Последний легион - Манфреди Валерио Массимо (читаем книги онлайн бесплатно полностью .txt) 📗
— Я полюбила тебя в ту самую ночь, — прошептала Ливия. — Когда я увидела тебя, одного, безоружного, на берегу лагуны, бесстрашно ожидающим встречи с судьбой. Мне тогда было всего девять лет…
ГЛАВА 12
Аврелий проснулся, когда еще не начало светать. Он оделся и вышел в большой пустой двор крепости. Его товарищи один за другим выскользнули из темноты и встали перед ним, ожидая его окончательного решения. И Амброзин тоже пришел. Никто не спал этой ночью.
Аврелий заговорил первым.
— Я остаюсь здесь, — сказал он.
— Что? — удивился Ватрен. — Ты что, парень, потерял рассудок?
— Если ты остаешься, то и я тоже, — заявил Батиат, похлопывая по мечу и топору, которые принес с собой.
— Да, понимаю, — кивнул Деметр. — Мы останемся здесь и прикроем бегство Амброзина и Ромула. Это правильно.
— Да, это правильно, — согласился Оросий. — Значит, и Ливия тоже сможет спастись.
Ливия шагнула вперед — в боевом одеянии амазонки, с луком на плече и колчаном стрел в руках.
— Я люблю Аврелия, — сказала девушка. — И я буду с ним до тех пор, пока того пожелает Господь, но жить без него я не в силах. Это мое последнее слово.
И тут в центре круга друзей как-то незаметно возник Ромул.
— Не думайте, что я намерен бежать, если вы останетесь здесь, — сказал мальчик. Его твердый, решительный голос стал ниже, глубже, как будто это был голос зрелого мужчины. — Мы уже прошли вместе через все мыслимые и немыслимые трудности, и с этого момента я не намерен больше с вами расставаться. Вы — это все, что осталось у меня в мире, вы — мои любимые друзья. Я не желаю покидать вас ни по какой причине, и если даже вы силой вынудите меня уйти, я вернусь. Далее если меня привяжут к лодке, я сумею спрыгнуть в море и доплыть до берега.
Амброзин поднял руку, прося внимания.
— Я люблю этого мальчика, как родного сына, и я готов в любую минуту отдать за него всю кровь… но он уже стал взрослым. Боль, страх, страдание и невзгоды закалили его. И он теперь имеет право сам принимать решения, а нам следует их уважать… и, прежде всего мне. Наша судьба сейчас подходит к поворотному моменту, и очень скоро мы узнаем, что нам предстоит. И в этот момент я хочу быть рядом с вами. То, что удерживает нас вместе, то, что не позволяет нам разбежаться в разные стороны при первых признаках какой-либо угрозы, — настолько сильно, что превышает даже страх смерти. И это нечто будет держать нас вместе до самого конца. Не могу объяснить вам, что я почувствовал, услышав сейчас ваши слова. Таких слов просто не существует. И мне нечего предложить вам, кроме моей глубокой привязанности и совета, подсказанного мне всемилостивым Господом. Мне жаль моего друга Кустенина, ведь он будет тщетно ждать нас на старом причале, но есть более сильные связи, есть более важные потребности.
Наступило молчание — молчание, наполненное горячими чувствами. И чувство покоя и уверенности вселилось в каждого, покоя, который испытывает каждый, кто готов пожертвовать собой ради любви, и дружбы, и веры, и преданности…
Первым заговорил Ватрен, в обычной своей грубоватой манере.
— Ну, тогда пора браться за это, а? — сказал он. — Я лично не собираюсь позволить им прирезать меня, как какую-нибудь овцу. Я намерен прихватить с собой в ад десяток-другой этих вонючих варваров.
— Это уж точно! — воскликнул Батиат. — Меня всегда просто тошнило от этих веснушчатых уродцев!
Амброзин не сумел скрыть улыбку.
— Я уже слышал от тебя что-то в этом роде, Батиат, — сказал он. — И знаешь, у меня, пожалуй, кое-что для тебя найдется… я нашел это прошлой ночью, когда не мог заснуть. Идемте-ка со мной.
Старый друид направился к преторию. Остальные потянулись за ним, и все вошли в старый командный пункт. Стол и походный табурет командира все еще стояли здесь, вместе с несколькими свитками пергамента; это были какие-то документы легиона. И еще на стене висел написанный на тонкой доске поблекший портрет удивительно красивой женщины. Амброзин уверенно прошел через помещение и поднял одну из соломенных циновок. Под ней оказалась крышка люка. Старый друид поднял ее, жестом предлагая товарищам спуститься в подземелье.
Аврелий нырнул под пол первым — и не поверил собственным глазам: он увидел вооружение легиона Дракона! В безупречном порядке здесь были разложены по меньшей мере двадцать боевых комплектов, еще поблескивавших смазкой…
Изготовленные на древний манер чешуйчатые панцири, шлемы и щиты, целые связки метательных дротиков, такие, какие использовались в славные дни Траяна и Адриана. Были тут и баллисты и катапульты с запасом массивных железных ядер, — разобранные, но явно в безупречном состоянии; нашлось и то, что солдаты почему-то окрестили «лилиями», — смертельно опасные трезубцы, которые, будучи закопаны в землю, создавали защиту против вражеской конницы и тяжелой кавалерии.
— При всем уважении к твоим философским рассуждениям, я все же скажу, что это — наилучший вклад, какой только ты мог внести в наше дело, — воскликнул Ватрен, хлопая Амброзина по спине. — Вперед, мальчики, да посмешим! Деметр, помоги-ка мне вынести баллисты и катапульты.
— Основную их часть разверните на восток, — приказал Аврелий. — Это самая уязвимая из наших сторон, и они почти наверняка попытаются атаковать нас оттуда.
— Оросий, Батиат! — продолжил Ватрен. — Берите лопаты и кирки, установите эти лилии там, где велит Аврелий, — он тут у нас главный стратег. Ливия, неси снаряды на стены, там же клади стрелы и дротики… и камни, все камни, какие только удастся найти. Каждый должен подобрать себе полный комплект снаряжения: шлем, нагрудную броню, вообще все, что придется впору. Кроме Батиата, пожалуй; тут вроде ничего нет его размера. Батиат смущенно огляделся по сторонам.
— Нет, погоди-ка, а как насчет вон той конской брони? Несколько ударов молотом — и она будет тебе впору.
Оба они расхохотались во все горло, уставившись на огромную кирасу, предназначенную для боевого коня, и побежали наверх, чтобы взяться за дело.
— А как насчет меня? — спросил Ромул. — Что мне делать?
— Ничего, — ответил Ватрен. — Ты — император.
— Тогда я помогу Ливии, — решил мальчик, схватил связку дротиков и понес их наверх.
Аврелий задержался в комнате командира. Он подошел к командирскому столу, на котором лежали свитки пергамента. Один в особенности привлек внимание легионера — безупречной, изысканной каллиграфией. На свитке оказались начертаны стихи: «Exaudi теreginamundi,intersidereos Koma receptapolos…» «Внемли моим словам, столица Рим, царица мира, ты, кого приветствуют небесные созвездия…»
Это было начало De rediti suo Рутилия Намациана, последнего гимна величию Рима, написанного семьдесят лет назад, накануне нападения Аларика. Аврелий вздохнул и спрятал пергамент под кирасу, поближе к сердцу, как некий талисман.
Амброзин как раз выбирался из подземелья, и легионер подошел к нему.
— Когда ты увидишь, что все потеряно, бери мальчика и прячься с ним под землей. Дождетесь темноты — и тогда идите искать Кустенина. Проси его помочь, как сумеет. Ты сумеешь убедить Ромула, и, возможно, вам удастся найти какое-то место, может, в Ирландии, где вы начнете новую жизнь.
— В этом не будет необходимости, — безмятежно ответил Амброзин.
Аврелий покачал головой и вышел во двор, чтобы помочь остальным.
Они энергично работали весь день, с неослабным энтузиазмом, как будто с их сердец свалился тяжкий груз.
На закате все было готово.
Аврелий и его товарищи, насквозь пропотевшие и с головы до ног покрытые пылью и грязью, осмотрели результаты своих трудов… катапульты и баллисты, выстроившиеся на бастионах, груды ядер, горы дротиков, ожидающие, когда их пустят в дело, восстановленные парапеты, огромное количество луков и стрел, разложенных так, чтобы они в любом месте и в любой момент оказались под рукой…
Сверкающие латы стояли у частокола. И панцирь Батиата красовался среди всех, начищенный, яркий, — его действительно соорудили из конских лат.
