В мире будущего - Шелонский Николай Николаевич (книги онлайн бесплатно .txt) 📗

- Менее чем в полгода.

- Что касается меня, - вступился мистер Лекомб, - то я полагаю, что и у себя на родине я приобрету все то, что мог бы приобрести от вас?

- Конечно.

- Тогда ничто, кажется, не задерживает меня здесь…

- В какую местность вы думаете направиться?

- В Париж.

- Но Париж простирается от берегов Средиземного моря до Рейна.

- Это сплошной город! - воскликнул Лекомб.

- Такой же, какой вы видите здесь: дома разделяются полями, лесами и садами, но тянутся непрерывно.

- Рейн - граница Франции?

- Я уже говорил вам, что между Россией и Францией нет определенной границы, - население Парижа состоит из русских и французов так же, как и население Москвы. Народы эти слились в одно.

- Тем не менее я желал бы побывать на месте старого Парижа.

- Нет ничего легче. Один из моих сыновей доставит вас туда в несколько часов.

- Когда же я могу отправиться?

- Когда угодно.

Мистер Лекомб задумался. Очевидно, он хотел сказать «сейчас», но какая-то мысль внезапно его остановила.

- Скажите, - обратился он к Яблонскому, - когда состоится ваша свадьба?

- Я думаю, через полгода или даже больше.

- Почему это? - улыбаясь, заметила жена Атоса.

- Но ранее этого времени я, если можно так выразиться, еще не встану на ноги.

- Так что же? Именно в течение этого первого периода - самого трудного, вам и нужна близость любимого человека. Как думаете об этом вы? - спросила она Веру.

- Мне кажется, мы ждали уже долго! - краснея, отвечала молодая девушка.

- Даже слишком долго! - раздалось общее восклицание.

- Ну, - сказал, смеясь, Атос, - тогда будем считать вопрос решенным.

- В таком случае, - решил Лекомб, - я остаюсь до их свадьбы.

- Которая состоится после завтра! - решительным тоном произнесла жена Атоса.

- Где? - поинтересовался Яблонский.

- В Москве. Завтра все равно нам надо быть там. Пятнадцатое июля ежегодно празднуется в память крещения Руси. Пятнадцатого же и состоится ваша свадьба. Для приготовления к отъезду достаточно нескольких часов.

- Но неужели, - воскликнул мистер Лекомб, - вся ваша семья отправится в эту поездку?

- Да. Почти все. Вас пугает многочисленность?

- Вы угадали. Вам придется законтрактовать целую гостиницу…

- Вы забываете, что гостиниц у нас нет…

- Так где же вы остановитесь?

- У родных.

- Что сказали бы в наше время, если бы неожиданно явились в гости родственники в числе трехсот человек?

- Мы являемся не неожиданно. Кстати, не хотите ли теперь же взглянуть на Москву, то есть на Московский Кремль, который охраняется, как святыня?

- Каким образом?

- Через телефот - изобретение, имевшее свое начало в ваши дни.

- Я предпочел бы увидеть его в натуре, - отвечал Яблонский.

Но мистер Лекомб и сэр Муррей пожелали воспользоваться предложением.

Вслед за одним из хозяев они отправились в комнату, где помещался аппарат.

В их отсутствие разговор естественно перешел на тему о семье.

- В ваши дни, - говорил Атос, - семейное счастье было необычайной редкостью. Это и вполне понятно. Помимо борьбы за существование, которая уродовала людей, была еще скрытая, а иногда и явная борьба между мужем и женой. Источник этой борьбы крылся, конечно, в вопросе о полноправности женщин. Обостренность этой борьбы привела к нелепым требованиям со стороны женщин: им непременно хотелось делать именно то, что делают мужчины. На мужей же привыкли смотреть, как на рабочую силу. Присоедините к этому необходимую рознь между родителями и детьми, и вы получите ужасную, безотрадную картину! Впрочем, все это должно быть вам известно лучше, чем кому-либо из нас…

- Но скажите, - спросила Вера Михайловна, - разве в ваше время нет несчастных браков?

- Есть, но это исключение, а не общее правило. Несчастный брак в наши дни является результатом новой привязанности со стороны мужа или жены. В общем, конечно, и в наше время так же ревнуют, любят и ненавидят, как и в ваше. По главная разница заключается в том, что у нас все эти проявления не уродливы - как не уродлив и самый наш организм.

- Скажите, существуют ли у вас какие-либо развлечения, театры - что-нибудь подобное?

- Существуют. Мы любим музыку. Наши любители не уступят вашим профессиональным актерам.

- Вы говорите про оперу. А драма?

- Ну, этого у нас нет.

- Почему?

- На том же основании, на котором у нас нет карт. Всякая игра требует иллюзии. К иллюзии способны только дети или человечество в детском возрасте. Мы не испытаем никакой иллюзии, если перед нами будет развертываться на сцене картина человеческой борьбы и страданий. Во всем этом мы будем чувствовать грубую фальшь, а актеров, которые будут вымучивать у себя из груди чувства, которых нет, - мы назовем жалкими людьми. В ваш век говорили, что театр поучает. Не знаю, на-сколько это верно было в применении к вашему времени, но для нас театр не может служить школой. Мне кажется, и в ваше время дорожили театром потому, главным образом, что чересчур привыкли к условной лжи и потому еще, что болезненный, расстроенный организм требовал уродливых, раздражающих впечатлений. В Риме, в эпоху императоров, на сцене, в одной трагедии, актер в конце концов распинался. Распятие происходило на самом деле. Много ли разницы между этим и всевозможными искусственными страданиями? Мне кажется, очень мало. Ведь искусственно выраженное страдание произведет на меня впечатление только тогда, если моя иллюзия будет полна, то есть если я буду к нему относиться как к действительному. Но кстати, мы заговорили о развлечениях. Не можете ли вы нас познакомить хотя бы с игрой в карты? Мы знаем название некоторых карточных игр, но совершенно незнакомы ни с самым процессом игры, ни даже с наружным видом карт.

- Это лучше всего может объяснить вам сэр Муррей. Он, кажется, был любителем этой игры.

С этими словами Яблонский передал подошедшему вместе с Лекомбом англичанину просьбу Атоса.

К его удивлению, Муррей, не отвечая ни слова, вышел из залы.

- Держу пари, - вскричал Лекомб, - он пошел за картами!

- Пари! - удивился Атос. - Вот тоже слово, смысл которого нам не вполне понятен. Скажите, это, вероятно, был какой-нибудь судебный обряд?

- Совсем нет! Неужели вы не знаете? Это очень просто! Вот, например, я говорю, что сэр Муррей пошел за картами. Я догадываюсь об этом потому, что он страстный любитель играть в пикет. Хотя нам и ни пришлось с ним сразиться во время нашего пребывания в недрах земли, но карты он захватил. Положим, вы скажете, что он пошел не за картами…

- Зачем же я скажу, когда я не знаю?

- Но вы можете предполагать…

- И предполагать не могу.

- Ну, не можете в данном случае, но в другом можете! - начал горячиться Лекомб.

- Допустим.

- Ну, мы и заключаем с вами условие, по которому тот, кто окажется неправ, платит другому известную сумму…

- За что?

- Да за то, что спорил!..

- Да какой же в этом смысл?

- Положим, смысла нет…

Общий хохот встретил это заключение. Рассмеялся и сам мистер Лекомб.

В это время к столу подошел сэр Муррей и торжественно положил на него колоду карт.

Привычным жестом он раскинул ее по столу, как бы приглашая партнеров вынуть.

Всеобщее внимание было сосредоточено.

- Знаете ли вы, господа, что это такое? - серьезным тоном произнес англичанин, показывая одну из карт.

Последовал отрицательный ответ.

- Это, господа, семерка пик! Это - валет треф! Туз бубен!

Сэр Муррей одну за другой вынимал и показывал карты.

- Позвольте! - перебил его Атос. - Мы ровно ничего не понимаем.

- Вы знаете, что такое пики, трефы, бубны, черви?

- Не имеем никакого понятия!

- Это, господа, масти!

- Масти?!

- Да.

Сэр Муррей начал подробное объяснение.

Изложив общую теорию карт, он приступил к объяснению игры в пикет.

Для большей наглядности карты были сданы, мистер Лекомб занял место партнера, и первый еще раз в доме Атоса раздались возгласы: