Приключения Найджела - Скотт Вальтер (читать книги полностью без сокращений бесплатно .TXT) 📗

— Ваша жена? Разве она оставила вас? И вы обвиняете в этом меня?

— Вот именно, милорд, как это ни странно, — ответил Кристи с горькой иронией и каким-то подобием улыбки, так не вязавшейся с искаженным лицом, сверкающими глазами и выступившей на губах пеной. — Я пришел к вашей светлости как раз за этим. Без сомнения, вы удивляетесь, что я взял на себя такой труд, но, что поделать, люди знатные и незнатные рассуждают по-разному. Она лежала в моих объятиях, пила из моего стакана, и что бы она ни сделала, я не могу забыть ее. Я больше никогда не увижу ее, милорд, но она не будет голодать и не опозорит себя ради куска хлеба, хотя ваша светлость, быть может, считает, что я обкрадываю общество, пытаясь вернуть ее на праведный путь.

— Клянусь моей христианской верой, моей дворянской честью, — воскликнул лорд Гленварлох, — если что-то худое случилось с вашей женой, я ничего об этом не знаю! Уповаю на небо, что вы так же заблуждаетесь относительно ее вины, как и моей, полагая меня ее соучастником.

— Стыдитесь, милорд, — прервал его Кристи, — почему вы так упорствуете? Ведь она всего-навсего жена старого дурака лавочника, который имел глупость взять себе жену на двадцать лет моложе его. Больше славы, чем вы приобрели этим поступком, вам не стяжать, а что касается выгод и удовольствий, то, надо думать, миссис Нелли вам уже не нужна. Непростительно с моей стороны было бы нарушать ваши развлечения — старый рогоносец должен знать свое место. Но теперь, когда ваша высокая светлость сидит в тюрьме в обществе других отборных жемчужин королевства, миссис Нелли, думается мне, не будет дозволено делить часы утех, которые…

Тут негодующий супруг запнулся, отбросил иронический тон и продолжал, стукнув палкой об пол:

— О вероломный, если б твои ноги — жаль, тебе их не переломили прежде, чем они переступили порог моего честного дома, — были сейчас свободны от оков, вполне ими заслуженных, пусть нечистый заберет мою душу, я не испугался бы твоей молодости и оружия и исколотил бы тебя вот этой дубинкой в пример всем неблагодарным, лукавым придворным повесам, да так, что до скончания света осталась бы притча о том, как Джон Кристи отделал великосветского любовника своей жены!

— Я не понимаю причины вашей дерзости, — сказал Найджел, — но я прощаю вам: произошло какое-то странное недоразумение. Насколько я понял ваши неистовые упреки, они мною совершенно не заслужены. Вы, по-видимому, обвиняете меня в обольщении вашей жены. Надеюсь, что она невинна. Для меня по крайней мере она невинна как ангел небесный. Я никогда не помышлял о ней, никогда не прикасался к ее руке или щеке с иным чувством, кроме искренней почтительности.

— Вот именно почтительности. Она вечно превозносила почтительность вашей светлости. Вы меня дурачили оба этой вашей почтительностью. Ах, милорд, милорд, сами знаете, вы не были богаты, когда вошли в мой дом. Не ради дохода и выгод принял я вас и того дона Диего, вашего хвастливого слугу, под мой злосчастный кров. Меня не заботило, сдана каморка или пустует, я мог прожить и без жильцов. Если б вам нечем было платить, никто никогда не спросил бы с вас денег. Вся пристань может подтвердить, что Джон Кристи способен на добрые дела. Когда впервые вы омрачили своей тенью мой честный порог, я был счастлив, как может быть счастлив человек немолодой и мучимый ревматизмом. Нелли была нежнейшей и самой веселой женой; случалось нам, конечно, повздорить с ней из-за нового платья или ленты, но, в общем, она была добрая душа; нельзя было найти жены заботливей, принимая во внимание ее возраст, пока не явились вы. А чем она стала теперь? Нет, не такой я дурак, чтобы плакать попусту. Не о том сейчас речь, чем она стала, а о том, где она, — вот что я желаю узнать от вас, сэр.

— Но ведь я сказал вам, что знаю об этом не больше вашего, вернее — еще того меньше. До этой минуты я не подозревал, что между вами бывали несогласия.

— Это ложь! — грубо сказал Джон Кристи.

— Как ты смеешь, подлый негодяй! — воскликнул Найджел. — Ты пользуешься моим теперешним положением. Если б я не считал тебя помешавшимся от какой-то нанесенной тебе обиды, ты бы узнал, что я и безоружный сумел бы с тобой расправиться: я расшиб бы тебе голову о стену!

— Так, так, — ответил Кристи, — стращайте сколько хотите. Вы везде перебывали: и в ресторациях и в Эльзасе и, спору нет, научились разбойничьим повадкам. Но повторяю: вы солгали, сказав, будто не знаете о неверности моей жены, ибо, когда ваши веселые приятели подшучивали над вами, ваша светлость охотно принимали похвалы, которыми вас награждали за волокитство.

В этом обвинении действительно была доля правды, что привело лорда Гленварлоха в крайнее замешательство; как честный человек, он не мог отрицать, что лорд Дэлгарно и прочие из его компании и впрямь иногда подтрунивали над ним, намекая на его успех у миссис Нелли, и что, не играя по-настоящему роли le fanfaron des vices qu'il n'avoit pas, note 144 он все же недостаточно старался снять с себя подозрение в таком преступлении, которое, на взгляд этих людей, было достойно всяческих похвал. Вот почему Найджел неуверенным и даже отчасти смиренным тоном признал, что кое-какими досужими шутками они действительно обменивались, но без малейших оснований. Джон Кристи не стал долее слушать оправданий лорда Гленварлоха.

— Вы сами подтверждаете, — сказал он, — что позволяли говорить о себе неправду в шутку. Откуда же мне знать, говорите ли вы теперь правду всерьез? Верно, вы считали для себя лестной славу человека, опозорившего честную семью. Кто же поверит, что у вас не было достаточного повода для такого подлого хвастовства? Я первый не поверю, а потому, милорд, запомните, что я вам скажу. Вы сами сейчас в беде, но, конечно, надеетесь благополучно перенести ее, не лишившись ни жизни, ни состояния. Скажите же мне, где несчастная, скажите, если вы надеетесь на вечное блаженство, если страшитесь ада, скажите, если не хотите, чтобы всю жизнь вас преследовало проклятие погибшей женщины и ее мужа, сердце которого вы разбили, и свидетельствовало против вас в день Страшного суда. Вы тронуты, милорд, я вижу это. Я не могу забыть зло, которое вы мне причинили, не обещаю даже простить вас, но скажите, где она, — и вы никогда более не увидите меня и не услышите моих упреков.

— Несчастный человек, — сказал лорд Гленварлох, — вы сказали достаточно, более чем достаточно, чтобы растрогать меня. Будь я на свободе, я с радостью помог бы вам отыскать того, кто оскорбил вас, тем более что, как я подозреваю, я стал косвенной причиной вашего несчастья, впустив волка в овчарню.

— Приятно слышать, что ваша светлость жалует мне так много, — промолвил Джон Кристи, снова прибегнув к язвительному тону, каким он начал этот примечательный разговор. — Я избавлю вас от дальнейших попреков и увещаний — ваше решение неизменно, мое тоже. Эй, тюремщик! Я хочу выйти отсюда, братец, — продолжал он, когда тот появился. — Присматривай хорошенько за арестантом: лучше выпустить из клеток половину хищных зверей, чем вернуть в порядочное общество вот этого любезного, обходительного молодчика!

С этими словами он выбежал из камеры, а Найджел был наконец предоставлен самому себе и мог на досуге сетовать на своенравие судьбы, не устававшей преследовать его за преступления, в которых он был неповинен, и взваливать на него вину, одна мысль о которой была для него ненавистна. Он не мог, однако, не признаться самому себе в том, что обвинения Джона Кристи, так сильно огорчившие его, были отчасти им заслужены, ибо из тщеславия или скорее не желая показаться смешным, он позволил считать себя способным на низкое преступление, и все из-за того, что некоторые глупцы считали такое поведение доблестью. Не пролило бальзама на его раны и воспоминание о том, что, как рассказывал ему Ричи, щеголи из ресторации смеялись над ним за его спиной, издеваясь над тем, что он выдавал себя за человека, завязавшего любовную интригу, для которой на самом деле у него не хватало смелости. Короче говоря, притворство поставило его в глупое положение: беспутные юнцы, в чьих глазах настоящие любовные похождения его возвысили бы, насмехались над ним, как над хвастуном, а оскорбленный муж, твердо убежденный в его вине, видел в нем обольстителя, отплатившего черной неблагодарностью за гостеприимство.