Стихотворения. Проза - Семёнов Леонид (читать книги бесплатно полностью без регистрации .TXT, .FB2) 📗
Труд Семенова предоставляет возможность заглянуть в его душу; автор исповеднически откровенен. В этом смысле данный источник среди всех биографических материалов, касающихся Семенова, уникален. Насколько можно судить, сопоставляя его с другими документами, правом романиста на вымысел Семенов пользуется относительно мало (в отличие от Герцена в “Былом и думах”). Но Семенов широко пользуется, так сказать, правом на умолчание. Его записки прорисовывают его жизненный путь пунктиром, к тому же очень разреженным, к тому же неравномерно разреженным.
Плохо преодолимые препятствия встречаются на пути исследования истории текстов и определения времени написания произведений Семенова. З. Г. Минц об источнике текста своей публикации записок “Грешный грешным” пишет так: “Рукопись Семенова, находившаяся в доме Семенова в с. Гремячка, через сестру писателя, Веру Дмитриевну, была передана Р. Д. и М. Д. Семеновым-Тян-Шанским (старшему и младшему братьям Л. Семенова. — В. Б.). <...> Мы публикуем текст “Записок” по машинописи, полученной от родственников писателя другом Л. Семенова, впоследствии чл.-корр. АН СССР Б. Е. Райковым”[399].
З. Г. Минц — крупнейший исследователь Блока и литературы его времени, организатор незабываемых Блоковских конференций, вокруг которых формировался цвет исследователей русской культуры рубежа XIX-XX вв. Именно потому, что З. Г. Минц открывала новую тему великого значения, у нее неизбежны были помарки. Мы теперь знаем личность, жизнь, творчество Семенова значительно полнее, чем она[400].
З. Г. Минц говорит, что рукопись труда Семенова после его смерти из его дома через его сестру попала к его братьям. Но это не так. Мы нашли прямое указание об источнике этого текста. Его младший брат Михаил любовно оформил список труда “Грешный грешным” и на обложке написал: “Записки Леонида Дмитриевича Семенова-Тян-Шанского, переписанные рукой его брата Рафаила Дмитриевича. Сами записки были уничтожены при убийстве Л. Д. Семенова в 1917”. Ниже Михаил наклеил акварель Леонида: ивы над озером[401]. Рафаил жил в Гремячке и умер через год после Леонида. Автограф погиб, а список, выполненный Рафаилом, стал источником нескольких копий. Одна из них, к сожалению дефектная, как свидетельствует З. Г. Минц, оказалась в ее руках. Мы получили машинописную копию записок “Грешный грешным” от М. А. Семенова-Тян-Шанского. С благодарностью говорим об этом. По данному тексту хорошего качества мы опубликовали вторую и третью части записок и восстановили купюры, которые З. Г. Минц пришлось сделать в первой части из-за дефектности текста и требований цензуры.
На полях списка “Грешный грешным”, выполненного старшим братом Леонида Рафаилом[402], есть замечания Рафаила. Некоторые из них весьма содержательны. В связи с рассказом Леонида о детстве старший брат замечает: “Воспитаны были в строгом соблюдении обрядов, родители были верующими” (Грешный. Л. 6). Это сообщение представляет большую важность в связи со всей судьбой Леонида. Оно показывает, какой силы был тот порыв, который отбросил Леонида от религии вообще, потом привел к поискам Бога вне церкви, у Толстого, у сектантов. И какой силы было притяжение детских религиозных впечатлений, которые незадолго до смерти вернули его в лоно православной церкви. Религиозное воспитание отражалось в общей строгости нравов.
Когда литературные вкусы братьев стали определяться. Леонид был за Толстого, Рафаил — за Достоевского (Грешный. Л. 10). Тяготение к Толстому, который стал одной из главных тем последних лет жизни Семенова, определилось уже в ранней молодости. В статье 1904 г. “Великий утешитель” он пишет о религиозных исканиях Толстого (см. наст, изд., с. 114 и 530).
Вся первая часть записок Семенова посвящена Маше.
Поэтому не удивительно, что самые напряженные страницы записок “Грешный грешным” уделены ей и переживаниям, связанным с нею. Она тоже глубоко полюбила Леонида, они, казалось, были созданы друг для друга — два необыкновенных существа, одаренных больной совестью, с чувством неизбывной вины перед простым народом, с жаждой самопожертвования, с постоянными духовными исканиями и порывами. С большой силой и целомудрием рассказывает Семенов о ночи, проведенной молодыми людьми вместе перед тем, как разъехаться для революционной работы среди крестьян. И в этот миг они не дали человеку плотскому победить в себе человека духовного. Все повествование осенено памятью о ней: сперва это бессознательное приготовление к встрече с нею — повествование о том, как жизнь суровыми испытаниями готовила Семенова к встрече с сестрой Машей; затем — встреча; полтора года жизни в духовном единстве, в мистической любви; рассказ об их духовной связи; наконец — утрата сестры Маши, отчет о его страданиях в этом мире после ее ухода. В сущности, это еще один символистский миф о рыцаре, который стремился к Прекрасной Даме, был рядом с Нею и, не сумев с Нею соединиться, утратил Ее. Рыцарь, поборающий зло на пути к Ней, — какой другой мотив мог быть ближе Семенову?
Ф. Ф. Зелинский рассказал о том, как случайно встретил Семенова на улице в 1905 г. и не сразу узнал своего студента “в этом обросшем бородой и положительно осермяженном молодом человеке <...>
— Какими судьбами?
Он смущенно улыбнулся.
— Я записался в партию...
В какую, не стоило спрашивать — это было ясно и так.
Затем, точно оправдываясь, он прибавил:
— Так больше жить нельзя”.
Позже жена Толстого с недоумением записала в Ясной Поляне (31 октября 1909 г.): “Здесь странный Леонид Семенов. Прошел два факультета, а ходит в лаптях и работает с мужиками. Идет без копейки денег из рязанской деревни”[403]. Слова прошел два факультета подразумевают, что он учился сперва на естественном, а потом на историко-филологическом факультете. В 1905 г. он забросил выпускные экзамены и ушел в народ, а в начале 1906 г. молодые люди отправились вести революционную работу среди крестьян — он в Калужскую губернию, сестра Маша — в Тульскую. Вскоре его арестовали, однако в начале мая уже выпустили. В Петербурге он вместе с Машей снова окунулся в подпольную революционную деятельность, и в июне они опять уехали в уже знакомые места.
Новое расставание было мучительным. В Курской губернии Семенова вторично арестовали. На этот раз он подвергся жестоким истязаниям. Маша приехала его навестить, и эта их встреча стала последней.
Нет ни одной работы, специально посвященной истории формирования документального фонда, утрат из него при жизни Семенова и после его смерти. В некоторых работах по его биографии и творчеству мы найдем ценные указания на состояние отдельных документальных источников, в других о документальной базе не говорится ни слова. В одних случаях сообщаются достоверные сведения, в других — сомнительные, в-третьих — почти наверное фантастические. Они подхватываются, переносятся из статьи в статью и создают информационный шум, который мешает выяснить истину. В общем проблема освещена крайне неравномерно. Между более или менее надежными сведениями зияют черные дыры.
З. Г. Минц во вступительной статье к публикации записок Семенова говорит о его участии в Гельсингфорсской конференции и в работе Первой Государственной думы в качестве ее депутата[404]. В комментариях К. М. Азадовского к письмам Клюева к Блоку сказано, что Семенов участвовал в работе Крестьянского союза, учительского съезда, тайного революционного съезда в Гельсингфорсе и был депутатом Первой Государственной думы (ЛН. Т. 92, кн. 4. С. 465). Эти сведения со ссылкой на опубликованные З. Г. Минц записки Семенова повторяет и А. В. Лавров в комментариях к мемуарам А. Белого[405]. Отсюда это сообщение попало в очерк В. А. Мещерякова. Анализа источников этих сведений нигде нет. Между тем перед нами весьма важные, в случае их истинности, сообщения. Первоисточником для всех авторов являются следующие слова Семенова: “Очнуться и оглянуться на себя было уже некогда. Кругом опять сходки, митинги, газеты, первая дума, крестьянский союз, трудовая группа... Попал даже на один тайный революционный съезд в Гельсингфорсе. <...> Особенно мучительна ложь, в которой очутился. Вдруг стал в глазах других чем-то значительным — приехал из Петербурга, из Гельсингфорса, из самой Думы. Член комитета, а что я знаю, что могу”[406].
