Ветер с Варяжского моря - Дворецкая Елизавета Алексеевна (лучшие книги читать онлайн бесплатно .txt) 📗

Варяг все еще стоял на прежнем месте и смотрел сверху на своего поверженного противника. Загляда бросила на него только один сердитый взгляд и отвернулась. Лицо Спехова обидчика показалось ей некрасивым, а глубоко посаженные серо-голубые глаза – холодными и жесткими. Она не знала, что сам скандинав после беглого обмена взглядами остался о ней совсем другого мнения. Ему было жаль, что такая красивая девушка на него сердита, но он не жалел о том, что сделал.

Собравшийся вокруг народ возмущенно и опасливо гудел, слышались восклицания на разных языках. Привлеченные криками люди Милуты торопливо пробирались сквозь толпу. А за спиной молодого варяга уже стояли незаметно собравшиеся со всего торга скандинавы – молодые и средних лет, светловолосые, высоколобые, с холодными и решительными светлыми глазами. Положив руки на рукояти крепких мечей, они всем обликом выражали готовность постоять за своего.

– А мое добро кто возвернет?! – Себя не помня от возмущения, новгородский купец метался вокруг своего короба, отыскивая виноватых, указывая то на опрокинутый короб, то на рассыпанные бусины, которое украдкой подбирали дети из толпы, то на ясное небо, призывая в свидетели всех богов.

Сквозь толпу уже передавали деревянное ведерко с водой, вперед торопливо пробирался Милута.

– Вот Велес наказывает! – с досадой бормотал он. – Или мы его жертвами обидели? Мало нам забот с утопленником, так и Спех теперь… Жив он?

Милута наклонился к парню.

– Жив. Поднимите, – велел он своим людям, разгибаясь. – Вставай, душа моя.

Протянув руки дочери, он поднял ее с земли. Загляда дрожала от волнения и возмущения и все оглядывалась на длинного варяга. Он ей казался бешеным зверем, способным в любое мгновение броситься на людей.

– И чего он в драку-то полез? Все красуется! Вот, докрасовался! – досадливо говорил Милута. – Знай сверчок свой шесток!

– За девку сцепились, – подсказал кто-то из толпы.

– Какую девку? – Милута встревоженно обернулся к Загляде.

Расстроенно хмурясь, она платком оттирала руки, на которых засыхала кровь, с досадой рассматривала тёмные пятна на голубом шелке рубахи: Лучшую рубаху надела ради праздничка – вот, догулялась!

– Да не твоя – чудинка.

Милуте показали стоявшую в стороне девушку, в испуге перебиравшую фигурки лосей и уточек у себя на груди.

– Нет, нет, девка ничего, ничего!– протестующе заговорили рядом чудины. Один из них, пожилой и приземистый, схватил девушку за руку – видно, это был ее отец.

– Мы – своя дорога, они – своя дорога! – торопливо оправдываясь, восклицал он. – Мы их не знать, они нас не знать – наша вина нет!

А молодой варяг тем временем шагнул к Милуте.

– Снэульв Эйольвсон, – сказал он, показывая пальцем себе в грудь. – Асмундс Рейнландфарис скейд.

Милута поморгал. Ему показалось, что названо слишком много имен, но ни одного он не сумел запомнить.

Варяг сказал что-то еще, показывая рукой примерно в сторону Варяжской улицы:

– Вестейн Скъяльгис горд.

– Его зовут Снэульв сын Эйольва, – перевел Тормод. – Он с корабля Асмунда, который ездил в Рейнланд… Должно быть, его зовут Рейнландским. И он говорит, что его можно найти на гостином дворе Вестейна Кривого, если кому-то захочется повидать его еще раз.

Снэульв сын Эйольва, тем временем окинул взглядом Милуту и людей за его спиной, проверяя, не хочет ли кто-нибудь из близких побитого поквитаться с ним прямо сейчас. Но таких не нашлось. Тогда Снэульв равнодушно отвернулся и неспешно пошел прочь. Если Спех или кто-то другой потом все-таки захочет отплатить ему за обиду, то он дал им для этого все возможности. Никто не скажет, что он сбежал, как трус, не дожидаясь расплаты.

– Ишь, и пошел себе! – недовольно гудела толпа, но расступалась и давала дорогу варягам. – И дела им нет. Ты бы, человече, жаловался на них посаднику. На торгу свара – дело непростое! А так спускать – на них и управы не будет!

– На нас вина нет! – волновался пожилой чудин, не совсем хорошо понимавший славянскую речь. – Не знаешь – спроси Тармо. Тармо все знают. Тармо – большой человек!

– Постой-ка! – сообразил Милута. – Ты про какого Тармо толкуешь?

Загляда тоже встрепенулась и прислушалась.

– Тармо Кеттунен есть мой брат, – как оберегающее заклинание произнес пожилой чудин.

– Вот тебя-то нам и надо! – обрадовалась Загляда.

Вся ее досада разом схлынула: как говорится, не было счастья, да несчастье помогло. Бедный Спех сначала вытащил чудина из реки, а потом своими синяками заплатил за вести о его родне. Да и поделом, в самом-то деле – не станет варягов на торгу задирать!

– Мы твоего брата ищем, – оживленно говорила она приземистому чудину, потирая ладони с пятнами засохшей Спеховой крови, но уже не думая о ней. – У нас для него добрая весть. Сын его нашелся. Тойво нашелся! – воскликнула она, видя на лице чудина все ту же тревогу.

– Тойво! – вдруг взвизгнула девушка-земляничка и захлопала в ладоши, чуть не прыгая от радости. – Тойво!

Не зная славянской речи, она услышала имя Тойво и по лицу Загляды поняла, что у девушки есть хорошие новости о пропавшем родиче. Тут и прочие чудины загомонили, плотным кольцом окружая Милуту и Загляду, нетерпеливо расспрашивая их на двух языках. Теперь Спех мог бы гордиться тем, что спас такую важную птицу. Но увы – сейчас Спеху было не до гордости. Больше всего ему теперь хотелось оказаться в полутемной клети Милутиного двора – подальше от людских глаз – и лечь в темном углу рядом с тем, кого он вытащил из реки.

– Посаднику буду бить челом, я так не оставлю! – грозил тем временем Колча-новгородец вслед ушедшим варягам, торопливо собирая с земли свои рассыпанные бусы. До общей радости ему не было дела. – Вы меня попомните! Чтоб вас всех леший драл и кикимора щекотала! Чтоб вас Хеля взяла и змея мировая [61] проглотила! Чтоб вас Укко [62] громом разразил и Ловиатар [63] двенадцать лихорадок наслала!

– Вот силен человек браниться! – Осеня с любопытством прислушивался к бормотанию новгородца, так хорошо знакомого с богами и злыми духами славян, скандинавов и чуди. – Видно, сам со всеми племенами перебраниться успел…

– Ступай своей дорогой, старче! – Новгородец недобро оглянулся на него. – Я свое дело знаю!

Пожалуй, никогда двор купца Милуты не видел столько чудинов разом. Сюда собралась чуть не половина рода старого Тармо, все, кто вместе с ним приехал в Ладогу искать пропавшего Тойво. Здесь был и приземистый Кауко, и его дочь Мансикка, ставшая невольной причиной шума на торгу.

Родичи плотной толпой сгрудились возле лавки, на которой лежал Тойво, восхваляя своих богов и благодаря Милуту за доброту. Спех мог бы обидеться, поскольку первым спасителем Тойво был все-таки он, но сейчас парню было не до того. Лежа в другом углу, он прикладывал свежие листья подорожника к своим синякам и ссадинам. Разбитый лоб Загляда перевязала ему чистым платком, и Спех старался не задевать повязки. Но сильнее боли его мучил стыд – никогда прежде ему не приходилось быть так сильно битым при все народе.

Тармо хотел сейчас же забрать сына в Чудской конец, где остановился у родни, но головная боль не давала Тойво подняться с лежанки.

– Да пусть лежит покуда, места не пролежит, нам не в обузу! – великодушно приглашал Милута. – А там на ноги встанет – и сам пойдет.

– Чем лечили? – расспрашивал Тармо Загляду. – Какая трава, какое слово?

– Как у нас лечат – клеверовый цвет заваривали, папоротниковый лист. А заговаривала так, как меня матушка моя учила. Как на высоком своде небесном нет ни раны, ни крови, как не бывает на нем ни боли, ни треска, так бы и на челе у Тойво сына Тармо, пусть не будет ни раны, ни крови, ни боли, ни круженья, – повторила Загляда, а Тармо прислушивался внимательно, но с недоверием.