Завтрашний ветер - Евтушенко Евгений Александрович (книги бесплатно полные версии .txt) 📗
эскимосов, против хищнического истребления жи-
вотных Аляски, был как родной в эскимосских «иг-
лу», и эскимосы называли его отцом без какого-либо
религиозного раболепия, а просто по-человечески. Он
совсем не был похож на иезуита в переносном смыс-
ле этого слова. Тогда я подумал: а так ли важно,
как себя человек называет? Ведь можно называть
себя христианином, а быть на самом деле фарисеем-
инквизитором? Ведь можно называть себя атеистом,
а по своему отношению к ближним быть более хрис-
тианином, чем какой-нибудь лицемер, гордо заявляю-
щий, что он христианин? Так ли уж важны термины?
Не более ли важно то, чем человек на самом деле
является? Разве нельзя при всех разных вероиспове-
даниях и политических убеждениях выработать нако-
нец единые принципы во имя главных основ челове-
ческой жизни — мира, здоровья, процветания, куль-
туры, свободы? Джон Кеннеди, конечно, не был
коммунистом. Он был представителем определенного
класса, его воспитанником и защитником. Но 18 ок-
тября 1962 года он сказал: «Если мы не можем
сейчас положить конец нашим разногласиям, то по
крайней мере можем содействовать созданию мира,
в котором может существовать разногласие. Все
мы дышим одним воздухом. Все мы заботимся о бу-
дущем наших детей. И все мы смертны». Под этими
словами могли бы подписаться многие коммунисты.
Но если коммунисты могут подписаться под словами
нс-коммуниста, говорящего о мире как о единствен-
ном спасении человечества, а некоммунисты под сло-
вами коммуниста, отвергающего любую войну, в том
цмсле и холодную, то не означает ли это, что мир в
мире — это и есть то политическое убеждение, которое
может и должно стать общим для всего честно мыс-
лящего человечества?
Говорят, что бывают разные разрядки — и пло-
хая, н хорошая. Но при современном оружии даже
несоиершеппая разрядка все-таки лучше войны, и на-
цо I и ми, нее, чтобы усовершенствовать эту раз-
ря мчу, не прибегая ни к каким видам морального
шантажа или экономического давления, ибо это мо-
жет отбросить нас в прошлое. Мир в мире, если он
стабилизируется,— это и есть путь к наибольшему
благу и свободе. Мир в мире — это и есть то духов-
ное оружие, которое должно разрушить бастионы, по-
литического расизма.
ДЕТИ ЗА СТЕКЛОМ
Несколько лет назад я возвращался домой из
Австралии. Моим соседом в самолете был австралий-
ский фермер лет семидесяти — крепенький, красно-
щекий, налитый здоровьем и оптимистическим любо-
пытством. Он скопил за свою рабочую жизнь кое-ка-
кие деньжонки и решил на старости лет взглянуть
на мир. До сих пор фермер никогда не покидал пре-
делов Австралии, да и знание родины у него ограничи-
валось знанием собственных овцеводческих пастбищ.
Например, он сказал мне, что никогда не видел або-
рт гнои. Нее вызывало в нем восторг—и то, как, пока-
чивая бедрами, стюардессы катили по проходу сто-
лик с крошечными бутылочками, и то, что где-то
внизу, изумрудно просвечивая сквозь облака, проплы-
вали неизвестные ему ранее острова, и то, что на
его груди болтался новенький «Поляроид», которым
фермер предполагал запечатлеть ожидаемую красо-
ту мира. Фермер летел в Париж, я — в Москву, одна-
ко забастовка работников аэролинии остановила его
и меня на пару дней в Дели. Нас поселили в одной го-
стинице, и, скинувшись, чтобы подешевле, мы наняли
такси для поездки в Старый Дели. Предвкушая экзо-
б*
163
тпчсское зрелище, фермер привел в боевую готовность
«Поляроид». Однако недалеко от въезда в Старый
Дели шофер категорически потребовал, чтобы мы под-
няли стекла автомашины, несмотря на удушающую
жару. Мы поняли причину его настойчивости, только
когда въехали в город. Шофер был вынужден снизить
скорость до минимума, потому что машину обступили
изможденные полуголые люди, протягивая к нам
руки: «Моней! Моней!» В их просьбах не было ни-
какой крикливой назойливости и даже почти ника-
кой надежды, но это-то и было страшно. Мы видели
прижимающиеся к стеклам скелетообразные приз-
раки с неподвижными, погруженными в собственный
голод глазами, и таких людей были не десятки, не
сотни, а тысячи. Это были те, кто рождались на ули-
ке, спали на улице и умирали на улице, так и не уз-
нав, что такое значит собственная крыша над голо-
вой. Особенно невыносимо было видеть детей, на-
столько исхудалых, что они казались прозрачными. Их
черные глаза прилипали к стеклам машины, а тонень-
кие руки царапали ногтями по стеклу. Если бы мы
вывернули карманы, отдав все до последней монеты,
мы бы все равно не смогли бы помочь им всем сразу.
Австралийский фермер забыл про свой «Поляроид» и,
задыхаясь, прохрипел: «Назад... Назад... Это невоз-
можно видеть...» Ночью впервые в его жизни у него
было плохо с сердцем, и пришлось вызывать врача.
Фермер лихорадочно бормотал, хватая мою руку:
«Я не представлял, что так бывает. Я честный чело-
век, я ничего не украл, я сам работал всю жизнь, но
я почувствовал себя преступником... Да, все мы прес-
тупники, если есть еще дети, которые так живут...»
Я тоже чувствовал себя преступником. А скольких
таких детей я встречал в Того, Либерии, Гане, в Мек-
сике, в Уругвае, Эквадоре, на Филиппинах! Дитя
войны, я хорошо знаю, что такое голод, и понимаю
тех, кто голоден. В каждом ребенке, умирающем с
голоду, умирают, быть может, задатки будущих Мо-
цартов, Шекспиров, Эйнштейнов. Когда-то русский фи-
лософ Федоров мечтал о воскрешении мертвых, счи-
тая это тем общим делом, вокруг которого должно
сплотиться человечество. Наша сегодняшняя задача
намного скромнее —не дать умереть голодной смер-
тью живым. Подсчитано, что сегодня каждый чет-
нертый человек на Земле ложится спать голодным.
Но сегодняшний голод может показаться раем, если
М ювечество уже сейчас вместо гонки вооружений
не займется подготовкой войны с будущим голодом.
В 1900 году на Земле жило 1,5 миллиарда человек.
В 1960-м—3,5. В 2000 году будет жить 7,5. В 2060-м—
20—30 миллиардов. Между тем Земля может прокор-
мить не более 12 миллиардов человек, но только при
условии оптимальной организации сельского хозяй-
ства и расхода природных богатств. В книге Робер-
та ЛЬ к К л а ига «Исчезающие животные Америки»
ми. . к.маио: «Печальная судьба диких животных
предупреждает о возможном будущем самого челове-
ка». Что же спасет природу и человека? Машинный
разум? Но человек, прежде чем передоверить мыс-
лящим машинам ряд важнейших решений, должен
создать этику мыслящих машин. Человеку не от кого
ждать помощи, кроме как от себя. Если он утопает
сегодня во множестве проблем, то только он сам вы-
тащит себя за волосы. Но порой человечество похо-
же на странного утопающего, который одной рукой
вытаскивает себя из грязной воды, а другой — тол-
кает на дно.
Политический расизм особенно отвратителен ря-
дом с ручонками голодающих детей, скребущих по
поднятым стеклам автомобилей. Затраты на каждую
ядерную боеголовку таковы, что могли бы спасти от
голода- десятки тысяч ни в чем не повинных детских
головок. «Все лучшие идеалы человечества не стоят
одной слезы невинно замученного ребенка»,— сказал
Достоевский. Ручонки голодающих детей незримо
скребутся в окна каждого из нас, взывая к нашей
совести.
НЕТ СВЕРХДЕРЖАВЫ, КРОМЕ ЧЕЛОВЕКА
