Том 1. Стихотворения - Бунин Иван Алексеевич (лучшие книги онлайн TXT) 📗
Словарь индейских слов, встречающихся в поэме
Аджидомо — белка.
Амик — бобр.
Амо — пчела.
Бимагут — виноградник.
Бэм-вава — звук грома.
Вабассо — кролик; север.
Вава — дикий гусь.
Ва-ва-тэйзи — светляк.
Вавбик — утес.
Вавонэйса — полуночник (птица).
Вагономин — крик горя.
Вампум — ожерелья, пояса и различные украшения из раковин и бус.
Во-би-вaвa — белый гусь.
Вобивайо — кожаный плащ.
Вэбино — волшебник.
Вэбино-Вэск — сурепка.
Вэ-мок-квана — гусеница.
Гитчи-Гюми — Верхнее озеро.
Дагинда — гигантская лягушка,
Джиби — дух.
Джосакиды — пророки.
Дэш-кво-нэ-ши — стрекоза.
Иза — стыдись!
Инайнивэг — пешка (в игре в кости).
Ишкуда — огонь, комета.
Йенадиззи — щеголь, франт.
Кагаги — ворон.
Каго — не тронь!
Кайошк — морская чайка.
Кивайдин — северо-западный ветер.
Кинэбик — змея.
Киню — орел.
Ко — нет.
Куку-кугу — сова.
Куо-ни-ши — стрекоза.
Кенбза, Маскеноза — щука.
Манг — нырок.
Ман-го-тэйзи — отважный.
Маномони — дикий рис.
Месяц Земляники — июнь.
Месяц Листьев — май.
Месяц Лыж — ноябрь.
Месяц Падающих Листьев — сентябрь.
Месяц Светлых Ночей — апрель.
Миды — врачи.
Минага — черника.
Минджикэвон — рукавицы.
Минни-вава — шорох деревьев.
Мискодит — «След Белого» (цветок).
Мише-Моква — Великий Медведь.
Мише-Нама — Великий Осетр.
Мондамин — маис.
Мушкодаза — глухарка.
Мэдвэй-ошка — плеск воды.
Мэма — зеленый дятел.
Мэшинова — прислужник.
Нама — осетр.
Нама-Вэск — зеленая мята.
Нинимуша — милый друг.
Ноза — отец.
Нэго-Воджу — дюны озера.
Нэпавин — сон, дух сна.
Нэшка — смотри!
Овейса — сивоворонка (птица).
Одамин — земляника.
Озавабик — медный диск (в игре в кости)..
Окагавис — речная сельдь.
Омими — голубь.
Онэвэ — проснись, встань!
Опечи — красногрудка (птица).
Па-пок-кина — кузнечик.
Пибоан — зима.
Пимикан — высушенное оленье мясо.
Пишнэкэ — казарка (птица).
Поггэвогон — палица.
Погок — смерть.
Пок-Уэджис — пигмеи.
Понима — загробная жизнь.
Сава — окунь.
Сибовиша — ручей.
Соббикаши — тарантул.
Сон-джи-тэгэ — сильный.
Сэгвон — весна.
Тэмрак — лиственница.
Уг — да.
Угодвош — самглав, луна-рыба.
Читовэйк — зуек.
Шабомин — крыжовник.
Ша-ша — далекое прошлое.
Шингебис — нырок.
Шишэбвэг — утенок (фигурка в игре в кости).
Шовэн-нэмэшин — сжалься!
Шогаши — морской рак.
Шогодайя — трус.
Шошо — ласточка.
Шух-шух-га — цапля.
Энктаги — Бог Воды.
Эннэмики — гром.
Эпокеа — тростник.
Поэзия И.А. Бунина
Поэзия Ивана Алексеевича Бунина, этого архаиста-новатора, верного литературным традициям XIX века и вместе с тем шагнувшего вперед в освоении новых художественных средств, являет нам пример движения русской лирики в ее коренных, национальных основах. Оставаясь на протяжении всей своей долгой, почти семидесятилетней творческой жизни натурой исключительно цельной, повинуясь внутреннему велению таланта, Бунин в то же время, в пору дореволюционного творчества, пережил заметную эволюцию, раскрывая на различных перепадах русской общественной жизни новые грани своего дарования.
Детство и юность Бунина прошли на природе, в нищающей дворянской усадьбе. В его формировании как художника сказалось противоборство сословно-дворянских и демократических, даже простонародных традиций. С одной стороны, завороженность былым величием столбового рода, милым миром старины, с другой — искренняя, хотя и поверхностная увлеченность гражданской поэзией. Характерно в этом смысле, что дебютом Бунина было длинное стихотворение «Над могилой Надсона», написанное с горячим пиететом и сочувствием к поэту-демократу. Правда, стилистически, всем художественным строем С. Надсон был все же далек семнадцатилетнему стихотворцу из Елецкого уезда. В демократической литературе XIX века его привлекала не, условно говоря, ее «городская линия», к которой принадлежал Надсон, а «крестьянско-мещанская», представленная, скажем, творчеством И. Никитина. Так, совершенно «никитинским» по звучанию выглядит второе опубликованное бунинское стихотворение — «Деревенский нищий». Никитинские стихи, простые и сильные, очень рано запомнились Бунину. Однако было бы ошибкой представить себе молодого Бунина наследником демократических заветов Никитина или Кольцова. Жизнь в скудеющем имении, поэтизация усадебного быта, дремлющие сословные традиции — все это вызывало у молодого Бунина чувство нежности и говорило о его двойственности — об одновременном тяготении и отталкивании от дворянских традиций.
Итогом юношеских опытов Бунина явилась книга стихов вышедшая в 1891 году в Орле. Сборник этот трудно назвать удачей молодого автора. Двадцатилетний поэт еще не достиг власти над словом, он только чувствовал магию ритмичности и музыкальности. В этом (в целом несовершенном) сборнике очень ясно тем не менее прозвучала одна-единственная тема: русская природа, разомкнувшая строй выспренних, надуманных стихов. Таковы, скажем, отрывки из дневника «Последние дни» («Все медленно, безмолвно увядает… // Лес пожелтел, редеет с каждым днем…»). Строчки бунинского стиха лишены метафор, они почти безобразны в отдельности, однако в целом создано осеннее настроение — умирает природа, напоминая поэту о разрушенном, умершем счастье. Бунин не включил это, как и большинство других стихотворений первого сборника, в последующие книги лирики. И все же след этого стихотворения мы находим: оно послужило строительным материалом для более поздней, великолепной лирической пьесы «В степи».
Сборники Бунина «Под открытым небом» (1898), «Стихи и рассказы» (1900), «Полевые цветы», «Листопад» (1901) знаменуют собой постепенный выход поэта к рубежам зрелого творчества. Однако если ранние опыты Бунина-поэта заставляют вспомнить имена Никитина и Кольцова, то стихи конца 90-х и начала 900-х годов выдержаны в традициях Фета, Полонского, Майкова, Жемчужникова. Влияние этих поэтов оказалось прочным и стойким — именно их стихи переводили на язык искусства те впечатления, какие получал юный Бунин. Быт семьи, обычаи, развлечения, катания ряженых на святках, охота, ярмарки, полевые работы — все это, преображенное, вдруг «узнавалось» в стихах певцов русской усадьбы. И конечно, любовь, навеянная на молодого поэта в первую очередь Полонским.
Но насколько отлично положение Бунина от условий, в которых творили Полонский, Майков, Фет! Для Бунина предметом поэзии стал сам бытуходящего класса. Не только «холодок покорных уст», но и обыденное занятие помещика (теперь ставшее редкостным) в ретроспективном восприятии поэта приобретает новое, эстетически остра не иное звучание: «И тени штор узорной легкой сеткой // По конскому лечебнику пестрят…» («Бегут, бегут листы раскрытой книги…»).
На рубеже XX века, когда уже пробивались первые ростки пролетарской литературы, а также «нового», символистского направления в поэзии, бунинские стихи могли бы показаться живым анахронизмом. Недаром иные стихи Бунина вызывают справедливые и весьма конкретные ассоциации, заставляют вспомнить малых и больших, но всегда старых поэтов:
