Предводитель волков - Дюма Александр (читаем книги онлайн без регистрации TXT) 📗
Сеньор Жан, как мы могли заметить, был самым большим грубияном на десять льё в округе, но он не был жестоким человеком, и ему тяжело было слышать все усиливающиеся стоны преступника.
Все же он решил довести наказание до конца — очень уж дерзкими стали браконьеры во владениях его высочества.
Но сам он не хотел при этом присутствовать и, желая удалиться, повернул коня.
В это время из леса выбежала девушка, упала рядом с конем на колени и, подняв на сеньора Жана большие глаза, полные слез, попросила:
— Монсеньер, во имя милосердного Господа, пощадите этого человека!
Сеньор Жан взглянул на девушку.
Это было совершенно очаровательное дитя, едва достигшее шестнадцати лет: тоненькая стройная девочка, с бело-розовым лицом, большими кроткими голубыми глазами и такими пышными светлыми волосами, что полотняный чепчик не мог их сдержать и они волнами выбивались из-под него со всех сторон.
Хотя прекрасная просительница была одета более чем скромно, сеньор Жан разглядел ее красоту и, так как был неравнодушен к хорошеньким личикам, ответил улыбкой на красноречивый взгляд прелестной крестьянки.
Но поскольку он смотрел, не отвечая ей, а удары тем временем продолжали сыпаться, она взмолилась еще жалобнее:
— Сжальтесь во имя Неба, монсеньер! Скажите вашим людям, чтобы они отпустили этого несчастного: его крики разрывают мне сердце!
— Тысяча возов зеленых чертей! — ответил начальник волчьей охоты. — Ты так беспокоишься об этом дураке, прелестное мое дитя! Это что твой брат?
— Нет, монсеньер.
— Родственник?
— Нет, монсеньер.
— Твой дружок?
— Дружок! Монсеньер шутит!
— Почему же? Признаюсь, моя прелесть, в этом случае я позавидовал бы ему.
Девушка опустила глаза.
— Я его не знаю, монсеньер, и вижу его в первый раз.
— Не говоря уж о том, что она видит его вывернутым наизнанку, — вмешался Ангулеван, сочтя момент подходящим для дурной шутки.
— Эй там, молчать! — резко оборвал его барон. Затем он снова с улыбкой обратился к девушке:
— Ну что ж! Если он не родственник тебе и не твой дружок, хотелось бы узнать, на что ты способна из любви к ближнему, прелестная малютка: предлагаю тебе сделку.
— Какую, монсеньер?
— Я помилую этого плута в обмен на поцелуй.
— О, от всего сердца, монсеньер! — воскликнула девушка. — Спасти человеку жизнь ценой поцелуя! Я уверена, что сам господин кюре не счел бы это грехом.
И, не дожидаясь, пока сеньор Жан наклонится к ней, чтобы получить то, чего добивался, она сбросила сабо, поставила свою маленькую ножку на сапог барона, ухватилась за гриву коня и, поднявшись до уровня лица сурового охотника, подставила ему круглые, свежие и бархатистые, как персик в августе, щечки.
Барон Жан условился об одном поцелуе, но сорвал два; затем, верный своему слову, дал Маркотту знак прекратить наказание.
Маркотт добросовестно считал удары. Он собирался нанести двенадцатый, когда получил приказ остановиться.
Он не счел нужным удержать руку, напротив, ударил с удвоенной силой, возможно желая довести число ударов до тринадцати; во всяком случае, он еще сильнее, чем раньше, хлестнул Тибо по спине.
Но сразу после этого башмачника отвязали.
Сеньор Жан тем временем разговаривал с девушкой.
— Как тебя зовут, моя прелесть?
— Жоржина Аньеле, монсеньер, по имени моей матушки, но в деревне меня называют просто Аньелеттой.
— Черт возьми! Неудачное имя, дитя мое, — сказал барон.
— Почему, монсеньер? — удивилась девушка.
— Потому, красавица, что с таким именем тебя волк непременно утащит. Из какой ты деревни, Аньелетта?
— Из Пресьямона, монсеньер.
— И ты совсем одна ходишь в лес, дитя мое? Для ягненка это очень смело.
— Мне приходится это делать. У нас с моей матушкой три козы, которые кормят нас.
— Так ты приходишь за травой для коз?
— Да, монсеньер.
— И ты не боишься ходить совсем одна, такая юная и хорошенькая?
— Иногда, монсеньер, я не могу унять дрожь.
— Почему же ты дрожишь?
— Еще бы, монсеньер! Зимними вечерами столько историй рассказывают о волках-оборотнях, что, когда я остаюсь одна в лесу и слышу, как западный ветер ломает ветки, у меня мороз по коже подирает и волосы дыбом встают. Но стоит мне услышать звук вашего рога или лай ваших собак, как я сразу успокаиваюсь.
Этот ответ очень понравился барону, и он продолжил, с довольным видом поглаживая бороду:
— Да, мы ведем с ними жестокую войну, с господами волками. Но есть, черт возьми, один способ избавить тебя от этих страхов, красавица.
— Какой же, монсеньер?
— Приходи в замок Вез; никогда ни один волк, оборотень он или нет, не переходил через его рвы и не входил в потерну, если только он не был подвешен на ореховом шесте.
Аньелетта покачала головой.
— Нет? Ты не хочешь? Почему же ты отказываешься?
— Потому что там я найду кое-что пострашнее волка. Выслушав этот ответ, барон Жан весело расхохотался.
Видя хозяина смеющимся, охотники присоединились к нему.
В самом деле, Аньелетте удалось вернуть сеньору де Везу хорошее настроение, и, возможно, он еще долго простоял бы, смеясь и болтая с девушкой, если бы Маркотт, протрубив отбой и созвав собак, почтительно не напомнил монсеньеру о том, что путь до замка неблизкий. Барон ласково погрозил пальцем Аньелетте и удалился в сопровождении своей свиты.
Аньелетта и Тибо остались одни.
Вы уже знаете, чем башмачник ей обязан и какая она хорошенькая.
И все же Тибо, оставшись наедине с девушкой, прежде всего вспомнил о ненависти и о мести, забыв о своей спасительнице.
Как видим, человек этот быстро продвигался по пути зла.
— Ну, проклятый сеньор, если дьявол на этот раз исполнит мое желание, — он показал кулак уже скрывшейся из вида процессии, — если только дьявол услышит меня, то берегись: я с лихвой отплачу за то, что перенес сегодня!
— Ах, как нехорошо то, что вы говорите, — сказала Аньелетта, подойдя поближе к Тибо. — Барон Жан — добрый господин, милосердный к бедным людям и всегда такой учтивый с женщинами.
— Пусть так; но согласитесь — я должен отплатить ему за полученные удары.
— Ну, приятель, будем откровенны, — смеясь, возразила девушка. — Признайтесь, вы их заслужили.
— Ну-ну, прекрасная Аньелетта, похоже, от поцелуя барона Жана у вас голова закружилась.
— Вот уж не думала, господин Тибо, что вы станете попрекать меня этим поцелуем. А своего мнения я не изменю: сеньор Жан имел право так поступить.
— Нещадно отлупить меня?
— А зачем вы стали охотиться в его владениях?
— А разве дичь принадлежит не всем — и крестьянам и сеньорам?
— Нет; ведь зверь живет в его лесу, ест его траву, и вы не имеете права бросать рогатину в оленя, что принадлежит его высочеству герцогу Орлеанскому.
— А кто вам сказал, что я бросил рогатину в его оленя? — спросил Тибо, с угрожающим видом придвигаясь к Аньелетте.
— Кто мне сказал? Мои глаза, и уверяю вас, что они не лгут, господин Тибо. Да, я видела, как вы бросали рогатину, когда прятались вот за этим буком.
Уверенность, с которой девушка опровергла его ложь, мгновенно остудила гнев Тибо.
— Ну что ж такого, в конце концов, — сказал он, — если какой-нибудь бедняк один раз хорошо пообедает излишками знатного сеньора! Мадемуазель Аньелетта, неужели вы согласны с судьями, которые готовы повесить человека из-за несчастного кролика? Что же, вы считаете, дичь создана Господом для барона Жана, а не для меня?
— Господин Тибо, вам не повредит, если вы станете исполнять Божью заповедь и не будете желать чужого добра!
— Да вы никак знаете меня, прекрасная Аньелетта, раз называете по имени?
— Конечно. Я встретила вас однажды на празднике в Бурсонне; вас назвали лучшим танцором, и все столпились вокруг вас.
Эта похвала совершенно обезоружила Тибо.
— Да, да, — сказал он. — Теперь и я вспомнил, что видел вас. Да ведь на этом самом празднике в Бурсонне мы с вами танцевали, только вы с тех пор подросли — вот почему я не сразу узнал вас, но теперь узнаю. У вас было розовое платье и хорошенький белый корсаж, а танцы были на молочной ферме. Я хотел поцеловать вас, но вы мне не позволили, сказав, что в танцах целуют только свою визави, а не партнершу.