Назад к Мафусаилу - Сухарев Сергей Леонидович (читать полную версию книги TXT) 📗
Барнабас. Еще бы!.. Так вот, слово «вор» по-прежнему имеет хождение в моем ведомстве, потому что в обществе по-прежнему имеет место такое явление, как воровство. Явление весьма мерзкое и позорное.
Архиепископ (холодно). Безусловно.
Барнабас. Для моего ведомства, сэр, вор — это человек, который превышает установленный для него законом срок жизни и получает народные деньги даже тогда, когда любой честный человек на его месте давно был бы покойником.
Архиепископ. В таком случае, сэр, позволю себе заметить, что ваше ведомство плохо знает свои функции. Если вы ошиблись в исчислении продолжительности человеческой жизни, вина за это ложится не на тех, кому вы неправильно исчислили срок жизни. А когда они к тому же продолжают трудиться и производить, их существование окупается даже в том случае, если они проживут несколько столетий.
Барнабас. Меня не интересует, как они трудятся и что производят. Это не дело моего ведомства. Меня касается одно — продолжительность их жизни, и я повторяю, что никто не имеет права жить и получать деньги, коль скоро ему положено умереть.
Архиепископ. Вы не понимаете взаимосвязи дохода и производительности.
Барнабас. Зато я понимаю, в чем состоят обязанности моего ведомства.
Архиепископ. Этого мало. Ваше ведомство лишь часть синтеза всех ведомств.
Бердж-Лубин. Синтез? Это отвлеченное понятие; следовательно, дело Конфуция. На днях я слышал от него это слово и еще тогда спросил себя, что за чертовщину оно означает. (Вставляет вилку.) Алло! Соедините меня с премьер-министром.
Голос Конфуция. Премьер-министр у аппарата.
Бердж-Лубин. Старина, тут нам попалось одно отвлеченное понятие. Никак не можем разобраться. Зайдите и растолкуйте.
Архиепископ. Позволено ли мне спросить, в какой связи встал этот вопрос?
Барнабас. А-а, теперь вы, кажется, почуяли, чем тут пахнет? Вы-то, конечно, считали себя в полной безопасности. Вы…
Бердж-Лубин. Спокойно, Барнабас! Не спешите.
Входит Конфуций.
Архиепископ (вставая). Здравствуйте, господин премьер-министр!
Бердж-Лубин (непроизвольно подражая архиепископу, также встает). Удостойте нас чести присесть, о мудрый!
Конфуций. Церемонии излишни. (Кланяется собравшимся и садится на конце стола.)
Президент и архиепископ занимают свои места.
Бердж-Лубин. Мы хотим просить вас, Конфуций, рассмотреть один казус. Допустите, что человек, не считаясь с официально установленным для него сроком жизни, прожил больше, чем два с половиной столетия. Имеет ли в данном случае верховный статистик право назвать его вором?
Конфуций. Нет. Но он имеет право назвать его обманщиком.
Архиепископ. Не нахожу, господин премьер-министр. Сколько, по-вашему, мне лет?
Конфуций. Пятьдесят.
Бердж-Лубин. Нет, меньше. Вам сорок пять, но на вид вы еще моложе.
Архиепископ. Мне двести восемьдесят три.
Барнабас (с мрачным торжеством). Ну? Я — помешанный?
Бердж-Лубин. Вы оба помешанные. Прошу прощения, архиепископ, но это уж… э-э… слишком.
Архиепископ (Конфуцию). Господин премьер-министр, сделайте одолжение, допустите, что я действительно прожил около трех столетий. Допустите чисто гипотетически.
Бердж-Лубин. Гипотетически? Что это значит?
Конфуций. Неважно. Я понимаю. (Архиепископу.) Что? я должен допустить — что вы жили в ваших предках или с помощью метампсихоза {194}?
Бердж-Лубин. Ме-там-пси… Боже правый! Ну и голова у вас, Конфуций, ну и голова!
Архиепископ. Ничего подобного. Допустите, что я в самом прямом смысле слова родился в тысяча восемьсот восемьдесят седьмом году и с тысяча девятьсот десятого непрерывно работал в разных профессиях. Вор я или нет?
Конфуций. Не знаю. Воровство также было одной из ваших профессий?
Архиепископ. Нет. Я был всего-навсего архиепископом, президентом и генералом.
Барнабас. Обворовал он казну или нет, получив полдюжины доходов, хотя имел право всего на один? Вот на что вы мне ответьте.
Конфуций. Безусловно, нет. Мы допустили, что с тысяча девятьсот десятого года он непрерывно работает. Сейчас две тысячи семидесятый год. Какова официальная продолжительность жизни?
Барнабас. Семьдесят восемь лет. Разумеется, это средняя цифра, и мы не возражаем, если человек иногда доживает до девяноста или, в качестве курьеза, даже до ста. Но повторяю: тот, кто превышает этот предел, — мошенник.
Конфуций. Двести восемьдесят три, деленные на семьдесят восемь, составляют больше, чем три с половиной. Ваше ведомство должно архиепископу две с половиной стоимости воспитания и три с половиной пенсии по возрасту.
Барнабас. Чепуха! Это еще почему?
Конфуций. С какого возраста люди у вас начинают работать на общество?
Бердж-Лубин. С трех лет. Начиная с трех лет они каждый день уже что-то делают. Просто так, чтобы втянуться. А самоокупаются или почти самоокупаются они с тринадцати.
Конфуций. А когда они выходят на пенсию?
Барнабас. В сорок три года.
Конфуций. Следовательно, они трудятся тридцать лет и за это, не работая, тринадцать лет получают стоимость воспитания в детстве и тридцать пять лет пенсию по старости, что составляет в сумме сорок восемь лет. Архиепископ проработал двести шестьдесят лет, а получил только одну стоимость воспитания и ни одной пенсии. Ему причитается с вас пенсия за триста лет и примерно восемь стоимостей воспитания. Таким образом, вы сильно ему задолжали. Иными словами, его долголетие принесло нации огромную экономию, а вы, живя всего семьдесят восемь лет, существуете за его счет. Он — ваш благодетель, а вы — вор. (Привстав.) Смею ли я теперь удалиться и вернуться к своим серьезным обязанностям, тем более что мой лично срок жизни сравнительно краток?
Бердж-Лубин. Погодите, старина.
Конфуций садится.
Вопрос поставлен не гипнотически или как вы там выражаетесь, а вполне серьезно. Я не верю, что все это правда, но если архиепископ и верховный статистик настаивают на своем, нам придется либо упрятать обоих в сумасшедший дом, либо основательно разобраться в деле.
Барнабас. Со мной вся эта китайщина ни к чему. Я — человек простой, метафизики не понимаю и не верю в нее, но умею обращаться с цифрами. Если архиепископ имеет право на семьдесят восемь лет, а получил деньги за двести восемьдесят три года, я утверждаю, что он получил больше, чем справе получить. Попробуйте доказать, что это не так.
Архиепископ. Я получил деньги не за двести восемьдесят три года, а всего за двадцать три, хотя сам проработал двести шестьдесят лет.
Конфуций. А что показывают ваши счетные книги — недостачу или излишки?
Барнабас. Излишки. Вот это мне и непонятно. До чего же хитры такие люди!
Бердж-Лубин. Итак, все ясно, спорить больше не о чем. Китаец говорит, что вы не правы; значит, и дело с концом.
Барнабас. Я не оспариваю доводы китайца. Но что вы скажете насчет приведенных мною фактов?
Конфуций. Если к числу их относится и утверждение, будто человек может прожить двести восемьдесят три года, я рекомендую вам отправиться на побережье и отдохнуть там неделю-другую.
Барнабас. Хватит вам намекать на мое помешательство. Пойдите и посмотрите кинохронику. Повторяю вам: этот субъект — архиепископ Хэзлем, архиепископ Стикит, президент Дикинсон, генерал Балибой и, сверх того, он сам; короче, пять человек в одном лице.
Архиепископ. Не отрицаю. И никогда не отрицал. Просто меня никто об этом не спрашивал.
Бердж-Лубин. Но черт вас… Извините, архиепископ, но это в самом деле… э-э…
