Даун Хаус - Охлобыстин Иван Иванович (читаем книги онлайн бесплатно полностью txt) 📗
Сцена 27. Улицы города . Натура. Продолжение.
– О милейший! – вздохнул тот, удивляясь, что князь, отчего-то так активно крутит головой. – Дело было так: когда ответственный секретарь Тоцкий обнаружил на своей спине целлюлит…
Сцена 28. Рабочий кабинет Тоцкого. Интерьер.
Тоцкий перед зеркалом в своем рабочем кабинете разглядывает свой копчик.
Сцена 27. Улицы города . Натура. Продолжение.
Ганя: …то решил незамедлительно перейти на растительную пищу и отказаться от бычьих яиц навсегда…
Сцена 28. Продолжение. Деталь.
Тоцкий отодвигает от себя блюдо с бычьими яйцами.
Сцена 27. Улицы города. Натура. Продолжение.
Ганя: …После своего назначения зам.министром, он взял отпуск, и поехал в ближнее зарубежье, в Николаев что бы навестить вдову своего покойного друга – секретаря сельского парткома…
Сцена 29. Город Николаев. Сельская натура.
Тоцкий сидит во дворе, и жжет в костре какие то бумаги, которые ему выносят секретари из дома. Настасья Филипповна в школьном платье с ранцем за спиной вприпрыжку бежит в наружный туалет. Тоцкий подглядывает.
Сцена 27. Улицы города . Натура. Продолжение.
Ганя: …Приехал, глядь, а у того дочка, как груша налилась…
Сцена 29. Город Николаев. Сельская натура. Продолжение.
Настасья Филипповна в школьном платье играет в классики. За ней в бинокль наблюдает Тоцкий.
Сцена 27. Улицы города . Натура. Продолжение.
Ганя…Очень заинтересовала Тоцкого такая дивная метаморфоза…
Сцена 29. Город Николаев. Сельская натура. Окончание.
Неожиданно Настасья Филипповна замечает лежащие на земле конфеты, она начинает их собирать и добирается до открытой двери «волги» с мигалкой. Она залезает туда и дверь за ней резко захлопывается и «волга» с сиреной уносится вдаль.
Сцена 27. Улицы города . Натура. Продолжение.
Ганя: …Тогда Тоцкий эту дочку отправил на свою казенную дачу, для культурного развития, а сам стал к ней на каждый уикенд наезжать…
Сцена 30. Дача Тоцкого. Интерьер. Натура.
Тоцкий и Настасья Филипповна одетые в кимоно сидят в позе лотоса.
Медитируют.
Читает с ней книжки.
Показывает, как играть в гольф.
Сцена 27. Улицы города . Натура. Продолжение.
Ганя: …Прошло почти десять лет и начал Тоцкий подумывать о женитьбе на какой-нибудь приличной девушке со связями.. Нашел себе невесту – Александру Епанчину. За ней хладокомбинат давали…
Сцена 31. Хладокомбинат. Интерьер.
Александра в подвенечном платье стоит на фоне гигантской холодильной камеры, у нее за спиной возвышаются два грузчика в кожаных фартуках с брикетами замороженной трески на руках.
Сцена 27. Улицы города . Натура. Продолжение.
Ганя: …Но ни тут то было – Настасья Филипповна к Тоцкому домой приехала и стала убийством и судом угрожать за растление несовершеннолетней гражданки Украины…
Сцена 32. Лестничная клетка перед квартирой Тоцкого. Интерьер.
Тоцкий стоит на пороге своей городской квартиры, смотрит на сердитую девицу через дверную цепочку.
– Я, – говорит Настасья Филипповна, – вами доведена до точки сборки. Вы меня под Пинк Флойд невинности лишили и к дзен буддизму пристрастили, а сами жениться на другой задумали! Нет! Я вас наверняка в подъезде серной кислотой оболью. – Тоцкий поежился. – Или, еще лучше, в суд подам за растление несовершеннолетней гражданки Украины, то есть меня. Выгонят вас с поста, и посадят вас в камеру к уголовникам. А вы помните, что делают уголовники с бывшими ответственными секретарями? Через день вас можно будет в лифчики наряжать. Никакой посторонней женитьбы, и деньги тут ни при чем. Я ими и пользоваться не умею. А вот вы мной попользовались и бросить захотели. Теперь я буду жить, как сама захочу и посмотрим, кому хуже. Живите и мучайтесь. На прощанье хочу вам заявить, что вы мне все это время были омерзительны. Боров!
Сцена 27. Улицы города . Натура. Окончание.
Ганя: …После этого разговора Тоцкий месяц без охраны из дома не выходил. Боялся, что зарежет. И понять он не может, что именно Настасья Филипповна от него хочет.
– Вы-то тут причем? – не понял Мышкин.
– Это Иван Федорович решил проявить военную хитрость, – пояснил Ганя, – меня на ней женить. Тогда у нее повода не будет на Тоцкого обижаться. А Тоцкий с Епанчиным будут осуществлять слияние государства и частного капитала на бытовом уровне.
Скоро они оказались у дома Гани.
Сцена 33. Подъезд дома. Интерьер.
Шагнули в подъезд и поднялись в квартиру. Князь с интересом читал надписи на стенах подъезда и восхищался: Обратите внимание Гавриил Ардалионович – о чем думают современные дети!
– Что такое! – на ходу спросил Ганя, – О том же и думают – письки, сиськи!
– Да, – это конечно, – согласился князь, – Но только подумайте, какой динамичной любовью к жизни наполнено каждое слово – и он с выражением прочел, – Хочу бабу потолще. Коля. М.
– Тьфу ты! – раздраженно сплюнул Гавриил Ардалионович и взялся за медную ручку на двери.
Сцена 34. Квартира Гани. Интерьер.
В прихожей им навстречу вышла мама Гани и его же сестра Варвара.
– Кого опять притащил? Фамилия? – хмуро поинтересовалась мать у сына.
– Хочешь мама верь, хочешь не верь, но это родственник жены моего непосредственного начальника, князь Мышкин, – ответил тот.
– А почему князь? – не поняла мама.
– Я не местный, мои за рубеж еще в Февральскую революцию уехали, – успокоил ее князь.
– Тогда проходи, – пригласила его мама, – Так понимаю, будете у нас жить?
– Буду, – отчаянно кивнул князь и попросил. – Только не давайте мне увлекаться особо.
– Чем? – уточнила женщина.
– В принципе всем, но особенно компьютером, когда я еще был программистом, то бывало, что неделями не вставал от него, не мог добровольно оторваться, – сказал князь.
– Это не беспокойтесь! – успокоила его мать Гани. – У нас компьютера отродясь не было. Мне не зачем, а у Гани денег на прогресс нет.
Тут из первой от входной двери комнаты выбежал какой-то старик и бросился целовать напуганного гостя в засос. Причем с криками:
– Ах как вырос, наш кобелек! Помню, помню, как тебе жопку обосранную мыл в Баден-Бадене на родниках!
– Да я и не был никогда в Баден-Бадене! – попытался оторваться от него князь.
– А где был? – уточнил старик.
– Был в Каннах, – подсказал Мышкин.
– Помню, помню, как жопку твою обосранную мыл в Каннах на родниках! – взвыл старик.
