Лебединая дорога - Семенова Мария Васильевна (книги регистрация онлайн TXT) 📗
…А то, может, и не сидело у нее в этот вечер никакого старого деда; или сидел да сморился, побежденный горячим пирогом и добрым княжеским медом…
Уложила Звениславушка разомлевшего дедку, послала шустрого рабичича успокоить старуху… а сама — мужнин кожаный плащ на плечи, да и в кузницу, к Улебу с Людотой, эти двое всегда ей рады. Пришла и устроилась в уголке, выбрав местечко почище; и сидит себе да смотрит, как ловко, тонким ножом режет Улеб горячую стеклянную трубочку и синие бисеринки так и сыплются из-под его рук.
Тихо заныло в груди от мыслей о доме. Не с такими ходят в сечу, не о том вспоминают перед боем. Князь понял, что не уснет все равно, открыл глаза. И увидел Халльгрима хевдинга.
Сын Ворона стоял у костра, подняв голову и глядя на север. Туда, где в разрыве туч, в невообразимой дали плыл холодный огонек Лосиной звезды… Сырой ветер, тянувщий с полуночи, раздувал волосы халейга, шевелил длинные усы.
И такая лютая волчья тоска светилась в глазах всегда невозмутимого Виглафссона, что князь тихо, очень тихо, чтобы не потревожить его,отвернулся…
В селение, где жили раньше брат и сестра, они при-уехали через день.
Погода оставалась все такой же. Бессолнечное небо хмурилось над головами. Одна за другой плыли с севера свинцово-серые подковы облаков. Они мелко кропили и реку, и лес, и черную пустошь, где совсем недавно шла дружная, хлопотливая жизнь…
Разбойники были не настолько глупы, чтобы задерживаться в одном месте.
Да и делать им здесь было больше нечего. Они унесли отсюда все, что могли унести, и скормили огню то, что унести не удалось… Когда кременецкие выехали из леса, над мокрыми развалинами тяжело поднялось объевшееся воронье.
Страшен был вид обрушенных стен, провалившихся крыш, вздыбленных бревен с застрявшими в них обгорелыми стрелами… Нагнувшись с седла, Халльгрим вытащил одну из них, тошнотворно вонявшую паленым пером. Железный наконечник был обоюдоостр и походил на маленький нож. Виглафссон внимательно осмотрел его и бросил , стрелу. Викинги были датчанами, из племени ютов.
Воины помоложе отводили глаза от мертвецов, что лежали неубранными между домами, во дворах, на порогах жилищ… Смерть настигла их кого как — одних в борьбе, Других в попытке спастись. Халльгрим глядел на них равнодушно. Он ли не знал, как бьет в сильной руке датский боевой топор. Битва есть битва, но юты, одержав победу, не позаботились о павших врагах. Это было недостойно.
Мальчишка Чекленер уже стоял возле того, что осталось от его кудо. Безжалостный огонь пощадил часть стены, где была дверь. На пороге, головой наружу, лежала. женщина… Жадные птицы еще не тронули ее глаз, и они смотрели в серое небо — капли дождя на щеках казались каплями слез. Рука, выброшенная вперед, тянулась к спеленатому комочку, навсегда затихшему у самой ладони…
А над ними, словно в последней попытке их защитить, стоял широкоплечий молодой мерянин. Он наверняка недешево продал свою жизнь. Одна его рука все еще сжимала уродливо погнутый меч. Другая держалась за древко копья, пригвоздившее его к обугленным бревнам. Русоволосая голова бессильно свешивалась на грудь. Он умер не сразу.
— Пожалуйста, вытащи копье, — сказал Бьерну Чекленер. — Мне никак.
Счастье, что еще жила в Беличьей Пади спасенная им сестра… Бьерн дернул глубоко засевшее копье, но оно даже не шелохнулось. Сигурд поспешил на подмогу, и вдвоем они кое-как раскачали его и вытащили вон. Тело мерянина осело к подножью стены, и стала видна страшная сила, с которой был нанесен удар.
Толстое бревно треснуло по всей длине, защемив наконечник. Подошедший Торгейр протянул за ним руку, но Халльгрим опередил его:
— Дайте-ка мне…
Он осмотрел искусную серебряную насечку на втулке и только тогда передал оружие херсиру, пояснив:
— Ютское… Хельги когда-то подарил похожее твоему отцу. Оно звалось Гадюка. Вот я и подумал, не это ли самое. Торгейр повертел наконечник в руке и сказал:
— Мой старик никогда не оставил бы такого копья, даже со сломанным древком.
У них не было времени похоронить павших согласно обычаю… Посреди селища вырыли одну большую могилу и по-братски уложили в нее всех. Сомкнулась земля над Чекленером, братом Чекленера, над его маленьким сыном и юной женой.
Чекленер-младший так и не смог честь по чести совлечь с них одежду, предать тела священному огню и построить над дорогим прахом маленький домик… Не смог обвить кости брата серебряным поясом, надеть на палец невестки лучистый перстенек. Чужие алчные руки сорвали и унесли и то и другое. Он не смог даже испечь в костре и положить к ним в могилу глиняную медвежью лапу. Только и сказал: я привел тех, кто отомстит за тебя, брат… Живым следовало спешить.
Халльгрим осмотрел полусмытый след, оставленный в прибрежном песке острым килем корабля. Викинги пришли на хорошем драккаре, похожем на его черный: по пятнадцати весел, не меньше, на каждом борту.
— Эти люди не могли уйти далеко, — уверенно сказал он Чуриле. — Корабль снялся вчера. Князь спросил:
— Много ли их, Виглавич, как мыслишь? Мальчишка сказывал, полная лодья… Халльгрим ответил:
— Их не прибавилось, конунг, если хоть с полдюжины здешних финнов дрались так, как тот, у стены.
Чурила Мстиславич гонялся за врагами по-волчьи: молча, неутомимо, без бешеной спешки и ненужного шума. Еще два дня они рысью шли через леса, кратчайшей дорогой, которую показывал Азамат. Барсучанин дорого бы дал за то, чтобы опередить, перехватить беду, плывшую по извилистой реке… Он осунулся и одичал от тревоги, острые скулы торчали на потемневшем лице.
Бьерн Олавссон рассказал Чекленеру:
— У нас принято так — кто вынет оружие из раны, тому и мстить…
Чекленер не счистил крови брата с доставшегося ему копья. Прежде чем покинуть селище, они раскололи одно из немногочисленных бревен, уцелевших от его кудо, и вырезали для копья новое древко. И мальчик все примеривал и примеривал руку к этому новому оружию, такому непохожему на его прежнее легкое охотничье копьецо…
Вечером третьего дня они подошли к Барсучьему Лесу.
Еще раньше, чем дружина выбралась из лесу, стало ясно — опередить разбойников не удалось. Прямо на всадников выбежала из-за деревьев молодая женщина с маленькой дочкой на руках, простоволосая, один рукав платья оторван, широко распахнутые глаза оледенил ужас… Так и не поняв толком, кто перед ней, она с коротким птичьим криком метнулась в сторону и пропала, только кусты махнули ветками вслед. Азамат, совсем почерневший, страшный и жалкий, с протяжным стоном вытянул плетью коня, но его удержали. Чурила поднял руку, приказывая всем остановиться и замолчать… И тогда послышались далекие крики и шум отчаянной, неравной борьбы, шедшей где-то впереди.
