Радуга над Теокалли (СИ) - Свидерская Маргарита Игоревна (лучшие книги читать онлайн TXT) 📗
– Мы готовы, – прервал наблюдения Иш-Чель голос мужа.
– Халач-виник уже собрал, что нам нужно? – немного медленно, тщательно произнося каждое слово, спросил мужчина, которого лучше всех рассмотрела Иш-Чель.
Голос у него был густой и сильный, в нем слышались властные нотки. Они выдавали в говорившем человека, привыкшего командовать. Он встал. Даже без оружия, с гордо вскинутой головой, настоящее олицетворение военной мощи Анауака
– Да, мои граждане собрали нужное.
– Вы доставите все к воротам города, – лёгкий кивок головой, ещё раз дающий понять, кто теперь хозяин положения, и послы направились к выходу в сопровождении охраны Кинич-Ахава.
Когда затихли шаги незваных гостей, присутствующие оживлённо стали обсуждать происшедшее. Никто не мог понять, почему халач-виник, так настаивающий на войне, вдруг резко изменил мнение.
– Мы пересчитали золото и зерно, которое принесли граждане, и то, что в нашей сокровищнице. Всего достаточно, мы можем откупиться от мешиков и прожить в мире, пока не прибудут воины Кокомо, – пояснил Кинич-Ахава, когда возбуждение слегка улеглось. – Напоминаю всем, кто ещё не понял – мешики пришли воевать! А нам нужно время!
– Скажи нам, халач-виник, ты решил оплатить выкуп из своей казны? Похвально! Но сколько в ней осталось? – перекрывая вопросом благодарные фразы, летящие со всех сторон, с улыбкой поднялся Халаке-Ахава.
Гнетущая тишина и испуганные взгляды присутствующих резко изменили настроение собравшихся.
– Это я тебя спрашиваю, я – Халаке-Ахава! Так сколько ты оставил в своей казне?! Вопрос интересен всем. Если ты от радости не потерял память, то должен помнить, что урожая в этом году не будет, а кормить неимущих граждан – твоя прямая обязанность. Ты – правитель, ты и корми. Так есть у тебя или у молодой жены, а, может быть, у почтенного Копана, чем расплатиться за продукты? Кстати, а халач-виником тебя разве выбрали? Что-то не припомню…
– Халаке-Ахава, твои речи – прямая измена! Но я отвечу. У моей семьи есть средства. А моё правление… Как только Копан обретёт силы, я уйду! Не время ссориться!
– А если он не поправится?
– Значит, совет старейшин будет решать – кому править в Коацаоке! Но сейчас важно – мешики пришли воевать! – боясь сорваться и выдать свое отношение к брату, Кинич-Ахава пошёл к выходу.
Уичаа помедлила, однако, обратив внимание, что голоса смолкают при её приближении, поняла – ей ничего не узнать, и гордо удалилась в свои покои.
Поведение Халаке-Ахава напугало Иш-Чель, она была удивлена, что муж не приказал схватить изменника. Но ещё больше – правда – казна пуста. Женщина прошла в их покои. Кинич-Ахава сидел на циновке, скрестив ноги, и смотрел на огонь. Присев рядом, заглянула ему в глаза.
Наследник изо всех сил боролся с отчаянием. Его надежды и уверенность покачнулись. Реальной власти не было, но только он готов встать на защиту города и отдать силы, как недавно опустошил казну, которую копили предки. Его семья уже разорена, а нищие не правят государством!
Что же делать?!
Ведь только халач-виник помогает обычным горожанам, заботится об их благе. Но он так поступил – отдал казну мешикам!
Нет, Кинич-Ахава не сомневался в правильности своих действий, а пытался найти выход. Он не знал, что делать, когда уйдут захватчики и придут войска Кокомо, которых тоже обязан кормить. Копан поправится и ужаснётся, узнав, что сделал сын. И никакие доводы его не убедят. Ведь был выход уйти в Майяпан и сохранить богатства семьи… В любом случае, он будет защищать город и своих людей, какую бы цену боги не запросили, выполнит обязательства, и никто не посмеет назвать трусом сына правителя.
Он так решил.
– Почему ты не приказал схватить Халаке? Его слова – прямая измена! – отвлекла его от мрачных размышлений Иш-Чель.
– Я не халач-виник. Я только наследник! У меня нет реальной власти! А брат – член Совета старейшин.
– Что же будет с нами? Он откуда-то знает о казне… Мы нищие!
– Не волнуйся, я что-нибудь придумаю. Ложись отдыхать. Завтра тяжёлый день, – отодвинулся от жены Кинич-Ахава.
Он подсел к жаровне и стал смотреть на огонь, увлёкся и не заметил, как тихо уснула Иш-Чель, а потом и сам погрузился в сон.
Послов расположили рядом с входом в город, где, по обычаю майя, отводилось место путешественникам и торговцам. Помещение для отдыха предоставил зажиточный горожанин, желавший, на всякий случай, услужить мешикам. Ведь по городу ходят разные слухи, а кто знает, как дело обернётся… Поэтому хозяин был чересчур любезен. Он самостоятельно принёс огромный поднос с тушёным мясом в многочисленных горшочках с приправами; не забыл подать кукурузные лепёшки, в которые завернул фасолевое пюре и кусочки сочной варёной рыбы. В глиняном кувшине с красным орнаментом гостям предложили пульке, и хозяин первым пригубил его, довольно причмокнул, демонстрируя, что оно достойно внимания.
Только самый старший по возрасту из мешиков нерешительно протянул руки, вопрошающе глянув на своего предводителя, взболтал содержимое и сделал небольшой глоток. Затем, как и хозяин, довольно крякнул, вытер губы тыльной стороной ладони и вернул кувшин, чем сильно того удивил. Никто из собравшихся к спиртному не притронулся, и на немой вопрос хозяина все отрицательно замотали головами. Поняв, что послы соблюдают какой-то свой обычай, он предложил им сок агавы. Гости изобразили на лицах удовольствие и принялись за ужин.
Мешики ели молча. Хозяин немного потоптался и ушёл. Самый младший незаметно проскользнул к выходу, чтобы проследить, чем тот собирается заняться. Удовлетворив любопытство, вернулся и знаками объяснил, что майя стоит около входа и весь обратился в слух.
После, опять же, в полном молчании, выкурили по трубке табака, который достали из маленьких кожаных мешочков, висящих у каждого на поясе, и улеглись вокруг очага, разложив пёстрые циновки.
Поздней ночью, когда все в доме крепко спали, у входа возник едва слышный шорох. Сон мешиков был чутким, но никто не сдвинулся с места и не пошевелился. Вслед за шумом послышались лёгкие шаги босых ног, затем тяжёлая поступь хозяина (мужчина был довольно грузен), тихий шёпот. Говорившие приблизились к гостевой комнате и замерли у входа. Потом покрывало бесшумно отодвинулось, и в помещение проскользнул смуглый раб, на теле которого белела набедренная повязка.
Вошедший, очевидно, знал, кто ему нужен, потому что немедленно направился в центр комнаты, осторожно переступая через мешиков. Ночной гость присел на корточки и легко коснулся плеча, как ему казалось, спящего. Майя не удивился, встретив совершенно не сонный взгляд того, кого пытался разбудить. Посол открыл глаза раньше, чем чужая рука коснулась его плеча.
– Мой господин хочет сообщить вам важные сведения… – едва шевеля губами, прошептал посетитель.
Предводитель осторожно поднялся, с удовлетворением отметив, что и остальные перестали притворяться спящими. Все уселись и внимательно оглядели потревожившего их ночной отдых.
– Веди, – спокойно, без удивления ответил посол.
Вождь давно уже привык, что среди граждан городов всегда находятся те, кто непременно постарается откупиться. Зачастую предатели сохраняли жизнь многим воинам, а потому он никогда не брезговал использовать перебежчиков, которые буквально дарили лёгкую победу и экономили время на осаду.
Мешик, ожидая хозяина раба, даже не сомневался, что ночной гость окажется кем-то из правящей династии Коацаока или представителем обиженной семьи, готовый к сотрудничеству. Это случалось так много раз, что вождь уже перестал удивляться беспредельности человеческой алчности, граничащей порой с детской наивностью. Предавая своих, изменник полностью зависел от завоевателей, которые зачастую и не стремились сдерживать обещаний. Но слишком часто было поздно что-либо менять.
Ждать посетителя пришлось недолго. Желающий предать свой народ воровато проскользнул в комнату и робко присел на край циновки. Предводитель ацтеков спокойно вынул нож и положил его перед собой, открыто демонстрируя недоверие к посетителю. Долгие годы войн приучили быть осторожным, а на переговорах бывало всякое. Присутствующие выдержали необходимую в таких случаях паузу, а гость собрался с мыслями. Наконец, он решился:
