Три мушкетера(изд.1977) - Дюма Александр (книги серии онлайн .txt) 📗
Только этот страх и удержал молодого человека — настолько велико влияние поистине благородного характера на всё, что его окружает.
Д'Артаньян спустился по той же лестнице, по которой пришёл; у выхода он увидел Атоса и четырёх мушкетёров, ожидавших его возвращения и уже начинавших тревожиться.
Д'Артаньян поспешил успокоить их, и Планше побежал предупредить остальные посты, что сторожить более незачем, ибо его господин вышел из дворца кардинала целым и невредимым.
Когда друзья вернулись в квартиру Атоса, Арамис и Портос спросили о причинах этого странного свидания, но д'Артаньян сказал им только, что Ришелье предложил ему вступить в его гвардию в чине лейтенанта и что он отказался.
— И правильно сделали! — в один голос вскричали Портос и Арамис.
Атос глубоко задумался и ничего не ответил. Однако, когда они остались вдвоём, он сказал другу:
— Вы сделали то, что должны были сделать, д'Артаньян, но, быть может, вы совершили ошибку.
Д'Артаньян вздохнул, ибо этот голос отвечал тайному голосу его сердца, говорившему, что его ждут большие несчастья.
Следующий день прошёл в приготовлениях к отъезду; д'Артаньян пошёл проститься с г-ном де Тревилем. Тогда все думали ещё, что разлука гвардейцев с мушкетёрами будет очень недолгой, так как в этот день король заседал в парламенте и предполагал выехать на следующее утро. Поэтому г-н де Тревиль ограничился тем, что спросил у д'Артаньяна, не нуждается ли он в его помощи, но д'Артаньян гордо ответил, что у него есть всё необходимое.
Ночью солдаты гвардейской роты Дезэссара сошлись с солдатами из роты мушкетёров г-на де Тревиля, с которыми они успели подружиться. Они расставались в надежде свидеться вновь тогда, когда это будет угодно богу, и в том случае, если это будет ему угодно. Понятно поэтому, что ночь прошла как нельзя более бурно, ибо в подобных случаях крайнюю озабоченность можно побороть лишь крайней беспечностью.
Наутро, при первом звуке труб, друзья расстались. Мушкетёры побежали к казармам г-на де Тревиля, гвардейцы — к казармам г-на Дезэссара, и оба капитана немедленно повели свои роты в Лувр, где король производил смотр войскам.
Король был печален и казался больным, что несколько смягчало высокомерное выражение его лица. В самом деле, накануне, во время заседания парламента, у него сделался приступ лихорадки. Тем не менее он не изменил решения выехать в тот же вечер и, как его ни отговаривали, пожелал произвести смотр своим войскам, надеясь усилием воли побороть завладевавшую им болезнь.
После смотра гвардейцы отправились в поход одни, так как мушкетёры должны были отправиться в путь лишь вместе с королём, и это дало Портосу возможность показаться в своих роскошных доспехах на Медвежьей улице.
Прокурорша увидела его в новом мундире и на прекрасной лошади, когда он проезжал мимо её окон. Она любила Портоса слишком сильно, чтобы отпустить его без прощания; знаком она попросила его спешиться и зайти к ней. Портос был великолепен: его шпоры бряцали, кираса блестела, шпага беспощадно била его по ногам. На этот раз у него был такой грозный вид, что писцы и не подумали смеяться.
Мушкетёра ввели в кабинет мэтра Кокнара, и маленькие серые глазки прокурора гневно блеснули при виде кузена, сиявшего во всём новом. Впрочем, одно соображение немного утешило мэтра Кокнара: всё говорило, что поход будет опасный, и он лелеял надежду, что Портоса убьют.
Портос сказал мэтру Кокнару несколько любезных слов и простился с ним; мэтр Кокнар пожелал ему всяческих успехов. Что касается г-жи Кокнар, то она не смогла удержаться от слёз, но её скорбь не была истолкована дурно, ибо все знали, как горячо она была привязана к родственникам, из-за которых у неё постоянно происходили жестокие ссоры с мужем.
Однако подлинное прощание состоялось в спальне у г-жи Кокнар и было поистине душераздирающим.
До тех пор, пока прокурорша могла следить взглядом за своим возлюбленным, она махала платком, высунувшись из окна так далеко, словно собиралась выпрыгнуть из него. Портос принимал все эти изъявления любви с видом человека, привыкшего к подобным сценам, и, только поворачивая за угол, приподнял один раз шляпу и помахал ею в знак прощания.
Что касается Арамиса, то он писал длинное письмо. Кому? Этого никто не знал. Кэтти, которая должна была в этот же вечер выехать в Тур, ждала в соседней комнате.
Атос маленькими глотками допивал последнюю бутылку испанского вина. Между тем д'Артаньян уже выступил в поход со своей ротой.
Дойдя до предместья Сен-Антуан, он обернулся и весело взглянул на Бастилию, но так как он смотрел только на Бастилию, то не заметил миледи, которая, сидя верхом на буланой лошади, пальцем указывала на него каким-то двум мужчинам подозрительной наружности; последние тут же подошли к рядам, чтобы лучше его рассмотреть, и вопросительно взглянули на миледи; та знаком ответила, что это был именно он, и, убедившись, что теперь не могло быть никакой ошибки при выполнении её приказаний, она пришпорила лошадь и исчезла.
Два незнакомца пошли вслед за ротой и у заставы Сент-Антуан сели на осёдланных лошадей, которых держал под уздцы ожидавший их здесь слуга без ливреи.
XI.
Осада Ла-Рошели
Осада Ла-Рошели явилась крупным политическим событием царствования Людовика XIII и крупным военным предприятием кардинала. Поэтому интересно и даже необходимо сказать о ней несколько слов; к тому же некоторые обстоятельства этой осады так тесно переплелись с рассказываемой нами историей, что мы не можем обойти их молчанием.
Политические цели, которые преследовал кардинал, предпринимая эту осаду, были значительны. Прежде всего мы обрисуем их, а затем перейдём к частным целям, которые, пожалуй, оказали на его высокопреосвященство не менее сильное влияние, чем цели политические.
Из всех больших городов, отданных Генрихом IV гугенотам в качестве укреплённых пунктов, теперь у них оставалась только Ла-Рошель. Следовательно, необходимо было уничтожить этот последний оплот кальвинизма, опасную почву, взращивавшую семена народного возмущения и внешних войн.
Недовольные испанцы, англичане, итальянцы, авантюристы всех национальностей, выслужившиеся военные, принадлежавшие к разным сектам, по первому же призыву сбегались под знамёна протестантов, образуя одно обширное объединение, ветви которого легко разрастались, охватывая всю Европу.
Итак, Ла-Рошель, которая приобрела особое значение после того, как пали остальные города, принадлежавшие кальвинистам, была очагом раздоров и честолюбивых помыслов. Более того, порт Ла-Рошели был последним портом, открывавшим англичанам вход во французское королевство, и, закрывая его для Англии — исконного врага Франции, — кардинал завершал дело Жанны д'Арк и герцога де Гиза.
Поэтому Бассомпьер, бывший одновременно и католиком и протестантом: протестантом по убеждению и католиком в качестве командора ордена Святого Духа, — Бассомпьер, немец по крови и француз в душе — словом, тот самый Бассомпьер, который при осаде Ла-Рошели командовал отдельным отрядом, говорил, стреляя в головы таких же протестантских дворян, каким был он сам:
«Вот увидите, господа, мы будем настолько глупы, что возьмём Ла-Рошель».
И Бассомпьер оказался прав: обстрел острова Рэ предсказал ему Севенские драгонады, а взятие Ла-Рошели явилось прелюдией к отмене Нантского эдикта.
Но, как мы уже сказали, наряду с этими планами министра, стремившегося всё уравнять и всё упростить, с планами, принадлежащими истории, летописец вынужден также признать существование мелочных устремлений влюблённого мужчины и ревнивого соперника.
Ришелье, как всем известно, был влюблён в королеву; была ли для него эта любовь простым политическим расчётом или же она действительно была той глубокой страстью, какую Анна Австрийская внушала всем окружавшим её людям, этого мы не знаем, но, так или иначе, мы видели из предыдущих перипетий этого повествования, что Бекингэм одержал верх над кардиналом и в двух или трёх случаях, а в особенности в случае с подвесками, сумел благодаря преданности трёх мушкетёров и храбрости д'Артаньяна жестоко насмеяться над ним.
