Курумилла - Эмар Густав (лучшие книги .txt) 📗

— Там, — отвечал вождь, указывая рукой на равнину.

Дон Луи и Корнелио посмотрели в указанном направлении, но, несмотря на все свои усилия, ничего не могли заметить — равнина была пуста и по-прежнему освещалась красноватыми отблесками костров. Там и здесь валялись стволы деревьев, срубленных днем, когда расчищали окрестности для лучшего обзора.

— Нет, — сказали наконец они, — мы ровно ничего не видим.

— Глаза белых теряют ночью силу зрения, — поучительно пробормотал вождь.

— Но где же они? — нетерпеливо спросил граф. — Почему нас никто не предупредил?

— Мой брат Кутонепи послал меня сюда с этой целью. Кутонепи, то есть храбрый, было имя, данное арауканами Валентину, и Курумилла никогда не называл его иначе.

— Тогда научите нас поскорее, вождь, как противостоять этой проклятой хитрости.

— Пусть мой брат прикажет своим воинам приготовиться к битве.

Приказание было немедленно передано по всей линии от одного авантюриста к другому.

Курумилла спокойно прицелился из своего ружья, наведя его на ближний к нему ствол дерева, и тотчас же выстрелил.

Этот выстрел произвел самое неожиданное действие. На равнине послышался ужасный крик, и толпа краснокожих неожиданно появилась из-за стволов деревьев, за которыми они притаились в засаде. Индейцы со страшным воем устремились на укрепления, яростно потрясая своим оружием.

Но французы были готовы к этому нападению, они подпустили к себе индейцев на близкое расстояние и с криком «Да здравствует Франция!» дали оглушительный залп.

С этого момента началась действительная война с мексиканцами. Первый порох был сожжен, французы почувствовали его запах, и мексиканцам предстояло скоро узнать, каких упорных врагов нажили они в лице авантюристов.

Краснокожие, увлекаемые примером своего вождя, дрались с неслыханной яростью. Большинство французов, бывших под командой графа, не имели понятия о том, как следует сражаться с индейцами, с которыми они столкнулись в первый раз. Несмотря на тяжелые потери, французы в душе отдавали невольную дань уважения этим людям, которые с плохим оружием в руках и с неприкрытым телом дрались так ожесточенно, что выбывали из строя только мертвыми.

Внезапно на поле сражения появился новый отряд, гораздо многочисленнее первого, увеличив силы нападающих.

Почувствовав поддержку, те удвоили усилия и с новым яростным криком кинулись на осажденных.

Сигнальные рожки и барабаны оглушительно призывали к атаке.

— Вылазка! Вылазка! — кричали французы, стыдясь того, что так долго не в состоянии справиться со своим жалким противником.

— Бей! Бей! — раздавался воинственный клич индейцев. В первых рядах индейских воинов сражался их вождь, сидевший на великолепной вороной лошади, тело его было обнажено до самого пояса, он рубил направо и налево, и враги так и сыпались на землю под его могучей дланью. Дважды направлял он своего скакуна на баррикады и дважды брал их приступом, но ни разу не смог окончательно захватить их.

Вождя звали Микскоатцином. Его черные глаза горели мрачным огнем, рука казалась неутомимой, и каждый с невольным ужасом взирал на этого непобедимого врага.

Вдруг на поле сражения появился третий отряд. Благодаря кострам сделалось светло, как днем, но новый отряд всадников не присоединился к индейцам, а ринулся на них в атаку и, составив полукруг, стал осыпать градом пуль.

— A muerte! A muerte! 5 — кричали вновь прибывшие всадники.

Могучий голос Валентина перекрыл в эту минуту хаотический шум битвы и достиг слуха тех, кого охотник хотел предупредить.

— Сюда, сюда! — кричал он.

Граф понял, чего хочет его молочный брат. Он обернулся к полусотне авантюристов, которые неподвижно стояли на одном месте с самого начала битвы, не вмешиваясь в борьбу и опустив свои ружья на землю.

— Теперь очередь за нами, друзья! — воскликнул граф, обнажая оружие. Он открыл барьер и устремился вперед, отряд с громкими криками двинулся за ним.

На этот раз индейцы очутились между двух огней, что случается с ними довольно редко.

Но и это их не обескуражило. Храбрость индейцев не имеет предела и превосходит всякое воображение. Видя себя окруженными со всех сторон, они предпочли пасть в битве, но не сдаваться в плен неприятелю. Несмотря на все превосходство врагов, индейцы мужественно встретили натиск.

Но на этот раз краснокожие имели дело уже не с мексиканцами и скоро убедились в этом. Авантюристы, как ураган, обрушились на индейцев, которые должны были отступить назад.

Но бегство оказалось невозможным. Увидев это, вожди призвали всех своих воинов к новому ожесточенному сопротивлению.

Резня приняла гигантские размеры и сделалась ужасной. Она перестала походить на битву и скорее напоминала бойню, где каждый жаждал кого-нибудь умертвить, не заботясь о собственной участи.

Валентин провел в пустыне значительную часть жизни и не раз сталкивался с индейцами. Но и ему не приходилось быть свидетелем такого страшного возбуждения и упорства. Обыкновенно краснокожие выдерживают только первый натиск, а затем, убедившись в неизбежности поражения, немедленно стараются спастись бегством. Но теперь дело обстояло совершенно иначе. Несмотря на всю безвыходность положения, они ни за что не хотели бросить оружия.

Граф, сражавшийся в рядах своих товарищей, все время старался приблизиться к Микскоатцину, совершавшему чудеса храбрости и выделявшемуся среди индейцев на своей вороной лошади. Вдохновляемые его примером, индейцы дрались так, что борьба грозила затянуться на очень долгое время. Но всякий раз, когда Луи успевал добраться до вождя и хотел на него броситься, толпа сражающихся оттесняла его от Микскоатцина.

Сашем тоже употреблял все усилия, чтобы вступить в поединок с графом, с которым хотел помериться силами. Вождь был уверен, что смерть дона Луи нагонит панический ужас на бледнолицых и даст ему возможность выиграть сражение.

Наконец, как будто по общему согласию, белые и индейцы отступили немного назад, готовясь к решительному столкновению. В этот момент вождь и граф внезапно столкнулись лицом к лицу.

Оба врага окинули друг друга уничтожающим взглядом и ринулись в схватку.

У противников не оказалось с собой огнестрельного оружия; сашем потрясал своим ужасным кастетом, в руках графа была шпага, окровавленная по самую рукоять.

— Наконец! — вскричал граф, взмахнув оружием.

— Лживая бледнолицая собака, — насмешливо ответил индеец, — я сниму с тебя скальп, и он будет служить украшением моего жилища.

Противники находились всего в двух шагах друг от друга — каждый ждал только удобного момента для нападения.

При виде вождей, готовых вступить в единоборство, остальные сражающиеся устремились вперед, чтобы помешать этой схватке и снова начать прерванное сражение, но дон Луи повелительным жестом приказал товарищам не вмешиваться в поединок. Авантюристы остались на своих местах.

Микскоатцин, пораженный доблестным и благородным поступком графа, сделал то же самое.

И краснокожие остались на своих местах.

Победа решалась поединком между доном Луи и сашемом.