Вторжение в рай - Ратерфорд Алекс (чтение книг TXT) 📗
Голова Бабура снова пошла кругом, а Хумаюн между тем молчал.
— Почему ты не отвечаешь?
— Не мучай себя, отец. Я обещаю.
Бабур откинулся на подушки. Его лицо и тело расслабились, но спустя немного времени, он собрался и заговорил снова.
— И последнее: не хорони меня в Индостане. Эта страна станет родной для тебя и твоих детей, но не для меня. Отправь мое тело в Кабул… Я описал свои пожелания в моем дневнике.
Хумаюн всхлипнул.
— Не стоит скорбеть по мне. Исполнилось то, о чем я молился, когда ты был болен. Твой астролог объяснил мне, что я должен сделать — должен предложить за спасение твоей жизни самое дорогое, что у меня есть. Я предложил Аллаху свою жизнь и сделал это с радостью. Аллах милосерден: он позволил нам провести некоторое время вместе, прежде чем востребовал долг.
Хумаюн воззрился на изможденное лицо отца. Как он мог предположить, что астролог мог иметь в виду подобную жертву? Звездочет лишь предлагал ему поступиться каким-либо из своих сокровищ, может быть, алмазом Кох-и-Нур, Горой Света, но никак не своей жизнью.
Иссохшие губы отца тронула улыбка, и он попытался заговорить снова:
— Не печалься. Это означает, что Аллах внял моей молитве… Я ухожу с радостью… зная, что ты продолжишь начатое мной. А меня уже ждут все те, кого я любил, и кто был призван в рай раньше меня… мой отец, мать, бабушка, Вазир-хан и мой друг Бабури… даже Тимур, с очами, подобными свечам без блеска. Я смогу увидеть его и рассказать о том, что мы сделали… Как мы, подобно ему, переправились через Инд и одержали великую победу… как мы…
Бабур ощутил, как его обволакивает тепло и покой. Он падал, парил, его сознание угасало. Фраза осталась неоконченной, и Хумаюн так и не узнал, что тот собирался сказать. Его отец испустил долгий, тихий последний вздох, и голова его упала вперед.
Хумаюн тоже склонил голову и начал молиться:
— О, Аллах, водвори душу отца моего в рай. И да придай мне сил продолжить начатое им, дабы взирая на меня с небес, он мог мною гордиться… Дай мне сил…
Поднявшись наконец, Хумаюн бросил последний взгляд на отца и отвернулся. Глаза его снова наполнились слезами, и ему потребовалось усилие, чтобы придать голосу твердость.
— Абдул-Малик, — позвал он. — Падишах скончался. Призови бальзамировщиков…
Спустя два дня Хумаюн взирал на то, как шестеро командиров установили серебряный, наполненный специями гроб с омытым камфарой, облаченным в мягкий шерстяной саван телом Бабура на золоченый катафалк, запряженный двенадцатью черными быками.
Затем, под размеренный бой барабанов похоронная процессия выступила в долгий, медленный путь на северо-запад. Ей предстояло пересечь выцветшие от зноя равнины Индостана, переправиться через Инд, пройти петляющими между тускло-серыми скалами тропами Хайберского перевала и доставить тело в Кабул. Хумаюн понимал желание отца обрести после смерти упокоение в горном краю, который он так любил.
Согласно воле Бабура, по прибытии в Кабул его тело будет погребено на склоне холма, в саду, разбитом по его повелению, под простой мраморной плитой, поблизости от могил Бабури, а также его матери и бабушки. По его пожеланию мавзолея над местом захоронения возводиться не будет: могильная плита первого Могола будет открыта ветрам и мягким дождям, а балдахином над ней послужит бескрайний небосвод.
Хумаюн бросил взгляд на стоявших с ним рядом Камрана, Аскари и Хиндала, и по их мрачным лицам увидел, что братья в полной мере разделяют его скорбь, и по крайней мере сейчас они едины. Но долго ли продлится это единство? Не возмутятся ли они тем, что отец передал верховную власть ему, вместо того чтоб разделить державу между ними на уделы? Честолюбие — неуемная страсть к новым завоеваниям и власти, что они дают, и которую он так долго ощущал в себе, несомненно, всколыхнется и в них, особенно в Камране, а тот почти его ровесник…
Разве он сам, на месте Камрана, не чувствовал бы себя ущемленным? А Аскари? Даже малолетний Хиндал очень скоро станет взирать на мир холодным, честолюбивым, оценивающим взглядом. Все они сыновья владыки, и желание лично вести династию к новым вершинам у каждого из них в крови. Много ли пройдет времени, прежде чем память о Бабуре поблекнет, а вместе с ней ослабнут и братские чувства? Не уподобятся ли они псам, грызущимся из-за куска мяса?
Непроизвольно, даже не осознав, что делает, Хумаюн отступил в сторону от братьев, чьи глаза оставались прикованы к похоронной процессии, медленно уходившей за поворот дороги через Агру, оставляя за собой завесу клубящейся в воздухе оранжевой пыли.
«Не предпринимай ничего против своих братьев… Люби их, поддерживай мир с ними и между ними», — прозвучали в сознании Хумаюна слова Бабура, завет любимого и любящего отца. Он дал ему обещание и сдержит его. Сделать это будет непросто и может потребовать всего его самообладания. Слова Бабура частично являлись предостережением: поколение за поколением дом Тимура терял единство и распадался. Брат шел против брата, родич против родича, и эта взаимная вражда в итоге неизбежно ослабляла их всех, делая легкой добычей для внешних врагов, таких, как, например, узбеки. Он, падишах новой династии Моголов, должен не допустить подобного в Индостане. Это его священный долг.
Хумаюн опустил взгляд на ощущавшееся на пальце правой руки непривычной тяжестью, массивное золотое кольцо Тимура. Металл украшало глубоко выгравированное изображение оскалившегося, прижавшего уши тигра.
«Оно повидало столько войн, столько походов… Куда заведет меня с ним судьба?» Какую славу, какие бедствия суждено ему увидеть, пока оно будет оставаться на этой руке? Этого ему знать не дано, но что бы ни случилось, он никогда не опозорит свою династию и память своего отца. Поднеся кольцо к губам, Хумаюн поцеловал его и мысленно поклялся:
— Я буду достойным наследником своего отца и добьюсь того, чтобы меня запомнил весь мир.
Исторические заметки
Вся жизнь Бабура представляла собой бурный водоворот сражений, кровной вражды и испытаний столь эпического масштаба, что даже он не отразил это в полном объеме в своих обескураживающе откровенных воспоминаниях, носящих название «Бабур-наме» — первом автобиографическом памятнике исламской литературы. По правде говоря, там имеются многочисленные пробелы, причем пропущенными оказываются долгие, растягивающиеся на годы, периоды. Но несмотря на это, основные события его жизни, такие, как состоявшееся трижды овладение Самаркандом, войны с узбеками и, конечно, создание в северо-западной Индии, или, как тогда говорили, Индостане, империи Моголов, хорошо известны как по «Бабур-наме», так и другим историческим источникам. Я постарался описать основные события в их исторической последовательности, хотя и сжимая, объединяя, а порой и упуская, некоторые из них, а также, разумеется, уплотняя время повествования.
Бабушка Бабура Исан-Давлат, чьи мудрые советы, согласно «Бабур-наме», он высоко ценил в юности, это реальное историческое лицо, так же, как и его мать Кутлуг-Нигор, сестра Ханзада и единокровный брат предатель Джехангир. Отец Бабура на самом деле погиб, упав с голубятни в крепости Акши, когда под ним обвалилась стена. Соответственно, и главные враги Бабура, такие, как шах Персии Исмаил, сутан Дели Ибрагим и узбекский вождь Шейбани-хан, действительно удерживавший у себя Ханзаду, тоже являются реальными историческими лицами. Однако, будучи не летописцем, а историческим романистом, я счел себя вправе обогатить повествование образами людей, которые позволил просто выдумать, домыслить или скомбинировать, ведь о некоторых людях, сыгравших в жизни Бабура немалую роль, известно не так уж много. Под эту категорию попадают образы Вазир-хана и Байсангара и, разумеется, Бабури — в воспоминаниях Бабура содержится лишь несколько одобрительных слов о мальчике с рынка, носившем такое имя.
Социальный и военный контекст я старался воспроизвести с максимальной точностью. Например, несмотря на то, что он являлся мусульманином-суннитом, Бабур в восторженных тонах описывает свои грандиозные попойки и впечатления от употребления смеси «банга» (наркотик на основе конопли) и опиума. Приобретение им огнестрельного оружия у турок, в Османской империи, так же, как и умелое применение его на поле боя, во многом обусловившее его успех, является подтвержденным источниками историческим фактом.
