Судьбы и сердца - Асадов Эдуард Аркадьевич (книги бесплатно без регистрации полные TXT) 📗
Значит, в эту как-нибудь возьмем!
И однажды, нарубив ступеньки
И врезаясь с ходу, как кинжал,
Дьявольские хлопцы Кириченко
Прорвались через Турецкий вал.
Что же, фриц, не вышла остановочка?!
Дальше жди покрепче чудеса!
Хороша гвардейская сноровочка?
То-то, немец-перец-колбаса!
И хоть дали мы врагу острастку.
Но, пока тылов не подвели,
Прорвались на километр к Армянску
И шабаш! Зарылись, залегли.
И туда, где залегла пехота,
Прижимаясь кузовом к земле,
Шли машины медленно во мгле
Сквозь одни разбитые ворота.
Каждой миной огрызался враг.
Весь белел от пулеметной дрожи,
Да и был он вовсе не дурак
И про те ворота ведал тоже.
И из дальнобойки по воротам
Клал снаряды, будто сахар в чай,
Через три минуты, как по нотам,
Хоть часы по взрывам проверяй.
Выход был тяжелый, но простой:
Взрыв! И мчишься в дым без промедленья,
Проскочил — и грохот за спиной,
Не успел — остался без движенья…
2. МУЖЕСТВО
Залп наш — в семь пятнадцать, на рассвете,
Все в работе. Звякают ключи,
Сняты маскировочные сети,
И снаряды бережно, как дети,
С «газика» сгружаются в ночи.
— Что случилось? Почему затор?
Где четвертый? В чем у вас причина? —
Не пришла последняя машина.
Где-то призамешкался шофер.
И, послав его сначала к черту,
А затем по дальним адресам,
Кинулся назад комвзвод четвертой:
— Если цел — получит по мозгам!
Добежал до взорванных ворот,
Да забыл о пушке у залива.
Надо б выждать, высчитать разрывы.
А комвзвода ринулся вперед.
И когда над шпалами взметнулся
Огненно-грохочущий цветок,
Лейтенант вдруг словно бы споткнулся,
Уронил ушанку, повернулся
И скатился с насыпи в песок.
Не успел опомниться народ,
Как уже к дымящимся воротам
Пулей мчался напрямую кто-то
По воронкам, к насыпи, вперед!
Старшина присвистнул, холодея:
— Метров сто осталось… Молодец!
Только нет, ей-богу, не успеет…
Вот сейчас накроет — и конец!
Шурка, Шурка! Светлая девчонка,
Как успела, даже не понять.
Затащила взводного в воронку,
Но от взрыва некуда бежать!
Торопилась, сумку открывая,
Только вот он, леденящий вой,
И тогда, почти не рассуждая,
Кинулась, комвзвода заслоняя
От осколков собственной спиной!
В грохоте сначала показалось,
Что навеки наступила мгла,
Только смерть, наверно, просчиталась,
Лишь горячим дымом обожгла.
Ах, как время тянется порой!..
Но секунды на краю у смерти
Мчат с непостижимой быстротой,
Словно пули в пулеметной ленте.
Может, и минута не прошла,
Как взвалила взводного на плечи.
И пошла, пошла, пошла, пошла
К тем, кто мчал на выручку навстречу.
Через час, спеленатый бинтами,
Чтобы как-то боль угомонить,
Шевеля бескровными губами,
Взводный уже пробовал шутить.
— Ты, Шурок, наверно, понимала,
Что за птицу тащишь из огня.
Ты, конечно, верно рассуждала:
Вот, мол, выйдет парень в генералы
И тотчас посватает меня.
И она, укладывая в таз
Иглы и пинцет для кипяченья,
Бледная еще от напряженья,
Улыбнулась искорками глаз.
— Ладно уж, помалкивай, герой,
Униженье рода человечьего!
Просто нынче делать было нечего,
Вот я и сходила за тобой.
А сейчас вот села, пошабашила.
Ну а замуж если и пойду,
Ты уж это поимей в виду,
То никак не меньше чем за маршала.
Глава III
1. ПРАЗДНИЧНЫЙ ДЕНЬ В МОСКВЕ
Что за день сегодня, что за день!
Снег под солнцем розовато-белый,
Он душистый нынче, как сирень,
И, как плод, хрустяще-загорелый!
Солнечные зайчики сидят
На ажурных жердочках балконов,
А под ними царственно горят
Клены в звонко-ледяных коронах.
Мастер-ветер, празднично-хмельной,
Пробежит то крышами, то низом,
Белою, пушистою рукой
Полируя стены и карнизы.
Будут пушки вечером слышны,
Прошагает с песнею пехота,
Только нету никакой войны,
Нынче мирный день моей страны —
Гордый праздник Армии и Флота!
Сколько раз поздравит телефон
С праздником поэта и солдата.
Сколько прилетит со всех сторон
Телеграмм взволнованно-крылатых,
Сколько писем, сердце теребя,
Что-то стародавнее разбудят
Только знаю точно: от тебя
Ни звонка, ни весточки не будет…
2. ПЕРЕДЫШКА
Степь спала в предчувствии весны,
В зябкой дымке сумрака ночного.
Только не бывает у войны
Нн цветов, ни трепета хмельного.
Нету здесь улыбчивых зарниц,
Есть лишь брызги всполохов ракетных
Да взамен звонкоголосых птиц —
Перебранка пушек предрассветных.
Все живое словно бы во тьму
Тут в дыму сражений погружается.
Лишь сердца наперекор всему
Даже здесь порою улыбаются.
* * *
За селом артиллерийский склад.
Впрочем, склад — скорей одно название,
Просто в яме, вырытой заранее,
Штабелями ящики лежат.
Я — комбат, дежурный по бригаде,
Обошел вечерние посты.
Солнце рыжегривое в леваде,
Словно конь, ни на кого не глядя,
Мирно щиплет чахлые кусты.
И вокруг такая тишина,
Что не знаешь, да война ли это?!
Что ж, устала, видно, и война:
Ни дымка, ни взрыва, ни ракеты.
Можно сесть, пока в низине тьма,
Вынуть письма, что пришли из дома.
Мне сегодня целых три письма
Из Москвы, от мамы и знакомых.
Чьи-то руки на плечи легли.
Легкая, знакомая фигурка,
Русый локон в солнечной пыли…
— Ишь забрался, аж на край земли,
Здравствуй, что ли?!
— Ты откуда, Шурка?
— Что ж мне, только склянки да бинты?
Нынче вот решила между делом
Просто подышать без суеты.
Впрочем, что там прятаться в кусты,
Вот тебя увидеть захотела.
Господи, какая тишина!
А закат, ну как у нас в Лопасне…
Вот сейчас бы кончилась война…
Э, да что трезвонить понапрасну!
Слушай, только ты не отрицай,
Ну, насчет стихов… Ведь я же знаю.
Вот прошу, ну просто умоляю:
Сделай одолженье, почитай!
Шурка, Шурка, помнишь этот час:
Степь, затишье… В золоте закатном
Мы сидим на ящике снарядном
Как-то близко-близко в первый раз.
Впереди — минута тишины.
Позади же — месяцы и годы
Грохота, лишений и походов —
Всех «веселых прелестей» войны.
Вот мы к силуэту силуэт,
Два ремня, погоны с алым кантом,
Два лихих, бывалых лейтенанта,
А обоим вместе — сорок лет!
Тени, как десантники по склону,
Лезли вверх, бесстрастны и тихи,
А затем вдруг замерли смущенно,
Слыша, как почти что отрешенно
Я читал солдатские стихи.
Ей же богу, может быть, в стихах
Есть и вправду «взрывчатая» сила,
Коль сидишь на ящиках тротила,
На сплошных снарядных штабелях!
Шутка шуткой, а невольно где-то
Верую, волненья не тая,
Что и впрямь горела, как ракета,
Фронтовая молодость моя!
И читал я о боях, о громе,
О ветрах и гибели друзей,
А потом о нежности, о доме.
О солдатской матери моей.
Ты смотрела в поле, не мигая,
И сказала тихо, как во сне:
— Я в стихах не очень понимаю,
Только вечер нынешний, я знаю,
Навсегда останется во мне…
Может, вправду быть тебе поэтом?!
Нет, не смейся. Кончится война,
И представь, что августовским летом
Позвонит вам девушка одна.
Ну, вот так же, на исходе дня,
«Извините, если помешала!
Я стихи в газете прочитала…
Это Шура. Помните меня?»
Ты ответишь холодно и хмуро,
