговаривал доктор пациентку, – иначе я ничего не увижу…»
Впрочем, его диагноз от диагноза Глафиры не отличался. Единственное важное дополнение состояло в том, что Вернер определил срок беременности. По его мнению, он не превышал пяти-шести недель. Далее доктор стал давать советы о сохранении плода, о питании, о режиме дня, о прогулках на свежем воздухе. Анастасия внимательно его выслушала, заплатила гинекологу немалый гонорар и пообещала вызвать на роды, которые, как Вернер говорил, при его помощи обязательно пройдут быстро и удачно.
Князь Мещерский ожидал супругу в приемном покое. По ее суровому виду он понял, что беременность существует, специалист это подтвердил. Не сказав друг другу ни слова, они вышли на улицу, к зимней кибитке на полозьях, запряженной тройкой невысоких, но ходких вятских лошадок. Досифей, сидевший на козлах, взмахнул кнутом: «Эй, залетные!»
Анастасия безучастно смотрела в окно. Великолепные магазины, расположенные на центральной улице Курска, сияли своими витринами и вывесками. Михаил, зная необоримую страсть Флоры к посещению торговых заведений с галантереей, бижутерией и ювелирными украшениями, думал о скорой остановке. Он предусмотрительно захватил с собой из Аржановки побольше денег, чтоб сделать жене какой-нибудь новый подарок. Но курская дворянка молчала.
Так они добрались до окраины. За окнами кибитки появились желто-белые стены с колоннами. Это был храм Благовещения Пресвятой Богородицы.
– Остановитесь, – сказала Аржанова.
– Зачем, ненаглядная моя?
– Зайдем, помолимся и поставим свечи Божьей Матери за счастливое разрешение от бремени.
– Теперь можно?
– Думаю, не только можно, но и нужно, милый…
Не прельщали Анастасию пышные златоглавые царские соборы, вроде того, который стоял в Москве на Васильевском спуске. Она считала, что скромная жизнь плотника Иосифа, его жены Марии и ребенка, рожденного при непорочном зачатии, не предполагает возведения на нашей грешной земле столь грандиозных сооружений. Иисус Христос, Сын Божий, обращался лишь к душе человеческой. Все остальное – усилия церкви, организации строго иерархической, желающей подчинять себе людей.
Потому Аржанова всегда посещала отдаленные, простые храмы, построенные сотни лет назад нашими предками в местах, как говорится, намоленных. Курская церковь Благовещения относилась к подобному типу. Пристойно, но без излишеств возведенное здание, роскошные росписи внутри, главная икона – прекрасная копия со знаменитого «Благовещения Устюжского», датируемого XIII веком. Купив свечи и опустив в ящик для пожертвований два золотых червонца, они прошли внутрь храма.
Служба уже завершалась.
«Богородице Дево, радуйся, – возгласил священник. – Благодатная Марие, Господь с Тобою. Благославенна Ты в женах, благословен Плод чрева Твоего, яко Спаса родила еси душ наших…»
Прихожане при этих словах опустились на колени, перекрестились и отвесили земной поклон, коснувшись лбами пола. Князь и княгиня Мещерские поступили так же. Они не стали проталкиваться в первые ряды собравшихся перед главной иконой и оттого, кроме образов ангела и Богородицы, изображенных на ней, видели лишь спины и низко склоненные непокрытые головы мужчин и закутанные в платки головы женщин, усердно молившихся.
Вдруг один из падающих ниц перед иконой и певших вместе со всеми «Господи, помилуй мя», обернулся. Белые, слегка вьющиеся волосы его, точно пена морская, рассыпались по плечам. Не узнать белого мага было невозможно. Гончаров тоже увидел Анастасию и Михаила и сделал им знак.
Они встретились у главного входа в храм Благовещения. Бывший штурман-мастер показался курской дворянке каким-то растерянным, даже печальным. Он сказал, что вчера посланец потустороннего мира – неясная фигура в его гадательном зеркале – отдал ему приказ: бросить колдовство и покаяться в нем, придя в ближайшую церковь. Кроме того, два его заговоренных, ритуальных кинжала, вдруг выпав из стеклянных ножен, порезали Гончарову правую руку. Он решил закопать их в землю и место это завалить камнями, выложив их в форме креста.
Религиозность и богобоязненность белого мага и раньше удивляли Анастасию. В этом заключалось какое-то противоречие.
