Графиня де Монсоро. Том 2 - Дюма Александр (бесплатная библиотека электронных книг TXT) 📗
И действительно, через некоторое время, после того, как они шепотом обменялись несколькими словами, Реми потихоньку передал своему господину записку.
Принц почувствовал, как кровь заледенела у него в жилах: адрес на записке был написан мелким, изящным почерком.
«Это от нее, – сказал себе принц, – она сообщает, что муж уезжает из Парижа».
Бюсси опустил бумажку в свою шляпу, развернул и прочел. Принц больше не видел записки, но зато он видел лицо Бюсси, озаренное светом радости и любви.
– А! Если ты не пойдешь со мной, берегись! – прошептал он.
Бюсси поднес записку к губам и спрятал на груди.
Герцог поглядел вокруг. Будь Монсоро тут, кто знает, возможно, у принца и не стало бы терпения дождаться вечера, чтобы назвать ему имя Бюсси.
Когда месса кончилась, все снова возвратились в Лувр, где их ожидал легкий завтрак – короля в его покоях, а дворян – в галерее.
Швейцарцы уже выстроились возле ворот Лувра, готовые отправиться в путь.
Крийон с французской гвардией стоял во дворе.
Так же, как герцог Анжуйский не терял из виду Бюсси, так и Шико не терял из виду короля.
Когда входили в Лувр, Бюсси подошел к герцогу.
– Простите, монсеньер, – произнес он, отвешивая поклон, – я хотел бы сказать вашему высочеству два слова.
– Это спешно? – спросил герцог.
– Очень, монсеньер.
– А не мог бы ты сказать их мне во время шествия? Мы будем идти рядом.
– Извините, монсеньер, но я остановил ваше высочество как раз, чтобы попросить разрешения не сопровождать вас.
– Почему это? – спросил герцог голосом, в котором звучало плохо скрытое волнение.
– Монсеньер, вашему высочеству известно, что завтра – великий день, ибо он должен покончить с враждой между Анжу и Францией. Я хочу удалиться в мой венсенский домик и весь сегодняшний день провести там в затворничестве.
– Значит, ты не примешь участия в шествии, в котором участвует весь двор, участвует король?
– Нет, монсеньер. Разумеется, с разрешения вашего высочества.
– И ты не присоединишься ко мне даже в монастыре святой Женевьевы?
– Монсеньер, я хочу иметь весь день свободным.
– Но, однако, – сказал герцог, – вдруг в течение дня мне понадобятся мои друзья!..
– Так как они вам понадобятся, монсеньер, лишь для того, чтобы поднять шпагу на своего короля, я с двойным основанием прошу отпустить меня, – ответил Бюсси. – Моя шпага связана моим вызовом д'Эпернону.
Еще накануне Монсоро сказал принцу, что он может рассчитывать на Бюсси. Значит, все переменилось со вчерашнего дня, и перемена эта произошла из-за записки, принесенной Одуэном в церковь.
– Итак, – процедил герцог сквозь зубы, – ты покидаешь своего сеньора и господина, Бюсси?
– Монсеньер, – сказал Бюсси, – у человека, который завтра рискует жизнью в таком жестоком, кровавом, смертельном поединке, каким, ручаюсь вам за это, будет наш поединок, у человека этого нет больше иного господина, чем тот, кому будет предназначена моя последняя исповедь.
– Ты знаешь, что речь идет о троне для меня, и покидаешь меня?
– Монсеньер, я достаточно для вас потрудился и достаточно потружусь еще и завтра, не требуйте от меня большего, чем моя жизнь.
– Хорошо, – сказал глухим голосом герцог, – вы свободны, ступайте, господин де Бюсси.
Бюсси, ничуть не обеспокоенный этой внезапной холодностью, поклонился принцу, спустился по лестнице и, очутившись за стенами Лувра, быстро зашагал к своему дворцу.
Герцог кликнул Орильи.
Орильи появился.
– Ну как, монсеньер? – спросил лютнист.
– Он сам себя приговорил.
– Он не идет с вами?
– Нет.
– Он отправляется на свидание по записке?
– Да.
– Тогда, значит, сегодня вечером?
– Сегодня вечером.
– Господин де Монсоро предупрежден?
– О свидании – да, о том, кого он там увидит, – пока нет.
– Итак, вы решили пожертвовать вашим Бюсси?
– Я решил отомстить, – сказал принц. – Теперь я боюсь только одного.
– Чего же?
– Того, как бы Монсоро не доверился только своей силе и ловкости и как бы Бюсси от него не ускользнул.
– Пусть монсеньер не беспокоится.
– Почему?
– Господин де Бюсси приговорен окончательно?
– Да, клянусь смертью Христовой! Он взялся меня опекать, лишил воли, навязал мне свою, отнял у меня возлюбленную и завладел ею; это не человек, а лев, и я не столько его господин, сколько просто сторож при нем. Да, да, Орильи, он приговорен окончательно, без права на помилование.
– Что ж, в таком случае, как я уже сказал, пусть монсеньер не волнуется: если Бюсси ускользнет от Монсоро, он не спасется от другого.
– А кто этот другой?
– Монсеньер приказывает мне назвать его?
– Да, я тебе приказываю.
– Этот другой – господин д'Эпернон.
– Д'Эпернон! Д'Эпернон, который должен завтра драться с ним?
– Да, монсеньер.
– Расскажи-ка мне все.
Орильи начал было рассказывать, но тут принца позвали. Король уже сидел за столом и удивлялся, что не видит герцога Анжуйского, вернее говоря, Шико обратил его внимание на отсутствие принца, и король потребовал позвать брата.
– Ты расскажешь мне во время шествия, – решил герцог.
И он пошел за лакеем, которого за ним прислали.
А теперь, так как мы, будучи заняты более важным героем, не располагаем временем, чтобы последовать за герцогом и Орильи по улицам Парижа, мы расскажем нашим читателям, что произошло между д'Эперноном и лютнистом.
Ранним утром д'Эпернон явился в Анжуйский дворец и сказал, что хочет поговорить с Орильи.
Он давно уже был знаком с музыкантом.
Последний учил его игре на лютне, и ученик с учителем много раз встречались, чтобы попиликать на виоле пли на скрипке, как это было в моде в те времена, не только в Испании, но и во Франции.
Вследствие этого двух музыкантов связывала нежная, хотя и умеренная этикетом, дружба.
А кроме того, д'Эпернон, хитрый гасконец, использовал способ тихого проникновения, состоявший в том, чтобы подбираться к хозяевам через их слуг, и мало было таких тайн у герцога Анжуйского, о которых миньон не был бы осведомлен своим другом Орильи.
Добавим к этому, что, как ловкий дипломат, он подслуживался одновременно и к королю и к герцогу, переметываясь от одного к другому из страха нажить себе врага в короле будущем и из желания сохранить благоволение короля царствующего.
