Пьесы - Лорие Мария Федоровна (хорошие книги бесплатные полностью .txt) 📗
МОРЕЛЛ (смело и решительно). Когда Кандида отдала мне свою руку, я был тем же резонером и пустословом, что и сейчас. И я носил вот эту черную рясу и застегивал свой ворот сзади, а не спереди. Вы думаете, я больше заслужил бы ее любовь, если бы не был искренним в своей профессии?
МАРЧБЭНКС (на кушетке, обняв руками колени). О, она простила вам это так же, как она прощает мне, что я трус, и рохля, и то, что вы называете – жалкий, трусливый щенок, и прочее. (Мечтательно.) У такой женщины, как она, божественный дар ясновидения. Она любит наши души, а не наши безумства, прихоти или иллюзии, не наши воротники, и одежду, и прочее тряпье и лохмотья, которыми мы прикрыты. (Он задумывается на мгновенье, затем обращается к Мореллу и спрашивает в упор.) Что мне хотелось бы знать, так это – как вам удалось переступить через огненный меч, который остановил меня?
МОРЕЛЛ. Может быть, все объясняется тем, что меня не прервали через десять минут?
МАРЧБЭНКС (отшатываясь). Что?
МОРЕЛЛ. Человек может подняться на самые высокие вершины, но долго пребывать там он не может.
МАРЧБЭНКС. Неправда. Он может пребывать там вечно, и только там! А в те минуты, когда он не там, он не может ощущать ни покоя, ни тихого величия жизни. Где же, по-вашему, должен я быть, как не на вершинах?
МОРЕЛЛ. В кухне, крошить лук, наливать лампы.
МАРЧБЭНКС. Или с кафедры заниматься чисткой дешевых глиняных душ?
МОРЕЛЛ. Да, и там тоже. Именно там я заслужил свою золотую минуту и право в такую минуту добиваться ее любви. Я не брал этих минут в долг и не пользовался ими, чтобы воровать чужое счастье.
МАРЧБЭНКС (с отвращением вскакивает и стремительно идет к камину). Не сомневаюсь, что эта сделка была проведена вами с такой же честностью, с какой вы покупаете фунт сыру. (Он останавливается, не доходя до ковра, и, стоя спиной к Мореллу, говорит в задумчивости, словно самому себе.) А я мог только вымаливать у нее, как нищий.
МОРЕЛЛ (вздрагивая). Несчастный, продрогший нищий, который просит у нее ее шаль.
МАРЧБЭНКС (удивленно оборачивается). Вы очень добры, что вспоминаете мои стихи. Да, если хотите: несчастный, продрогший нищий, который просит у нее ее шаль.
МОРЕЛЛ (возбужденно). И она отказала вам. Хотите, я вам скажу, почему она отказала? Я могу вам это сказать. И с ее собственных слов. Она отказала вам, потому что…
МАРЧБЭНКС. Она не отказывала.
МОРЕЛЛ. Нет?
МАРЧБЭНКС. Она предлагала мне все, о чем бы я ни попросил. Свою шаль, свои крылья, звездный венец на ее голове, лилии в ее руках, лунный серп под ее ногами.
МОРЕЛЛ (хватая его). Да ну, говорите напрямик. Моя жена – это в конце концов моя жена. Хватит с меня ваших поэтических фокусов. Я знаю одно – если я потерял ее любовь, а вы приобрели ее, то никакой закон не может удержать ее.
МАРЧБЭНКС (посмеиваясь, без всякого страха и не сопротивляясь). Хватайте меня прямо за шиворот, Морелл, – она поправит мой воротник, как она это сделала сегодня утром. (В тихом экстазе.) Я почувствую, как ее руки коснутся меня.
МОРЕЛЛ. Вы, гадкий чертенок, как вы решаетесь говорить мне такие вещи? Или (с внезапным подозрением) было что-то, от чего вы расхрабрились?
МАРЧБЭНКС. Я вас больше не боюсь. Я не любил вас раньше, поэтому меня передергивало от вашего прикосновения. Но сегодня, когда она мучила вас, я понял, что вы любите ее. С этой минуты я стал вашим другом. Можете задушить меня, если хотите.
МОРЕЛЛ (отпуская его). Юджин, если это не самая бессердечная ложь, если в вас есть хоть искра человеческого чувства, скажите мне, что здесь произошло, пока меня не было дома?
МАРЧБЭНКС. Что произошло? Ну вот – пылающий меч… ну…
Морелл топает ногой в нетерпении.
Ну хорошо, я буду говорить самой деревянной прозой. Я любил ее так упоительно, что не мыслил никакого другого блаженства, кроме того, которое давала мне эта любовь. И прежде чем я успел спуститься с этих необъятных высот, появились вы.
МОРЕЛЛ (мучаясь). Значит, еще ничего не решено? Все те же мучительные сомнения?
МАРЧБЭНКС. Мучительные? Я счастливейший из людей. Я не желаю ничего, кроме ее счастья. (В порыве чувства.) Ах, Морелл, давайте оба откажемся от нее. Зачем заставлять ее выбирать между несчастным, нервным заморышем вроде меня и чугунно-болванным попом вроде вас? Давайте отправимся в паломничество – вы на восток, я на запад – в поисках достойного возлюбленного для нее. Какого-нибудь прекрасного архангела с пурпуровыми крылами!
МОРЕЛЛ. Какого-нибудь проходимца. Если она до того потеряла голову, что может покинуть меня для вас, кто же защитит ее? Кто поможет ей? Кто будет работать для нее? Кто будет отцом ее детям? (Он растерянно садится на кушетку и, опершись локтями на колени, подпирает голову кулаками.)
МАРЧБЭНКС (хрустя пальцами в неистовстве). Она не задает таких идиотских вопросов. Она сама хочет защищать кого-то, кому-то помогать, работать для этого человека, и чтобы он дал ей детей, которых она могла бы защищать, помогать им и работать для них. Взрослого человека, который стал ребенком. Ах вы, тупица, тупица, трижды тупица! Я – этот человек, Морелл! Я – этот человек. (В возбуждении приплясывает вокруг Морелла, выкрикивая.) Вы не понимаете, что такое женщина. Позовите ее, Морелл, позовите ее, и пусть она выберет между…
Дверь открывается, и входит Кандида. Она останавливается, точно окаменев.
КАНДИДА (ошеломленная, на пороге.) Силы небесные! Юджин, что с вами?
МАРЧБЭНКС (дурачливо). Мы тут с Джемсом состязались по части проповедей. И я разбил его в пух и прах.
Кандида быстро оглядывается на Морелла; видя, что он расстроен, она бросается к нему в явном огорчении.
КАНДИДА. Вы его обидели? Чтобы этого больше не было, Юджин! Слышите! (Она кладет руку на плечо Мореллу, в своем огорчении даже утрачивая чувство супружеского такта.) Я не хочу, чтобы моего мальчика обижали. Я буду защищать его.
МОРЕЛЛ (поднимается торжествующе). Защищать!
КАНДИДА (не глядя на него, Юджину). Что вы тут ему наговорили?
МАРЧБЭНКС (испуганно). Ничего… Я…
КАНДИДА. Юджин! Ничего?
МАРЧБЭНКС (жалобно). Я хотел сказать. Простите… Я больше не буду. Правда, не буду. Я не буду к нему приставать.
МОРЕЛЛ (в негодовании, с угрожающим видом порывается к Юджину). Вы не будете ко мне приставать? Ах вы, молокосос!..
КАНДИДА (останавливая его). Шш! Не надо. Я сама поговорю с ним.
МАРЧБЭНКС. О, вы не сердитесь на меня? Скажите!..
КАНДИДА (строго). Да, сержусь, очень сержусь. И даже намерена выгнать вас вон отсюда.
МОРЕЛЛ (неприятно пораженный резкостью Кандиды и отнюдь не соблазняясь перспективой быть спасенным ею от другого мужчины). Успокойся, Кандида, успокойся. Я и сам могу постоять за себя.
КАНДИДА (гладит его по плечу). Ну да, милый, конечно ты можешь. Но я не хочу, чтобы тебя расстраивали и огорчали.
МАРЧБЭНКС (чуть не плача направляется к двери). Я уйду.
КАНДИДА. Вам совершенно незачем уходить. Я не могу позволить вам уйти в такой поздний час. (Сердито.) Постыдитесь, вам должно быть стыдно.
МАРЧБЭНКС (в отчаянии). Что же я сделал?
КАНДИДА. Я знаю, что вы сделали; и знаю так хорошо, как если бы я все время была здесь. Это недостойно! Вы настоящий ребенок. Вы не способны держать язык за зубами.
МАРЧБЭНКС. Я готов скорей десять раз умереть, чем огорчить вас хоть на одно мгновение.
КАНДИДА (с крайним презрением к этой ребячливости). Много мне толку от того, что вы за меня будете умирать!
МОРЕЛЛ. Кандида, милая, подобные пререкания становятся просто неприличными. Это вопрос, который решают между собой мужчины. Я и должен его решать.
