Том 6. Письма 1860-1873 - Тютчев Федор Иванович (серия книг TXT) 📗
Аксаковой А. Ф., 11 апреля 1868
Pétersbourg. Jeudi. 11 avril <18>68
Ma bonne et chère Anna, j’ai écrit ces jours-ci à ton mari, pour lui dire l’impression que m’a faite la réapparition de la Москва et ses premiers leading articles. Cette impression a été partagée par tout le monde ici, et c’est avec la plus vive sympathie qu’ont été salués les quelques articles déjà parus, et qui, en effet, sont faits de main de maître. Ainsi, du côté du public, succès complet. Mais voici le revers de la médaille… L’Administration de la Presse, et surtout son président, l’excellent Похвиснев, ont été vivement blessés de la revue rétrospective des faits dans le tout premier article de la Москва . On y signale une complète mésreprésentation de toute l’affaire, et à cette occasion j’ai pu me convaincre encore une fois, combien la fatalité du malentendu est inhérente à toutes les transactions humaines… Il est de fait que l’Administration de la Presse, en autorisant la publication du Москвич, a pu croire que c’est surtout l’élément économique de l’ancien journal qui allait être mis sur le premier plan, conformément aux déclarations de Mr Шипов , dont l’intercession avait le plus contribuée à décider le Ministère, et quant à la nouvelle rédaction, on m’a communiqué des lettres de Mr Андреев qui contenaient les engagements les plus explicites . Bref, il y avait là tous les éléments d’un malentendu solide, et comprends à la rigueur qu’au point de vue, où ces gens sont placés, le résumé historique de l’affaire, tel qu’il est consigné dans la Москва et qui a frappé tout le monde par la franchise évidente des explications, a dû leur paraître artificieux et peu sincère. De là l’irritation qui, je le crains, ne tardera pas à se faire jour… Hier, à ce que j’ai appris, il y a eu une réunion extraordinaire du Conseil de la Presse, et comme je n’y ai pas été convoqué, j’ai tout lieu de croire qu’il y aura été question de la Москва . Nous ne tarderons pas à en apprendre le résultat.
Tout cela est pitoyable, il y a dans le spectacle de cette lutte, qui devient un pugilat, entre l’arbitraire brutal et une pensée libre, qui n’admet aucune transaction, quelque chose de révoltant et d’attristant à la fois, car c’est une crise sans issue…Toutes mes sympathies, comme celles de tout le public, sont avec Aksakoff, mais il y a le sens pratique, le sens de la réalité qui, quoi qu’on fasse, garde aussi ses droits… Je t’ai écrit ces quelques lignes — assurément fort inutiles — non pas pour t’informer, mais pour avertir. J’écrirai prochainement plus au long à ton mari. Il me tarde bien de te voir. Dieu v
Четверг. 11 апреля <18>68
Моя добрая милая Анна, давеча я отписал твоему мужу о впечатлении, произведенном на меня возобновлением «Москвы» и ее первыми leading articles. [57] Это впечатление разделяется здесь всеми, и несколько уже опубликованных статей, действительно писанных рукою мастера, были встречены с живейшим сочувствием. Итак, у читающей публики успех безусловный. Но вот оборотная сторона медали… Управление по делам печати и в особенности его председатель, милейший Похвиснев, были глубоко задеты самой первой статьей «Москвы» , представляющей собою обзор недавних перипетий. Заявляют о полном извращении всех фактов, и это лишний раз убеждает меня в том, что в любом человеческом соглашении заключено роковое недоразумение… Управление по делам печати, дозволяя издание «Москвича», действительно могло рассчитывать, что на первый план будет выдвинут экономический отдел прежней газеты, как заверял г-н Шипов , чье ходатайство более всего повлияло на решение Министерства, а что касается новой редакции, то мне передали письма г-на Андреева, в которых содержатся совершенно определенные обязательства . Словом, все предпосылки для серьезного недоразумения были налицо, и, по крайней мере, надо понять, что людям, введенным в такое заблуждение, тот ретроспективный обзор дела, который дается в «Москве» и который поразил всех очевидной искренностью объяснений, должен был показаться лицемерным и лживым. Отсюда раздражение, которое, боюсь, не замедлит проявиться… Вчера, как мне сообщили, состоялось чрезвычайное заседание Совета по делам печати, и поскольку я не был туда приглашен, то имею полное основание предполагать, что речь шла о «Москве» . Мы не замедлим узнать результат.
Все это прискорбно, зрелище этой перерастающей в драку борьбы между грубым произволом и свободной мыслью, не признающей никаких соглашений, вызывает смешанное чувство возмущения и горечи, ибо кризис этот безысходен…Все мои симпатии, так же как и симпатии всего общества, на стороне Аксакова, но существует здравый смысл, существует чувство реальности, без которых, как ни крути, тоже не обойтись… Я черкнул тебе эти несколько строк — конечно, весьма никчемных — не с целью обрисовать картину, но с целью предуведомить. Скоро напишу более подробно твоему мужу. Страшно по тебе стосковался. Господь с вами.
Тютчеву Н. И. 13 апреля 1868
Петербург. 13 апреля <18>68
Благодарю тебя, друг ты мой, за любовь твою к нам, столько раз выказанную на деле и которая не нуждалась бы в новых заявлениях, но все-таки всех нас — а меня и подавно — глубоко тронуло твое деятельно-заочное участие в этом несколько неожиданном семейном деле. Еще раз благодарю!
Предстоящий брак, конечно, довольно своеобразен. Точно ребенок, который из любви к своей доброй няне вдруг бы женился на ней. Но так как бедному Диме, кажется, уже предназначено в некоторых отношениях всю жизнь оставаться ребенком и, следственно, нуждаться в няне, то подобный брак и был для него единственно возможный, единственно целесообразный. Она, — будущая жена его, — очень добрая, разумная девушка, уже отрекшаяся было от всякого замужества и только вследствие своей почти материнской заботливости о Дмитрии решившаяся, наконец, и не без труда, выйти за него замуж… Вся эта история несколько оживила во мне память о моих страстных отношениях — во время оно — к давно минувшему Николаю Афанасьичу .
Вчера я писал к Анне. Опасения мои были основательны: предостережение состоялось . На этот раз оно просто было вызвано оскорбленным самолюбием Похвиснева, но потворство такому дрянному делу со стороны Тимашева не предвещает ничего хорошего. Все они более или менее мерзавцы, и, глядя на них, просто тошно, но беда наша та, что тошнота наша никогда не доходит до рвоты. Была речь в Главном управлении о предании газеты суду и об ее совершенном прекращении в случае осуждения, но, разумеется, на это они не отважились, и вот что окончательно должно бы было втоптать в грязь это подлое ведомство: это его расчетливая трусость при таком грубом произволе. Они чувствуют себя как бы в простенке между общественным мнением и самостоятельным судом и в этой тесноте душат втихомолку все, что у них под рукою. — А иногда и на самого Аксакова становится досадно за то, что он — конечно, в ущерб самому себе — вызывает такие безобразные явления.
