Авдотья Рязаночка - Габбе Тамара Григорьевна (бесплатные онлайн книги читаем полные версии .txt) 📗
Авдотья. Родные вы мои! Уж и не знаю, каким поклоном вам кланяться. Авось теперь хватит нашего выкупа…
Митревна. А ежели и хватит, матушка, так с кем ты его в орду пошлешь? Вовсе не стало у нас народу. А человек тут нужен смелый да верный.
Авдотья. Сама пойду.
Настасья. Да что ты! Опомнись, голубушка! Мыслимо ли это дело — своей волей в татарскую неволю идти?
Васена. Пропадешь, тетя Душа! Зверь тебя в лесу заест али разбойники зарежут… И камушки твои отымут.
Митревна. Да и как это бабе молодой к басурманам в орду идти — на позор, на поругание! Хоть ты ей скажи, Прохорыч.
Прохорыч. Что сказать-то? Сама, чай, знает. Народ немилостивый, народ лютый — ни красы не пожалеет, ни чести, ни немощи…
Авдотья. А кому ж, окромя меня, в орду идти? Сами ж говорили — некому.
Все на минуту замолкают.
Настасья. Ну, коли так, возьми и меня с собой, Авдотьюшка. Хоть вместе помрем.
Васена. А я-то как же?
Авдотья. Нет, Ильинишна, не возьму я тебя с собой. Ты вон и в погреб-то через силу лазила, а та дорога потрудней будет. Забирай-ка ты Васену да ступайте в Заречье. Там кой-как перебьетесь. (Старикам.) Да и для вас, люди добрые, на наших лугах, в летней избе, местечко найдется. Хоть и не хоромы, а всё крыша. Старики кланяются ей в ноги.
Митревна. Спасибо тебе, голубушка, что в такую пору о нас подумала… А сама-то ты что же — так и пойдешь к татарам-то? В дикое поле?
Авдотья. Так и пойду.
Васена (испуганно). Нонче?
Авдотья. Нет, Васенушка. Ночь с вами, коло своих углей, пересплю, с прежним двором прощусь… Да и собраться надобно. Костерок разложим, лепешек напечем — и вам на дорогу и мне. (Развязывает свой мешок.) Вот тут у меня в мешочке мучицы малость… Да полно слезы лить, Васена! Сходим-ка лучше с тобой на речку за водицей. На слезах тесто месить — больно солоно будет. (Отвязывает от мешка дорожный жбан.) Бери жбан, девушка! А ты, Ильинишна, огонь разводи — ты ведь и дома-то у печи стояла. (Старухе, подавая ларец.) На тебе мои камушки, Митревна. Побереги их покуда. (Уходит с Васеной.)
Митревна (Настасье). Сама-то она камень самоцветный, хозяюшка твоя. Словно алмаз светится.
Прохорыч. Уж верно, что алмаз — ясный камень да твердый.
Настасья (собирая щепки). Душенька наша!.. Ни стен у нас, ни крыши, ни печки, ни лавки, а при ней будто снова дом у нас цел, будто опять своим хозяйством живем… Вот по воду пошли, огонь разводим, хлеб печь будем… Всем-то дело придумала, а себе — потрудней всех.
Занавес
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Картина третья
Полянка в чаще леса. Листва, пожелтевшая и побуревшая, сильно тронута осенью. Высокие — то светло-желтые, то ржаво-красные, то еще совсем зеленые — кусты папоротника. Много рябины. Вся она густо увешана тяжелыми кистями спелых ягод. В глубине — огромное старое дерево, с одного корня три ствола. Вечереет. За деревьями заходит солнце, и вся полянка залита багряным светом заката.
Авдотья (выходя из густой заросли кустов). Ох ты батюшки, рябины-то сколько! Да всё красная какая! Или это от солнышка так красно? (Пригибает к себе ветку.) Нет, и взаправду спелая… А листья будто расписные — в глазах рябит. Видать, к третьей рябиновой ночи время идет. (Оглядывается по сторонам.) И травы перержавели, и гриб в рост пошел… Вот она и догнала меня, осень-то. А конца пути моему все не видать. (Спускает мешок с плеч.) Иду, иду, дней, ночей не считаю, а, надо быть, много прошла. Вон как пооборвалась вся да пообносилась: лапотки — в лепетки, сарафан — в клочья. (Садится на землю, снимает с головы платок, расправляет его на коленях.) Совсем мой платочек от дождей вылинял, добела, зато сама вся черная стала — вон как испеклась на солнышке, будто хлеб ржаной… Да кому ж это я все жалоблюсь? Ни души живой кругом нет. Привыкла на безлюдье сама с собой разговоры разговаривать. Только вот отвечать некому.
Две темные корявые руки раздвигают густые листья папоротника. Из зарослей выглядывает старик, лохматый, большебородый, с зеленоватой проседью.
Старик. Отчего же некому! Отведи душеньку, поговори, а мы послушаем.
Авдотья. Ох!.. Да кто ж вы такие будете? Испугалась я…
Старик. Мы-то? Тутошние, лесные… Лешней живем — белкой, птицей. Да и крупного зверя промышляем. А вот ты откудова взялась? В наши чащобы и мужик-то в кои веки забредёт, а гут гляди — баба!
Авдотья. Не сама иду — нужда ведет.
Старик. Ох ты! Одна-одинехонька, молода-молоде-хонька!
Авдотья. Что поделаешь, дедушка! Провожать-беречь меня некому.
Старик. Стало быть, ни отца у тебя, ни мужа, ни брата.
Авдотья. И муж есть, и брат — коли живы еще… За ними-то и иду.
Старик. А далеко ль?
Авдотья. Дойду — узнаю.
Старик. Вон как! Безбоязная ты, коли правду говоришь.
Авдотья. Забыла я, какая она есть, боязнь, дедушка. Уж чего только со мной не было в пути — в дороге. И от зверя лесного на дереве хоронилась, и в трясине вязла, и в реке тонула, а все жива, иду себе да иду помаленьку. Одного боюсь: как бы мне в чаще у вас не заплутаться.
Старик (посмеиваясь). Да-а… Чащи у нас непролазные — и медведь не проломится. Я — и то другой раз с дороги собьюсь. Где уж тебе!
Авдотья. Я и сама прежде думала: где уж мне!.. Да вот добралась же до этого места, авось и дальше пробьюсь.
Старик. Ишь ты!
Авдотья. Садись со мной вечерять, дедушка. (Развязывает свой узелок.) Вот тебе хлебца краюшечка. Добрые люди в дороге подали. Хоть черствый, а всё хлеб.
Старик. Глянь-ко! Печеное!.. Давно не едал. (Жует, бережно подбирая крошки.) Сытно, и сладко, и дымком пахнет… Дымком и домком… Рыба — вода, ягода — трава, а хлеб — всему голова!
Авдотья. Еще, дедушка?
Старик. Себе оставь. А я в лесу голодный не буду. Так тебе, стало быть, дорогу показать? Ладно, покажу.
Авдотья (стоя на коленях, торопливо увязывает мешок). Вот спасибо, дедушка!..
Старик. Что сполохнулась-то? Не спеши! В самую грозу идти — пропадешь!..
Авдотья. Полно! Какая гроза!.. Пора не та. Отшумели летние грозы. Да и небо ясное. Тучи — вон они где, только край неба.
Старик. Долго ль ветру тучи нагнать! Дунул — они и налетели. А гроза нынче последняя — рябиновая… Кажное лето последняя гроза бывает… Ты вот что, дочка, выбери-ка древо понавесистей да здесь и заночуй. А я за тобой пригляжу, чтобы тебя зверь лесной не обидел али там еще кто… Места глухие, всяко бывает…
Авдотья (с тревогой поглядывая наверх). Смотри ты! И впрямь тучи как бегут, небо застилают…
Старик. То-то что бегут. Я даром не скажу. Прячься-ка вон под тое древо, голубка. Там тебя никакой дождик не замочит — хоть целое море наземь опрокинь.
Авдотья. А ты, дедушка?
Старик. А я сам — как древо. Дождя не боюсь. От него только борода зеленей станет — еще краше буду. Ну, прячься, прячься, да и спи себе без опаски. Я скоро ворочусь. (Сразу пропадает в чаще, словно его и не было.)
Авдотья (мгновение смотрит ему вслед). Ушел… И какой-такой человек — не пойму. Тутошний, говорит. А я и не думала, не гадала, что в этакой чащобе жить можно. Да, видать, всюду живут… (Перетаскивает свой мешочек под большое дерево в три ствола с одного корня, укладывается меж корней.)
