Голоса тех, кто бушует в магмах, начинают и вправду свидетельствовать о каком-то странном, тоскующем восторге
— Торжествуй,
сонм
кличущий,
— Снаряжай,
сонм
плещущий,
— Направляй,
сонм
свищущий,
Наш корабль
в путь,
в даль.
— За чертой
душ
брошенных,
— На весах
дел
взвешенных,
— Навсегда
с нив
скошенных,
С золотых
нив
воль.
— Унесем
их
плавными,
Как размах
крыл
волнами,
Где царит
Мать
Полночи,
Глубже магм —
к ней,
к ней.
— Измельчим
в пыль
дымную,
— Завихрим
в зыбь
темную,
— Запоем
песнь
шумную
На помин
их
дней.
Из глубин Укарвайра стремительно поднимается, проносясь мимо, нечто прямоугольное, громадное и черное, похожее на гроб.
Неизвестный, вздрагивая
Так он был отсюда?
И снова наверх?
И снова в злосчастный город?..
Где же все те, кого он низверг?
В каких еще адских горнах?..
Даймон
Неизвестный
Даймон
Неизвестный
Даймон
Взгляни на дрожанье багровых шаров,
Качаемых в огненной влаге.
Неизвестный
Даймон
Забудь про Энроф,
Про тех, кто дремал в саркофаге:
То были гиганты. Пигмеи — вот тут.
Здесь каждый
лица лишен:
Ты видел когда-то пышный парад
Бездумных людей-машин;
Не там, но здесь — решающий плод
Того, что любой свершил.
Есть ярусы глубже: тираны, цари,
Псы века там платят долг,
Мучители наций, сердца-упыри,
Предтечи и слуги Велг.
Неизвестный, молясь в нестерпимой тоске
Плачь, Великое Сердце!
Кому из народных святилищ
Благовонным туманом
текли славословия, — плачь!
Плачь о хлопьях чистилищ,
о бедных уродах страдалищ,
Где вослед за страдальцем
на муку восходит палач!
Плачь, Великое Сердце,
о бездомных скорлупах,
Чей удел невозвратный
мог быть строг и велик;
О мятущихся клочьях
на последних уступах,
Обо всех, утерявших
человеческий лик!
Плачь о гибнущих ныне —
о живых мириадах,
Ежечасно сходящих
по горящей стезе:
О потоптанных всходах!
обескрещенных градах!
О садах и народах,
обреченных грозе!..
Даймон
Готов ли теперь
к последнему спуску:
Глубже страдалищ, в тихий Суфэтх?
Неизвестный
Я спуска просил. И не отступаю.
Сердце сгорело… Ветер подул
В душу нездешний…
Уж затихает
Гул Укарвайра — все голоса…
Даймон
Ты коснешься миров окончательной пыли,
Но и кладбище то — лишь полоса.
Выше и выше удаляются, замирая, звуки огненного океана; снова минуются за слоями слои; и молчание пустот, отделенных от человечества невообразимыми толщами, поглощает все. Чуть слышное шуршание, похожее на пересыпание песчаных массивов, одно говорит о жизни, еще шевелящейся там.
Неизвестный, тихо-тихо
Пустыня… Но сумрак все непроглядней…
Только вверху — лиловатый нимб…
Даймон
Все тот же Нергал, — солнце исподнее;
Это — скорлупы, еще шуршащие
Внизу, под ним.
Неизвестный
Нет, не осмыслить
смыслом разумным…
Будет ли этим несчастным возврат?
Даймон
Не замедляя, прошли мы бесшумно
Мимо щелей
в ад.
Тот, кто сорвался
к Гагтунгру,
и глубже,
Глубже, на планетарное Дно,
Еще не погиб. Но в этой вот стуже
Бессмертье прекращено.