Дочь викинга - Крён Юлия (бесплатные онлайн книги читаем полные версии .txt) 📗

– Я благодарю вас за гостеприимство. Господь наш вознаградит вас за вашу доброту.

Настоятельница закрыла глаза, стараясь скрыть подступившие слезы.

Он был крещен. Слава Богу, он был крещен. И все же он носил этот языческий амулет…

Настоятельница прикусила губу, но затем заставила себя заговорить.

– Тебя зовут Арвид, не так ли? – ее голос был таким же хриплым, как и у него.

Юноша, потупившись, кивнул.

Женщина не сводила глаз с амулета.

– Ты носишь символ волчицы, – сказала она. – Это амулет Руны.

Он помолчал немного.

– Она рассказывала мне о вас, – прошептал Арвид. – Она сказала… если мне понадобится помощь, тут я буду в безопасности.

Настоятельница сглотнула.

– Почему тебе нужна помощь? Как… как получилось, что тебя ранили?

На лбу Арвида выступили капельки пота. Он молчал, и настоятельница решила не давить на него.

– Кое-кто хочет убить меня, – прошептал юноша, когда она встала. – Наверное, вы об этом знаете. Это он. – Паренек кивнул. – Да, я уверен, он хочет убить меня.

Глава 1

Лан, лето 911 года

Крик, отчаянный, пронзительный, прервал песню, заставив Гизелу замолчать. Обычно ничто не могло помешать ее пению. Комната в королевском пфальце, где она жила, находилась вдалеке от шумного двора, и лишь священник да пара служанок заходили сюда.

Священнику ее пение не нравилось. Да, у Гизелы был ангельский, прекрасный голос, который мог подарить людям предвестие божественного сияния, ожидавшего смертных по ту сторону бытия. Такой голос был благословением Господним, лучиком надежды в земной юдоли. И все же единственным местом, где следовало предаваться пению, была церковь. А единственной целью, с которой это следовало делать, было поклонение Господу. Нельзя петь, когда тебе вздумается, просто чтобы порадовать мать и кормилицу. Нельзя петь только потому, что у тебя это хорошо получается. Это грех. Такое поведение выдает высокомерие, так же, как роскошные одеяния и сверкающие драгоценности. Вот что говорил ей священник.

Впрочем, ни роскошные одеяния, ни сверкающие драгоценности Гизелу не интересовали. Да, она была дочерью короля и имела возможность одеваться в лучшие наряды, однако вполне могла отказаться от этого. Но отказаться от пения… Она даже подумать об этом не могла. К тому же, хотя священник и корил девушку за такое поведение, ее кормилица, Бегга, всегда ее поощряла.

Крик повторился.

Бегга в ужасе смотрела на свою подопечную. У Гизелы пересохло в горле.

– Я этого не допущу! – в голосе Фредегарды слышалось отчаяние. – Не допущу!

Гизела и Бегга испуганно переглянулись. Мама Гизелы еще никогда не теряла самообладания. Да, иногда ее взор затуманивался, но Фредегарда с честью принимала свою судьбу, пусть та и не благоволила к ней. Она не позволяла миру видеть ее боль, отравлявшую каждый час ее жизни. Мать никогда не говорила об этом, но Гизела знала, что ее гложет. Хотя комната девушки и находилась вдалеке от двора, а толстые каменные стены не пропускали ни звука, до нее дошли кое-какие слухи. О том, что Фредегарда – лишь фаворитка короля, а не его супруга. И что Гизела была бы незаконнорожденной, если бы король не признал ее своей дочерью. Впрочем, законнорожденная она или нет, ее младшие сестры были детьми королевы и потому ездили с отцом из пфальца в пфальц, а Гизела жила с матерью в Лане, никогда не покидая своего дома. И все же этот замок не казался ей темницей. И не было ничего страшного в том, чтобы постоянно находиться в четырех стенах. Что бы там ни говорил священник, петь она могла и тут, и в часовне.

– Что же нам делать? – спросила девушка у Бегги.

Кормилица не знала. Каждое утро она одевала Гизелу, а каждый вечер – раздевала и укладывала в постель. Она расчесывала ее пшенично-русые волосы и восторженно слушала ее пение. По ночам Бегга спала с Гизелой в одной кровати, зимой заботилась о том, чтобы ее молочной дочери было тепло, а летом – не жарко. Больше от нее ничего не требовалось.

Итак, Гизеле пришлось принять решение самой. Дрожа, девушка повязала вуаль. Обычно она выходила из комнаты, только получив разрешение и в сопровождении матери. Бегга застыла в нерешительности, но затем побежала за своей подопечной.

– Вы не можете! – вновь раздалось в коридоре.

С кем же ссорится Фредегарда? С отцом? Но разве можно кричать на короля? Да, отец Гизелы был королем Галлии, и его, следуя традиции, нарекли во время крещения Карлом [8] в честь его деда, Карла Лысого, и прапрадеда, Карла Великого.

Коридор вел в покои матери Гизелы, но там было пусто. Девушка прошла по комнате и открыла дубовую дверь в обеденный зал. Это помещение было больше и красивее жилых комнат, стены здесь были покрыты росписью и украшены рысьими и бычьими шкурами. Иногда Гизела ужинала тут – не только с матерью, но и с отцом. В такие вечера она была настолько взволнована оттого, что сидит рядом с королем, что не могла проглотить и крошки. Вот и теперь у девушки сжалось горло от волнения. Звук ее шагов эхом отражался от стен. Единственное окно – арочное, застекленное, что было тут в диковинку, – было открыто настежь. Несмотря на теплый летний ветерок, залетавший в распахнутое окно, в камине горел огонь.

И правда, в зале за столом сидели отец и мать. Одеяние отца, как и отделка зала, было благородным: роскошная туника, белые перчатки, золоченые сапоги. А вот борода его в этот день казалась тусклой.

Об этом тоже шептались в комнате Гизелы – мол, ее отца гложет страх потерять свою корону. Могущественные враги с самого детства пытались лишить Карла трона. Один из них, король Эд, [9] когда-то отобрал у Карла престол, но после его смерти отец Гизелы смог стать королем. Ему повезло, ибо у Эда не было сыновей. Итак, речь шла не о доверии знати Западно-Франкского королевства, а о счастливой случайности. Теперь же у Карла было много недоброжелателей, которые только и ждали его промаха.

С отцом и матерью Гизелы в зале находились еще двое. Когда девушка увидела их, ей стало еще страшнее. Гагон, родственник законной королевы, был родом из Лотарингии. Фредегарда ненавидела его, ибо этот выскочка вел себя с большой важностью и во время приемов всегда сидел справа от короля, нанося этим оскорбление знати, а Карл мирился с его неуместным поведением вместо того, чтобы осадить нахала. Фредегарда часто спрашивала, почему Карл выбрал себе в ближайшие советники этого тщеславного, напыщенного и бессердечного человека, но никто не знал ответа на этот вопрос.

Второй мужчина, стоявший в зале, был Гизеле незнаком. Вначале ей показалось, что это Эрнуст, казначей короля, которого она еще не видела, но многое о нем слышала. Но уже через мгновение девушка увидела, что этот высокий худощавый мужчина одет в наряд епископа: круглая шапочка, алая накидка, отороченная горностаевым мехом, тяжелый крест на груди, отливающий алым.

Гизела замерла на пороге, и епископ двинулся ей навстречу. Девушка не знала, как ей следует поприветствовать его. Поклониться? Поцеловать руку? Так она приветствовала отца, а Карл трепал ее по волосам, шепча: «Гизела, доченька…»

Но сегодня отец молчал, а епископ не протянул ей руку для поцелуя.

– Так значит, ты Гизела, старшая дочь короля, – сказал он.

Мать подбежала к ней и притянула к себе. Ее шаги были беззвучными, но голос прозвучал твердо.

– Посмотрите на нее! Посмотрите, какая она беззащитная. – Она обратила взгляд к епископу, затем посмотрела на короля. В ее глазах читались гнев и отчаяние. – Посмотрите на нее, а потом скажите ей об этом! Скажите, что вы намерены с ней сотворить! Скажите ей, если сможете!

Король еще больше ссутулился. Он не смотрел на дочь. И так и не сказал ей, о чем идет речь. Он просто отвернулся.