Семья Звонаревых - Степанов Александр Николаевич (бесплатные онлайн книги читаем полные версии TXT) 📗
29
Подъехал Рейн, его тут же ввели в курс всех дел и попросили принять участие в составлении докладной записки в гвардейские штабы.
Только к утру была закончена подробная докладная записка. Вывод был единственный: наступать при нынешних условиях на укреплённую позицию немцев нельзя.
Зуев, который активно участвовал в общей работе, не замедлил поделиться выводами записки с Блохиным, а тот пообещал сообщить о ней солдатам гвардейских полков:
— Пусть солдатики себе на ус мотают, что начальство готовит им массовое истребление.
С утра Шихлинский, Рейн и Борейко в сопровождении Зуева направились в штаб гвардии, расположенный невдалеке от станции Рожище, километрах в пятнадцати от переднего края обороны. Там они неожиданно встретились с Кочаровским, приехавшим проведать сына. Его тоже пригласили на предстоящее совещание, которое должно было решить, когда и какими силами атаковать немцев на Ковельском направлении.
Артиллерийское начальство гвардии собралось в просторном зале помещичьего дома. Докладывал Борейко, а уточнять его доклад должны были Шихлинский и Кочаровский.
Вскоре на заседание пришли начальник штаба и сам командующий гвардейским отрядом генерал Безобразов. На стене висела подробная карта района будущих боёв.
Борейко очень сжато доложил обстановку на участке, где должны были развернуться наступательные бои, ознакомил присутствующих с положением тяжёлых батарей, их боеснабжением, состоянием материальной части, с результатами воздушных и наземных разведок. Общий вывод, к которому пришёл Борейко, был тот, что при наличных артиллерийских средствах разрушение всей полосы германских укреплений невозможно и атака неизбежно потерпит кровавую неудачу.
Это заключение вызвало всеобщее возмущение. Посыпались весьма нелестные реплики в адрес Борейко, который-де недостаточно компетентен, чтобы решать вопрос, быть или не быть наступлению.
— Прикажут, и полки пойдут в атаку! — упрямо твердили представители гвардейского штаба.
— Пойти-то пойдут, но атака захлебнётся. Германского рубежа они не преодолеют. Потери будут исключительно велики и ни в какой мере не оправдают достигнутых результатов, — предупреждал Борейко.
— Подполковник, очевидно, не представляет себе, на что способна русская гвардия.
— Зато я хорошо представляю, что значит идти безоружными против сильно укреплённых позиций врага, который более полугода создавал оборонительный рубеж на Стоходе, — твёрдо и спокойно говорил Борейко.
Шихлинский и Рейн поддержали заключение Борейко. Это привело штабных работников в замешательство.
— Что, по Вашему мнению, господа тяжёлые артиллеристы, нужно для преодоления вражеского рубежа обороны? — спросил Безобразов, молча слушавший доклад и возникшие после него споры.
— Отложить наступление до первого августа, подвезти не менее двух тысяч тяжёлых снарядов и сосредоточить в этом районе ещё два-три дивизиона мощных орудий — одиннадцати— или двенадцатидюймового калибра, — советовал Борейко.
— Без одобрения Ставки верховного главнокомандующего это сделать нельзя, — сказал Безобразов.
Поскольку Шихлинский на этом собрании был представителем Ставки, то ему было поручено немедленно отбыть в Могилёв, где находилась Ставка, и там в срочном порядке выяснить все эти вопросы. Прямо с заседания Шихлинский отправился на железную дорогу, забрав с собой все схемы и записку Борейко. Шифрованной телеграммой запросили Ставку о возможности получения тяжёлых снарядов. Через час пришёл ответ: снаряды могут быть доставлены только через неделю, и то в половинном количестве.
— На русских заводах их ещё не изготовляют, а дорогие союзнички не торопятся снабжать ими русскую армию, — пояснил Рейн.
Не ожидая возвращения Шихлинского, Борейко осторожно пристрелял свои батареи по наиболее вероятным целям в предстоящем бою. За ним пристрелялись и другие тяжёлые дивизионы. Своим чередом произвели пристрелку и лёгкие батареи. К вечеру уже можно было приступать к артиллерийской подготовке наступления на намеченном направлении.
Одновременно с войсками и артиллерией стягивались и санитарные учреждения. Правда, они располагались в тылу, но сосредотачивались в этом же районе.
После ухода тяжёлых батарей в район Рожища Варя начала искать возможности перебраться поближе к мужу. Вместо Хоменко, принявшего командование 102-дивизией, командиром полка был назначен Енджеевский. Варя этого не знала.
Знакомые Варе по предыдущим боям разведчики Гапотченко и Гриценко остановили Звонарёву перед штабным блиндажом и предупредили, что у них новый командир.
— Якийсь пидполковник. Фамилие ему польская, сразу не выговоришь Анжевский, а звать его Евстахий Казимирович, — сообщили солдаты.
Варя очень обрадовалась и, приоткрыв дверь в блиндаж, громко окликнула Стаха.
— Варенька! Так это Вы, самая строгая из всех жён в мире! — пошутил Стах, подходя к Звонарёвой. — Где же наши сверхтяжелые друзья?
— Переместились на тридцать вёрст к северу. Готовят там новое наступление. Вот всё, что я знаю, — ответила Варя.
Стах радушно пригласил Звонарёву зайти и посидеть с ним. Варя рассказала Енджевскому о Хоменко, его предшественнике.
— Удивительный человек, талантливый командир. Женат, имеет двух детей и ни одной любовницы, — не утерпела Варя и подпустила шпильку Енджеевскому.
— Мне остаётся продолжать уже сложившиеся в полку традиции, хотя я и слышал от солдат, что Хоменко не очень-то жаловал «шпигунов та й мерзостников», как говорят украинцы, — заметил Стах.
— Старший разведчик и правая рука бывшего командира Гриценко и есть «главный шпигун» в полку, — смеясь, сообщила Звонарёва.
— Откуда Вы его знаете? — живо спросил Енджеевский.
— От Блохина и Васи — лиц, Вам хорошо известных, — сказала Варя.
— Спасибо за новость. Буду знать, с кем имею дело, — ответил Енджеевский.
Затем из разговора выяснилось, что Стах собирается ехать по делам в Луцк, где находились высшие штабы корпуса и армии.
Варя упросила взять её с собой, надеясь на обратном пути побывать в тяжёлом дивизионе Борейко.
В Луцке Варя разыскала главного уполномоченного Красного Креста армии и упросила его перебросить свой перевязочный отряд в район предстоящих боёв на Стоходе. Уполномоченный тут же вручил ей распоряжение Емельянову «в самом срочном порядке переместиться в район гвардейского отряда». Варя должна была сегодня же доставить эту бумагу в свой перевязочный отряд.
Как только Стах закончил дела в Луцке, они направились в район расположения тяжёлых батарей. Никто точно не знал, где они находятся, и пришлось довольно долго проплутать, пока наконец не натолкнулись случайно на Зайца, который ездил в интендантство за продовольствием и, увидев Звонарёву, подошёл к ней. Енджеевский знал его больше по рассказам, чем лично. Но по той приветливости, с какой Варя разговаривала с солдатом, называя его по имени и отчеству, Енджеевский понял, что он тоже из Артура, и дружески с ним поздоровался. Заяц пересел к ним в машину и показал дорогу шофёру. Одновременно он делился новостями. В Питере очень голодно, и всё стоит бешенные деньги. Быстро нарастает недовольство среди рабочих. Говорил это Заяц вполголоса, чтобы не слышал солдат — водитель машины. Рассказал он и о том, ждут возвращения из Ставки верховного Шихлинского, где решается судьба предстоящего наступления. Сам Заяц считал это авантюрой и рассказывал, что гвардейские солдаты наступать не хотят.
Енджеевский слушал Зайца с большим вниманием, так как понимал, что только присутствие Вари позволяет солдату так открыто высказываться о существующих порядках и гвардейском начальстве.
В батарее Варя встретила Шихлинского, который только что вернулся из Ставки. Генерал был мрачен и молчалив. Даже с Варей поздоровался сухо и неприветливо. Звонарёва поняла, что стесняет Шихлинского, и поспешила уйти к солдатам, чтобы узнать батарейные новости. Блохин был настроен очень мрачно. Он считал, что предстоит огромная человеческая бойня по прихоти начальства и без всякой к тому надобности.
