РУССКАЯ ВОДКА (стихотворение в прозе, подражание Тургеневу)
Лето, жаркое московское лето. О, родная моя сторона! Птички поют; вон собачка, умаявшись, прилегла отдохнуть; бегут по синему небу белые облака; горластые мужички внизу, под моим балконом, громко спорят о судьбах России, выпив с утра разведённого спирту из аптеки… О, довольство, покой, избыток городской жизни воскресным днём! О, тишь и благодать, колокольный звон! «На засыхающем, покоробленном дереве лист мельче и реже – но зелень его та же», - думаю я и с улыбкой ухожу с балкона на кухню. Бурчит холодильник, мой старый приятель. «Водка, - думаю я, - водочка моя, сорокоградусная! Бутылка в морозильнике подёрнулась уже обжигающим ладони тонким слоем белого инея…Далеко ещё до звёздного вечера. Не выпить ли мне прямо сейчас, да не закусить ли румянисто-поджаренным куриным филе, шкворчащим уже на сковородочке? Да! Ведь ещё блеснёт быстротекущая жизнь свежей, пахучей весенней зеленью, лаской и силой яркой нови! Ведь выстоит великий русский народ, ведь любовь, любовь всегда сильнее смерти и страха смерти! Да, тысячу раз - да!». И, смущённо посмотрев на своё отражение в зеркале, наливаю себе первую стопочку. И – выпиваю её. «Ух, - думаю я, - хорошо пошла!». И звонят колокола, и наливаю себе вторую стопочку, и нет уже сомнений в том, что так и пройдёт вся последующая неделя. О!
Э…
ПОДРАЖАНИЕ ЕСЕНИНУ
Что, народ, рощи-брови насопил?
Тихий вечер закатностью ал.
В кабаках свою душу я пропил,
Потому что на всё я поклал.
Протеленькал кудлатую юность,
Сердце выпеснил бредью стихов.
А когда-то ведь в жидкую лунность
Гонял я незримых коров.
Шеи ног расставлю пред вами.
Люди, бойтесь господних грабль!
Посмотрите, как над головами
Проплывает кобылий корабль!
Златою подковою месяца
Лягнул меня звёздный конь.
Я сижу, клювом в рюмку свесясь,
Эй, паскуды, меня не тронь.
Эх вы, черти. Не видеть нам рая.
Где же, милые, наша крепь?
Спев, уйду я, ушами махая,
Умирать в голубую степь.
ДНЕВНЫМ ПЬЯНКАМ – ДА!
Если днём набулькался вина,
То уже не сделать ни хрена,
Ну и ладно, жизнь всего одна,
Встряска иногда и мне нужна.
Допьяна сегодня я напьюсь,
С девочками – эх! – повеселюсь,
Скажут мне: «Окстись!» - так я окстюсь
И домой на тачке доберусь.
Там себе скажу: «Живём, Кастет!
Удивил ты нынче высший свет,
Всё орал: «Прекрасен наш фуршет!
Пьянкам – да! Войне в Ираке – нет!».
Ну и что? Подумаешь – орал…
Ну, девчонкам предлагал орал,
Ну, с тарелок мясо жадно брал,
Но не врал, не крал, не убивал!
Да, я был весёлый и кирной,
Звал Наташку стать моей женой,
Всё бубнил, что я любим страной…
Ладно, завтра будет день иной,
По режиму буду жить опять,
Днём – пахать, лишь вечером – бухать,
И свои стихи писать на пять,
И об этой пьянке вспоминать.
Встряска, мне желанная, была,
Только хватит – ждут меня дела,
Вновь звонки пойдут - им нет числа,
Вновь интриги… Сколько ж в людях зла!
Всё, уже час ночи. Спать пора.
Накупил я всякого добра,
Завтра разгребу его с утра…
Прыгаю в постель, крича: «Ура!».
Сон меня накроет, как волна,
Унесусь песчинкой в море сна.
Вот я сплю, набулькавшись вина.
Тело мерно дышит… Тишина…
И во сне я знаю – жизнь дана
Человеку вовсе не одна…»
БОДУННЫЙ СОНЕТ
Меня колбасит нынче с бодуна,
Всего трясёт. О, как же я надрался!
Я пил всю ночь и толком не проспался,
Смотрю на снег уныло из окна.
Эх, если квасишь, мера быть должна!
Раз тридцать я вчера за рюмку брался,
С какой-то толстой тёткой целовался…
А, впрочем, ладно, жизнь всего одна.
Вот что за птица выпь? Ведь с этой выпью
Рифмуется прекрасно слово «выпью»…
Нет, хватит… К чёрту пьяную гастроль…
С неправильною фразою, но всё же
Я вяло обращаюсь к молодёжи:
Не злоупотребляйте алкоголь!
ПОЭТ И ДЖИНН (естественно-разговорное представление в шести частях)
Часть первая.
В Центральном Доме Журналиста,
Что на Никитском на бульваре,
Я заказал себе грамм триста
Хорошей водки в местном баре.
Мне тут же принесли графинчик,
Я пробку снял и удивился –
Передо мною мелкий джиннчик,
Размером с рюмку, появился.
«Ты кто? Откудова ты взялся?» –
его спросил я ошалело.
А он на палец мой взобрался
И пропищал довольно смело:
«Я – дух, страны волшебной житель,
Али-Гасан-ибн-Абдрахманыч.
Но ти мене, мой повелитель,
Зови, пожалста, Рахманыч».
Тут я Рахманычу заметил,
Что джинны, кажется, мельчают.
Он мне, насупившись, ответил,
Что разными оне бывают.
Потом икнул. Мне стало ясно,
Что пьян, похоже, мой Рахманыч.
Чтоб не стоял графин напрасно,
За джинна я махнул стаканыч.
