Все, кто оступается - Беккет Сэмюел Баркли (читать книги онлайн .TXT) 📗

Миссис Руни. Куда ж мы сядем?

Мистер Руни. Да хоть на скамейку.

Миссис Руни. Здесь нет скамеек.

Мистер Руни. Тогда на какую-нибудь кочку.

Миссис Руни. Кочек тоже нет.

Мистер Руни. Значит, не получится. «Я грежу об иных дорогах, иной земле. О новом доме, новом…» (Сомневается, вспоминая.) …новом доме. (Пауза.) Так что я хотел сказать?

Миссис Руни. Ты задумался.

Мистер Руни (с удивлением). Задумался? Ты не ошиблась? (Пауза. С недоверием.) Задумался?… (Пауза.) Ах да. Сидел я один в купе, слушал стук колес и задумался… Вообще я часто задумываюсь, когда еду домой со службы. Твоя сезонка, говорю я себе, обходится тебе в двенадцать фунтов в год, а получаешь ты в среднем семь фунтов пять шиллингов в неделю, и этого еле-еле хватает на то, чтобы с помощью пищи, питья, сигарет и периодических изданий кое-как дотянуть до дома и рухнуть в кровать. Если прибавить или, наоборот, отнять арендную плату, канцелярские принадлежности, всяческие сборы пожертвований, трамвайные билеты в оба конца, свет и отопление, патенты и лицензии, посещения парикмахерской, чаевые провожатым, содержание себя и дома в должном виде и еще тысячу разных разностей, не поддающихся подсчету, то становится ясно, что, проводя весь день в постели в любое время года и только два раза в месяц меняя пижаму, я бы существенно увеличил наши доходы. Дела, сказал я себе…

Крик. Пауза. Снова крик.

(С обыкновенной разговорной интонацией.) Кто-то кричал? Миссис Руни. Наверное, это миссис Талли. Муж ее колотит нещадно: у него ведь постоянные боли.

Тишина.

Мистер Руни. Битва длилась недолго. (Пауза.) На чем я остановился?

Миссис Руни. Ты говорил о делах.

Мистер Руни. Ах да, о делах. Так вот, говорю я себе, пора тебе, старина, отходить от дел, они-то от тебя уже отошли. (С обыкновенной разговорной интонацией.) Бывают минуты просветления.

Миссис Руни. Я очень устала и замерзла.

Мистер Руни (рассказывает). Но, думаю я, в домашней жизни свои ужасы: вытирают пыль, подметают, проветривают, скребут, вощат, стирают, хиреют, оттирают, сушат, косят, утрамбовывают, шаркают, бранятся, пилят, рвут, толкут, гремят, хлопают дверьми. Да тут еще соседские, с позволения сказать, детки – такое веселенькое, здоровенькое, визгливое отродье. В какой-то степени, говорю я себе, ты можешь стерпеть все это по выходным. Но каково будет в будни? В среду, например. Или в пятницу. Ничего себе, должно быть, в пятницу! Тогда я предался воспоминаниям о своей конторе на тихой улочке в полуподвале, со стершейся табличкой на двери, с кушеткой для отдыха и бархатными шторами. Я подумал, как много значит для меня это, пусть временное – всего с десяти до пяти, – но такое уютное погребение с бутылочкой легкого пива по одну руку и холодной треской по другую. Пожалуй, ничто, даже сама смерть, не заменит мне этого. Тут я заметил, что мы стоим. (Пауза. Раздраженно.) Что это ты так отклонилась? У тебя обморок?

Миссис Руни. Меня мутит, и еще я очень замерзла. Эту летнюю юбку так продувает, что можно подумать, на мне одни панталоны. Я толком не ела с одиннадцати.

Мистер Руни. Ты отвлекаешься. Я говорю, а ты слушаешь ветер.

Миссис Руни. Ну что ты, мне так интересно, рассказывай, рас сказывай, а потом мы поднажмем и придем к нашему пристанищу целыми и невредимыми.

Мистер Руни. «Придем к пристанищу»… «невредимыми»… Знаешь, Мэдди, иной раз кажется, что ты одолеваешь какой-нибудь мертвый язык. Миссис Руни. А ведь правда, у меня у самой бывает это ощущение, невозможно мучительное.

Мистер Руни. Признаться, иногда, когда я вдруг сам себя услышу, мне тоже бывает не по себе.

Миссис Руни. Вообще говоря, когда-нибудь он тоже станет мертвым, как наш гаэльский [9], тут уж ничего не поделаешь.

Настойчивое блеяние.

Мистер Руни (испуганно). О господи!

Миссис Руни. Какой прелестный пушистый барашек! Требует молока. Вот у кого с Золотого века язык не изменился.

Пауза.

Мистер Руни. На чем я прервался?

Миссис Руни. Вы стояли…

Мистер Руни. Ах да. (Откашливается.) Я, естественно, решил, что мы на какой-то станции и скоро тронемся, так что продолжал спокойно сидеть. Не было слышно ни звука. Какая нынче скукотища, подумал я, никто не садится, никто не выходит. Между тем время шло, и я понял, что ошибся. Мы были не на станции.

Миссис Руни. Что же ты не вскочил и не высунулся в окно?

Мистер Руни. Какая мне от этого польза?

Миссис Руни. Ну почему, ты подозвал бы кого-нибудь и узнал, что случилось.

Мистер Руни. Меня это не волновало. Я продолжал сидеть, думая о том, что даже если б мы никогда больше не сдвинулись с места, я бы ничего не имел против. Потом понемногу меня наполнило… как бы это сказать… возрастающее желание… э-э… ну ты знаешь… Наверное, на нервной почве. То есть точно на нервной почве, я потом убедился. Знаешь, это ощущение замкнутого пространства?

Миссис Руни. Да-да, у меня это тоже бывало.

Мистер Руни. Если мы еще долго здесь простоим, подумал я, я просто не знаю, что сделаю. Я встал и начал ходить взад-вперед, как тигр в клетке. Миссис Руни. Иногда это помогает.

Мистер Руни. Мне показалось, что прошла вечность, пока мы наконец тронулись. Потом я услышал, как Бэррелл выкрикивает это мерзкое название. Я вышел, и Джерри отвел меня в уборную. (Пауза.) Остальное ты знаешь. (Пауза.) Ты ничего не хочешь сказать? (Пауза.) Скажи что-нибудь, Мэдди. Скажи, что веришь мне.

Миссис Руни. Я, помню, была как-то на лекции одного из новомодных врачей по всяким душевным расстройствам, забыла сейчас, как они называются. Он рассказывал…

Мистер Руни. Дефектолог?

Миссис Руни. Да нет. Я надеялась, что он как-то прояснит мой давний интерес к конским ягодицам.

Мистер Руни. Невропатолог?

Миссис Руни. Да нет же, я потом сама вспомню, ночью. Он рассказал нам историю про девочку, которую он долго и безуспешно лечил, девочка была со странностями, какая-то несчастная. Он никак не мог определить, что с ней. Правда, сказал он, она умирала, но в остальном все было в порядке. Она и в самом деле умерла почти сразу после того, как он, так сказать, умыл руки.

Мистер Руни (без особого, интереса). Ну и что? Что в этом такого необычного?

Миссис Руни. Не в том, что умерла, а в том, как он об этом рассказывал, – я с тех пор никак не могу забыть.

Мистер Руни. Так вот о чем ты думаешь, когда не спишь ночью.

Миссис Руни. Об этом и еще об одной… гадости. Когда он кончил эту историю с девочкой, он некоторое время стоял совершенно неподвижно, глядя себе под ноги, стоял так минуты две, наверное. Потом он вдруг вскинул голову, как будто его что-то осенило, и воскликнул: «Беда в том, что, в сущности, она вообще не рождалась». (Пауза.) Он все время говорил без бумажки. (Пауза.) Я ушла с середины.

Мистер Руни. И ни слова о твоих ягодицах? (Миссис Руни всхлипывает. Ласково.) Мэдди!

Миссис Руни. Этим людям уже ничем не поможешь. Мистер Руни. Каким – этим? (Пауза.) В какую сторону, я смотрю?

Миссис Руни. Что?

Мистер Руни. Я забыл, в какую сторону я смотрю.

Миссис Руни. Ты повернулся вбок и сейчас наклоняешься над канавой.

Мистер Руни. Там собака сдохла.

Миссис Руни. Ну что ты, просто прелые листья.

Мистер Руни. В июне? Прелые листья в июне? Миссис Руни. Да, милый, они остались с прошлого и с позапрошлого и даже еще с позапозапрошлого года. (Молчание. Сильные порывы ветра. Они идут дальше. Шарканье ног и т. д.) Вот опять этот прелестный ракитник. Жалко, уже отцветает. (Шарканье ног.) Вот и первые капли. (Шум ветра, шарканье ног и т. д.) Золотая морось. (Молчание.) Не обращай на меня внимания, милый, это я сама с собой.

Дождь усиливается.

Интересно, лошаки могут производить потомство?