Христофор Колумб - Йенсен Йоханнес Вильгельм (читать книги онлайн бесплатно полностью .txt) 📗
«Положим, кто же знает, как далеко они сейчас от земли?» – сказал адмирал, как всегда полный надежды на лучшее, выпрямлявшийся, как раз когда другие вешали нос. Этого никто не знал, но все знали, во всяком случае, что ее не видно ни впереди, ни с боков судна; на целые мили кругом лишь бесконечное светло-зеленое мохнатое море, принявшее вид зеленых лугов и до того на них похожее, что некоторые готовы были поверить: а ведь и в самом деле, пожалуй, под ними затонувшая земля или подводное царство, откуда волны вырвали эту траву и подняли на поверхность моря. В таком случае кораблям каждую минуту грозит опасность сесть на мель, а разбиться здесь, в такой дали от берегов, значит погибнуть! Адмирал, вместо всякого ответа на эти жалобы и страхи, приказал бросить лот, и свинцовая тяжесть размотала сотни саженей лотлиня, весь линь без остатка, да так и не достигла дна! «Если действительно там внизу расстилаются луга, как думают матросы, то до них еще далеко», – заявил адмирал и был достаточно безжалостен прибавить, что теперь, верно, никто не будет ожидать увидеть высовывающиеся с подводных пастбищ коровьи морды или торчащий из воды шпиль подводной колокольни!.. Его слова были покрыты оглушительными криками. Стало быть, такая глубина, что до дна и не достать, как будто его и нет вовсе? Стало быть, они вышли за пределы земли и колышатся над невообразимой бездной!! Матросы едва держались на ногах от страху и должны были поддерживать друг друга; глаза вылезали у них из орбит при мысли, что, если им придется потерпеть крушение здесь, они будут погружаться, погружаться, погружаться без конца… Но адмирал спросил их довольно сухо: не все ли равно, на какой глубине утонуть, если уж на то пойдет, на глубине одной сажени или целой мили? Команда заскрежетала зубами, а один кинул вслед адмиралу шапку, когда тот повернул им спину. Он, впрочем, скоро вернулся назад и, указывая широким жестом на море, покрытое водорослями и сверкавшее зеленым золотом под лучами солнца, сказал, что если им этот блеск говорит о несуществующих подводных островах, то он со своей стороны убежден, что блеск этот говорит о близости настоящих островов с золотоносной почвой, столь же необозримых, как эта плавучая морская зелень! Да, да, целые мили золотых полей ждут их. Они тут хнычут, как старые бабы, страшась тех трудов и риска, с которыми сопряжено достижение золотых островов; да ведь будь доступ к ним так прост и легок, их бы давным– давно кто-нибудь открыл и захватил! Молчание, ни звука, некоторым стыдно, другие озадачены и раздумывают насчет золота… Вдобавок не видно, чтобы корабль собирался тонуть, – плывет себе да плывет! Во время споров и перебранки незаметно прошли полудневное расстояние. Но большинство все-таки осталось при своем мнении: пусть сквозь эти водоросли можно пробираться, но все же это плохой знак, что море так загустело; а если оно сгустится еще сильнее? По киселю еще можно плыть, а уж по каше никак! Да и слова адмирала оставили жало в сердцах; из того, что человек ученее других, не следует, что он может издеваться над простыми людьми.
Но если охи и ахи, опасения застрять в водорослях несколько стихли, то разгорелись вскоре страхи из-за того, что корабли проходят сквозь водоросли так легко! Куда таким манером занесет их этот неугомонный ветер с северо– востока? Он дует уже в течение нескольких недель, день и ночь; и нет надобности дотрагиваться до парусов, несущих судно, как крылья; но если бы понадобилось повернуть в другую сторону? Как попасть домой? Что это вообще за ветер? В других местах такого упорного ветра, дующего без конца из одного угла света, не знают; и другого объяснения у них почти и не находилось, как то, что это всасывает их в противоположный угол света, куда они правят курс, такая же тяга воздуха, какая образуется над водопадом; это тяга из бездны; они попали в эту воздушную струю и рискуют своей жизнью, искушая Господа Бога! Да что жизнью! Могут загубить душу свою, если будут продолжать плыть с этим ветром, дующим из уст самого сатаны!.. И так далее, и так далее.
Адмирал пожимал плечами. По правде сказать, он сам не понимал, почему этот ветер держится так долго; это было ново для его опыта, и он, по обычаю моряков, ежедневно изучал облака и все прочие приметы, которые могли пригодиться впредь. Пока же и он был в этих условиях новичком и тоже не знал, что это за ветер, откуда взялся, почему дует так упорно и долго. Были бы, впрочем, все основания радоваться ему, если бы не возраставшая день ото дня тревога команды, которую вряд ли долго еще удастся сдерживать.
К счастью, однажды, 23 сентября, ветер вдруг переменился, и волны пошли им навстречу; теперь матросы уже не могли больше утверждать, что в этих морях и не бывает другого ветра, нежели северо-восточный. Колумб был спасен еще на некоторый срок, с жаром благодарил вечером небо, хотя корабль за тот день и не подвинулся вперед.
Предаваясь в тот вечер своим одиноким думам и деля время между Библией и корабельным журналом, Колумб невольно вспомнил о Моисее. Моисей благополучно провел свой строптивый народ через многие действительные опасности, но всего труднее было ему оберегать вверенных его попечению людей от засилия их собственного воображения и пагубных предубеждений.
Все сетования и страхи начались с удвоенной силой вместе с возобновлением северо-восточного ветра. Каждый матрос снова явственно видел, что волны спешат к западу, все море стремится туда – прямо в бездну!
Они вышли из Саргассова моря, снова качались на глубоких блестящих волнах; но, как прежде, они с досадой косились на ненавистные водоросли, так теперь неутешно оглядывались назад, ища их. Вместе с водорослями исчезли всякие намеки на близость земли, на чудесные острова, о которых плел им басни красноречивый адмирал. Он был прав, говоря, что водоросли указывают на близость берегов, но теперь-то что же? И крабы, запутавшиеся в водорослях, тоже были добрым знаком, и птицы, и рыбы, которые находили пищу в водорослях, – все это тоже говорило о близости земли, но ведь с тех пор прошло несколько дней, а земли все нет как нет!..
Ум начал заходить за разум; в каждой волне мерещились матросам морские чудовища, которые горбили спины или свивались клубами в ночном мраке; мучила команду и жара, которая все увеличивалась; без сомнения, они приближались к раскаленным областям вблизи самого солнца, где не могло существовать ничто живое, кроме огненной саламандры! И мало того, что им грозило здесь почернеть, как африканским маврам, они совсем обуглятся, испекутся, как мухи, весь корабль сгорит, с соизволения Господня. Человек, опомнись же, поверни назад, пока не поздно!
Раздавались и другие предостережения со стороны благоразумнейших, между прочим, и от лиц из командного состава: в трюме со съестными припасами показалось дно, в буквальном смысле слова; припасов оставалось так мало, что во многих местах между ящиками и кулями просвечивало корабельное дно; если желательно, чтобы провианта хватило на обратный путь, а он займет столько же дней, сколько они шли вперед, то пора, пора повернуть! Колумб на это промолчал; про себя он предвидел тот час, когда уже нельзя будет повернуть назад за истощением провианта; тогда и не останется иного пути, кроме пути вперед; но он не сказал этого вслух.
Другие претензии и сетования он принимал и разбирал, довольный, что может чем-нибудь занять людей и отвлечь от мыслей о провианте; он беседовал с матросами когда угодно и сколько угодно, говорил и говорил без устали – исхудавший, изможденный усталостью, но не утомленный. Кончилось тем, что на корабле возникло нечто вроде постоянного совета, который собирался ежедневно и на котором все имели право голоса, даже простые матросы, и тон становился все резче и резче. На этих собраниях все глубже и глубже вникали в предпосылки и в план всего путешествия; адмирала подвергали настоящему допросу, и он охотно давал пространные объяснения, с охотой и даже с некоторым жаром, не переставая мысленно следить за лагом.
Все, что Колумб не раз излагал за эти четырнадцать лет перед комиссиями ученых в Португалии и в Саламанке, все свои соображения и доводы пришлось ему теперь повторять снова, выслушивать снова те же возражения и снова опровергать их по мере сил.
