Драматические произведения. Мемуары - де Бомарше Пьер-Огюстен Карон (читать книги бесплатно полностью без регистрации txt) 📗
Вот четырнадцать министров, исполнявших свои обязанности одновременно или последовательно, — это господа де Грав [58], Лакост [59], Дюмурье [60], Серван [61], Клавьер [62], Лажар [63], Шамбонас [64], Д'Абанкур [65], Дюбушаж [66], Сент-Круа [67]; затем вторично Сервани Клавьер; затем Лебрен [68](ах, Лебрен!) и, наконец, Паш [69].
Будь они все даже безупречно справедливы, — судите сами, сколь утомительно было поспевать за молниеносно сменявшимися персонажами волшебного фонаря, будучи вынужденным, подобно мне, осведомлять их, по мере появления, о вещах, уже предпринятых, но оставшихся где-то позади. И лишь немногие из них соглашались меня хотя бы выслушать.Судите, каково мне было, если, еще не выслушав, они уже были настроены против меня моими недоброжелателями. Отсюда наши нескончаемые споры, словопрения, свидетельствующие об их неосведомленности и беспринципности; дурацкие конфликты, пагубные для общественного блага, непрерывные несправедливости, превосходящие всё, что может снести человек, с чем должен смириться гражданин свободной страны; нетерпение и возмущение, ежеминутно выводившие меня из себя, и, в итоге, срыв важнейшего дела по вине тех, кто в первую очередь должен был бы его поддержать! Вот та отвратительная картина, на которую я обязан пролить беспощадный свет. Преодолеем отвращение и проглотим лекарство.
Давно уже уйдя на покой и желая отдохнуть от трудов перед смертью, я отклонял все предложения, крупные и пустячные, хотя, в силу долголетней привычки, они всё еще стекались в мой бездействующий кабинет. В начале марта прошлого года я получил письмо от некоего иностранца, просившего меня, именем моего патриотизма, о свидании ради дела, как он утверждал, крайне важного для Франции; он настоял на своем, явился ко мне и сказал:
— У меня есть шестьдесят тысяч ружей, и я могу, не пройдет и полугода, добыть для вас еще двести тысяч. Мне известно, что ваша страна в них весьма нуждается.
— Объясните мне, — сказал я ему, — каким образом вы, частное лицо, можете обладать таким количеством оружия?
— Сударь, — сказал он, — во время последних волнений в Брабанте [70]я, будучи сторонником партии императора, понес большие потери, мое достояние было сожжено; после объединения император Леопольддаровал мне в качестве возмещения убытков лицензию и исключительное право на закупку всего оружия брабантцев, обусловив это одним лишь требованием — вывезти его из страны, где оно внушало императору опасения. Для начала я собрал все, что было вывезено из арсеналов Малинаи Намюраи продано императором одному голландскому негоцианту, который уже запродал эти ружья другим, но, поскольку они еще не были оплачены, согласился уступить их мне; я же приобрел их единственно с целью осуществить крупную операцию, коль скоро у меня была лицензия и на все остальное оружие, имеющееся в Брабанте. Чтобы купить эти ружья, я, не располагая достаточными средствами, решил продать часть уже имеющегося у меня оружия, положив тем самым начало обороту. Однако французские разбойники, которые взяли у меня тридцать пять — сорок тысяч ружей, меня надули; они выдали мне расписки, но не расплатились по ним. После долгих мытарств я все-таки вернул ружья, и мне посоветовали обратиться к вам, предложив вам самое малое двести тысяч штук, которые у меня уж имеются или будут в ближайшее время, если вы согласитесь взять всё и дадите мне тем самым возможность постепенно рассчитаться за них; одно условие: вы не должны говорить, что оружие предназначается для Франции, ибо, если об этом узнают, я немедленно лишусь лицензии на закупку ружей и, поскольку ходят слухи о войне между Францией и императором, могу впасть в немилость и даже поплатиться жизнью, ибо всем известно, что от одного меня зависит уступить солидную часть этого оружия за хорошую цену французским эмигрантам, которые об этом просят.
Я сопротивлялся, я отказался. Уходя, он заявил, что окажет на меня давление через людей весьма уважаемых, ибо ему сказали, что я единственный человек, который может заключить оптовую сделку и у которого достанет патриотизма осуществить ее без обмана.
Три дня спустя и получил дружескую записку от министра Нарбона [71], с которым я не видался с тех пор, как он возглавил военное министерство; он просил меня зайти к нему, так как он должен — говорил он — что-то мне сообщить.
Догадываясь, что речь идет об этих двухстах тысячах ружей, я решительно отказался пойти в военное министерство, и так до сих пор и не знаю, шла ли речь об этих ружьях или о чем-либо другом.
Господин де Нарбонполучил отставку; ему на смену пришел г-н де Грав. Мой фламандец возобновил свои настойчивые просьбы. Один из моих друзей, знавший этого брюссельца, заверил меня, что он человек порядочный, и убеждал не отвергать его предложения, тем более что, если вследствие моего отказа эта крупная партия оружия попадает в руки врагов отечества и об этом станет известно, меня сочтут весьма дурным гражданином. Этот довод меня поколебал. Друг привел ко мне брабантца, которому я сказал:
— Можете ли вы, прежде чем я приму решение, со всей искренностью обещать мне две вещи? Подтверждение, заверенное юристом, что оружие действительно принадлежит вам, и торжественное обязательство, гарантированное самой значительной денежной пеней, что ни одно из этих ружей не будет использовано в интересах наших врагов, какую бы цену вам ни предложили?
— Да, сударь, — ответил он тотчас, — если вы обязуетесь забрать у меня все оружие для Франции.
Я должен отдать справедливость этому человеку — брюссельскому книготорговцу, с которым мой кельский типограф [72]уже имел дело в связи с огромным изданием Вольтера, — он, не колеблясь, дал мне требуемые подтверждения и обязательство.
— Ну что ж! — сказал я ему, — отклоняйте все предложения, которые будут вам делать эмигранты или иные наши враги; я же, пока мне не удастся обсудить все с господином де Гравом, закрепляю ружья за собой, не покупая их, и обязуюсь уплатить возмещение, если какое-либо препятствие помешает сделке. Сколько вы хотите за ваше оружие?
— Если вы берете все оптом, — сказал он, — в таком виде, как я закупил, оплачиваете ремонт, расходы по хранению, погрузке, перевозке, таможенный сбор и так далее, вы получите их по пять флоринов за штуку.
— Я не хочу покупать ваши ружья оптом, — сказал я, — потому что не могу сам ни продать, ни поставить их оптом. Нам необходимо, напротив, отобрать годное оружие.
— В таком случае, — сказал он мне, — согласны ли вы заплатить за них дороже? Мне ведь нужно, чтобы те ружья, которые я продам, окупили стоимость тех, которые останутся у меня, и, сверх того, я должен получить доход со всех; я ведь много потерял, сударь.
— Я не хочу платить ни дороже, ни дешевле, — сказал я ему, — я стараюсь, насколько могу, сочетать собственный интерес с интересами тех, кто имеет со мной дело. Вот мое предложение: если я покупаю, я великодушно и без придирок покрываю все ранее сделанные расходы, должные или уже выплаченные наценки, и даже неустойки, необходимые, чтобы покончить дело с лицами, уже сделавшими вам предложения; если вы уже завязали с кем-либо отношения, я ради успеха нашей сделки возмещу все предстоящие расходы, буде такие возникнут или уже обусловлены, вне зависимости от того, носит ли договоренность гласный или тайный характер. Затем мы поделим доход на три части: две из них будут поровну распределены между нами; одна будет платой за ваши хлопоты за границей, другая — за мои труды во Франции; третья часть пойдет на авансы, протори, накладные расходы, справедливое вознаграждение тем, кому я буду обязан за содействие успеху дела, ибо лично меня гораздо больше волнует польза, которую я могу принести отечеству, нежели возможные доходы, в которых я нисколько не нуждаюсь.
