Принцесса из рода Борджиа - Зевако Мишель (книги бесплатно .TXT) 📗
Говоря все это, Пардальян тихо плакал. Эта странная верность памяти умершей не удивляла его. Он не выставлял ее напоказ и не хвастался ею — он попросту ничего не мог с этим поделать, вот и все. Он продолжал:
«Эта змея (он думал о Моревере) все же сумела нанести несколько укусов, которые причинили мне смертельную боль. Клод! Кто это Клод, которого Моревер называет моим другом? И Фарнезе! Почему именно эти два имени? Но Виолетта! Но Карл! Бедный маленький герцог, он так верил в меня, он думал, что я при необходимости смогу остановить солнце в небе, как Иисус Навин. И вот он схвачен! Закован в цепи, как и я! И стоны, которые иногда доносятся до меня, — его стоны».
Пардальян взвыл, это он-то! Он тряхнул своими цепями и попытался сделать один-два шага. Потом пробормотал:
— Именем убитой Лоизы, именем моего убитого отца, именем Карла, которого убивают сейчас, именем Виолетты, которую тоже скоро убьют, именем всех страдальцев — и рассеянных по свету, и погибших когда-то здесь, в этой камере, — чего же я прошу у Неба? Я прошу лишь о том, чтобы мне удалось однажды сказать два слова убийце и той, что вручила ему когда-то оружие. О, моя добрая Екатерина, а ведь я о тебе почти забыл!
Он был страшно бледен. В его взгляде пылало такое пламя, что иногда ему казалось, будто камера освещается этим пламенем. И он повторил имена, странным образом сошедшиеся вместе:
— Лоиза… Моревер… Медичи… Гиз… Придет он или нет? Нет! Он не придет…
Тут он прислушался. До него донесся отдаленный шум. Шум этот очень быстро приближался. Дверь отворилась, и Пардальян вздрогнул и тихо пробормотал:
— Пришел!
Глава 48
БАСТИЛИЯ
— Вы ждали меня? — спросил Бюсси-Леклерк, и Пардальян очень кротким голосом скороговоркой произнес речь, которую готовил в течение четверти часа.
— Клянусь честью, да, сударь. Я ждал вас, и это так же верно, как то, что я сейчас говорю с вами.
Бюсси-Леклерк недоверчиво огляделся вокруг и проворчал:
— Быть может, я зря оставил моих людей наверху. Не приказать ли им спуститься сюда? Да, но что если мне не удастся его обезоружить? Двойной позор!
Пардальян, чрезвычайно напрягая внимание, следил за теми мыслями, что отражались на лице посетителя. Он понял, что Бюсси-Леклерк все еще боится его, хотя он и был закован в цепи и находился в столь жалком положении. Он задрожал, увидев, что Бюсси-Леклерк направляется к двери.
— Да, я ждал вас, — вновь заговорил он, — ибо не вы ли мне объявили, что меня подвергнут пытке? Так как вы здесь, я могу предположить, что и палач недалече…
— Ах, так! — воскликнул, обернувшись, Леклерк. — Нет, сударь, не сегодня ночью. Он придет завтра на рассвете, как я вам и говорил.
— А разве еще не светает?
— Нет. Успокойтесь. У вас еще есть в запасе несколько часов. Вернемся же к нашему разговору. Вы слышали мое предложение? Согласны ли дать мне возможность взять реванш?
— Должен вам заметить, сударь, — сказал Пардальян, с трудом сдерживая ликование, — что я сейчас очень слаб.
«Черт побери! — подумал Бюсси-Леклерк и усмехнулся. — На это-то я и рассчитываю».
Короткая реплика шевалье, прозвучавшая столь правдоподобно и столь естественно, была воспринята комендантом Бастилии как признание.
«Он боится!.. Он погиб!..»
Отступив на четыре шага, он освободил место для будущего необыкновенного поединка.
Пардальян встал в наиболее удобную позу из тех, какие позволяли принять его цепи, и разрешил себе издать нечто вроде жалобного вздоха.
— Полноте! — серьезно сказал Леклерк. — Мне кажется, вам достаточно удобно…
— О, сударь, напротив, я чрезвычайно скован!
— Ну-ну! Учтите, что я буду стоять на месте, так что мы с вами окажемся в равном положении. Вы не можете уклониться в сторону, но я тоже не буду уклоняться. Клянусь, что ни разу не воспользуюсь тем, что ноги у меня свободны; единственное мое оружие — это шпага в руке; у вас — то же самое. Так на что же вы жалуетесь?
— Я не жалуюсь, — ответил Пардальян. Но было ясно, что он напуган! Бюсси-Леклерк глубоко вздохнул, беспричинно рассмеялся и дважды топнул ногой, приглашая к бою.
— Итак, — грозно вопросил он, — вы готовы?
— К вашим услугам! — ответил Пардальян.
Клинки обнажились одновременно, скрестились — и Пардальян воспользовался приемом, с помощью которого обезоружил Леклерка на мельнице в Сен-Рок… однако Леклерк все так же уверенно сжимал в руке шпагу!
— Горе мне! — пробормотал Пардальян. — Он овладел этим приемом!
— Ха-ха! — захохотал, торжествуя, Леклерк. — Что вы думаете об этом, мой учитель? Да, я овладел этим проклятым приемом… и овладел еще одним, которому хочу обучить вас!
Он опустил шпагу. Пардальян сделал то же самое и повторил:
— Горе мне!
Бюсси-Леклерк хохотал как сумасшедший. Это мгновение было самым счастливым в его жизни — ведь он наполовину уже отыгрался, ибо удар Пардальяна не достиг цели. Возможно, если бы он был более хладнокровным человеком, то смог бы заметить, что противник сделал выпад с какой-то странной неловкостью. Но Бюсси-Леклерк не был столь хитер и сейчас лишь с наслаждением смеялся.
Наконец он заговорил:
— Сейчас я выбью шпагу у вас из руки, господин Пардальян, как вы ее выбили у меня, и мы будем с вами почти квиты. Мне нужно доказать себе, что я одержал над вами победу и что никто не может со мною тягаться, и тогда я верну вам вашу шпагу. Затем я вас раню… Ну-ка, — задумался он, упираясь острием рапиры в пол, — куда бы я мог вас ранить. Мне запрещено вас убивать, а то я бы это уже сделал. Знаете что, пожалуй, я украшу отметиной ваш лоб… Решено? Да? Тогда защищайтесь! Начали! Первый обмен ударами!.. Прямой удар! Ах, дьявол!..
В его последних словах звучали ярость и неподдельное удивление. Так что же произошло? Держа свою речь, он энергично орудовал шпагой. Клинки скрестились, и мало нашлось бы фехтовальщиков, которые выдержали бы такой натиск. Леклерк буквально обрушился на шпагу противника. Он надеялся внезапным ударом ранить его в лоб, хотя ранее объявил Пардальяну, что вначале лишь обезоружит его. Он сделал глубокий выпад, но в то же мгновение рапира была выбита из его руки!..
Во второй раз непобедимый Бюсси-Леклерк потерпел поражение, был обезоружен! Его яростный вой прокатился по подземелью, рождая смутное эхо, похожее на крики оглашенных. Пардальян не шелохнулся. Опираясь левой рукой о стену, он оставался в боевой готовности и говорил с той ужасающей холодностью, которая свидетельствует о нечеловеческом напряжении.
— Поднимите вашу шпагу, сударь. Вы можете это сделать, так как я закован в цепи…
Причиной страшного напряжения Пардальяна были его собственные мысли. Вот о чем он думал:
«Идиот! Трижды глупец! Я не смог подавить желание преподать урок этому забияке!.. Все пропало!.. Вот, они уже спускаются!.. Он сейчас уйдет! Ах! Что я за несчастный человек!»
Действительно, смущенные голоса на лестнице были ответом на завывания Леклерка. Комтуа и солдаты, вообразив, что коменданта Бастилии душат, спешили ему на помощь. Бюсси-Леклерк, полуживой от стыда, с багровым лицом, быстро поднял свою шпагу, вложил ее в ножны и открыл дверь. Пардальян готов был рвать на себе волосы с досады.
— Презренные! — взревел Бюсси-Леклерк. — Собаки! Пособники дьявола! Мясо для палача! Кто вас звал?!
— Но, монсеньор… — пролепетал тюремщик Комтуа.
— Что вы пришли тут вынюхивать? Назад, ублюдки! Поднимитесь наверх сейчас же! Первому, кто спустится сюда, я выпущу кишки, а четверых других заставлю сожрать его труп.
Пардальян вздрогнул от радости и, задыхаясь, прислонился к стене и прошептал:
— Лоиза!.. Отец!.. Мы спасены!..
Тюремщик и солдаты поднимались наверх куда быстрее, чем только что спускались вниз.
— Выше, выше! — вопил Леклерк. — Выйти всем во двор!
Когда шаги стихли, он вернулся в камеру, как и прежде закрыл за собой дверь, повесил на гвоздь связку ключей и сейчас же обнажил шпагу.
