Майор Барбара - Дарузес Нина Леонидовна (бесплатная регистрация книга TXT) 📗
Андершафт. Я бы не желал ничего лучше, если бы Адольф был найденыш. В нем как раз та свежая кровь, которая нужна английской промышленности. Но он не найденыш, значит, и толковать нечего. (Направляется к дверям конторы.)
Казенс (оборачивается к нему). Это не совсем верно.
Все оборачиваются и смотрят на него.
Я полагаю — заметьте, я ничем себя не связываю и не даю никаких обещаний, — однако полагаю, что вопрос о найденыше можно уладить. (Соскакивает вниз.)
Андершафт (возвращается). Что вы хотите этим сказать?
Казенс. Я должен сделать нечто вроде признания.
Сара, Леди Бритомарт, Барбара, Стивен (вместе). Признания?!
Ломэкс. Ну, знаете ли!
Казенс. Да, признания. Слушайте все. До тех пор пока я не встретился с Барбарой, я считал себя человеком в общем честным и правдивым, потому что чистая совесть была для меня дороже всего на свете. Но в ту минуту, как я увидел Барбару, она стала для меня дороже чистой совести.
Леди Бритомарт. Адольф!
Казенс. Это правда. Вы сами, леди Брит, обвиняли меня в том, что я вступил в Армию спасения только для того, чтобы поклоняться Барбаре, и вы были правы. Она купила мою душу, как цветок на перекрестке, но купила для себя.
Андершафт. Как! Не для Диониса или кого-нибудь другого в этом роде?
Казенс. Дионис и все другие заключены в ней самой. Я поклонялся тому, что было в ней божественного, и потому моя вера была истинной. Но я тоже идеализировал ее. Я думал, что она женщина из народа и что брак с преподавателем греческого языка превзойдет самые честолюбивые мечты девушки ее круга.
Леди Бритомарт. Адольф!
Ломэкс. Ну, знаете ли!!!
Казенс. Когда я узнал ужасную правду...
Леди Бритомарт. Что вы подразумеваете под ужасной правдой, скажите, пожалуйста?
Казенс. Что она сверхъестественно богата, что ее дедушка - граф, что ее отец — Князь тьмы...
Андершафт. Ш-ш!
Казенс. ...и что я только авантюрист, который ловит богатую невесту, я унизился до того, что скрыл свое происхождение.
Барбара (вставая). Долли!
Леди Бритомарт. Ваше происхождение! Ну, Адольф, не смейте выдумывать истории ради этих несчастных пушек. Не забудьте, я видела фотографии ваших родителей, а генеральный агент юго-западной Австралии знает их лично и уверял меня, что это почтенная супружеская чета.
Казенс. То в Австралии, а здесь они отщепенцы. Их брак законен в Австралии, но не в Англии. Моя мать — сестра покойной жены моего отца, и, следовательно, на этом острове я считаюсь подкидышем.
Всеобщее изумление.
Бapбapа. Как глупо! (Забралась поближе к пушке и слушает, стоя между пушкой и парапетом.)
Казенс. Годится вам такая отговорка, Макиавелли?
Андершафт (задумчиво). Бидди, а ведь это может быть выходом из положения.
Леди Бритомарт. Пустяки! Не будет же он хорошо делать пушки оттого, что оказался собственным двоюродным братом, вместо того чтобы быть самим собой. (Садится на меховой коврик с размаху, что выражает ее откровенное презрение к казуистике.)
Андершафт (Казенсу). Вы человек образованный. Это против традиции.
Казенс. Один раз из десяти тысяч случается, что школьник от природы владеет тем, чему его хотят научить. Греческий язык не искалечил моей души, он ее воспитал. Кроме того, я учился не в английской школе.
Андершафт. Гм! Мне, конечно, не пристало быть разборчивым: спрос на подкидышей превышает предложение. Не будем вдаваться в подробности. Годитесь, Еврипид, годитесь.
Барбара. Долли, вчера вечером, когда Стивен рассказывал нам насчет традиции Андершафтов, вы что-то замолчали и после того держались очень странно и были взволнованы. Вы думали о вашем происхождении?
Казенс. Когда перст судьбы касается человека во время завтрака, ему поневоле приходится задуматься.
Андершафт. Ага! Так вы уже присматривались к делу, мой друг?
Казенс. Берегитесь! Между мной и вашими проклятыми воздушными кораблями лежит пропасть морального отвращения.
Андершафт. Сейчас не в этом суть. Уладим практическую сторону вопроса, а окончательное решение пускай остается за вами. Вы знаете, что вам придется переменить имя. Надеюсь, вы не возражаете?
Казенс. Неужели человек, которого зовут Адольф — ласкательно Долли! — может возражать против какого-нибудь другого имени!
Андерщафт. Отлично! А теперь о деньгах. Я с самого начала проявляю к вам щедрость. Вы начнете с тысячи в год.
Казенс (вдруг оживляется, и очки его поблескивают лукавством). С тысячи! Вы осмеливаетерь предлагать какую-то несчастную тысячу зятю миллионера! Нет, Макиавелли, клянусь богом, вы меня не надуете. Вам без меня не обойтись, а я без вас обойдусь. Мне нужно две с половиной тысячи в год в течение первых двух лет. Через два года, если я окажусь непригодным, я уйду. Но если я оправдаю ваши надежды и останусь, вы дадите мне остальные пять тысяч.
Андершафт. Какие это остальные пять тысяч?
Казенс. За два года, чтоб выходило по пяти тысяч в год. Две с половиной тысячи — это половинное жалованье, на случай, если от меня не будет прока. На третий год я должен получить десять процентов прибыли.
Андершафт (озадаченный). Десять процентов! Да знаете ли вы, милейший, какова у меня прибыль?
Казенс. Огромная, надеюсь. Иначе я потребовал бы все двадцать пять.
Андершафт. Однако, мистер Казенс, ведь это не шутка, а серьезное дело. Вы же не вкладываете капитала в наше предприятие.
Казенс. Как не вкладываю! А мое знание греческого языка, разве это не капитал? Мне доступны тончайшие изгибы мысли, высочайшие вершины поэзии, завоеванные человечеством, и это, по-вашему, не капитал? Мой характер, мой ум, моя жизнь, моя карьера — то, что Барбара называет моей душой, — разве это не капитал? Попробуйте только пикнуть, и я удвою себе жалованье!
Андершафт. Образумьтесь же...
Казенс (повелительно). Мистер Андершафт, вам известны мои условия. Хотите — принимайте, хотите — нет.
Андершафт (опомнившись). Очень хорошо: я принял ваши условия к сведению и даю вам половину.
Казенс (презрительно). Половину!
Андершафт (твердо). Половину.
Казенс. Предлагаете мне половину, а еще называете себя джентльменом!
Андершафт. Я не называю себя джентльменом и даю вам половину.
Казенс. И это своему будущему компаньону, своему наследнику, своему зятю!
Барбара. Вы продаете свою душу, Долли, не мою. Увольте меня, пожалуйста.
Андершафт. Ну ладно! Ради Барбары я пойду вам навстречу. Три пятых! И это мое последнее слово.
Казенс. По рукам.
Ломэкс. Вот это ловко! Я сам, знаете ли, получаю всего восемьсот фунтов.
Казенс. Кстати, Макиавелли, я классик, а не математик. Три пятых больше или меньше половины?
Андершафт. Разумеется, больше.
Казенс. Я согласился бы и на двести пятьдесят фунтов. Как вы можете успешно вести дела, когда выбрасываете такую уйму денег несчастному университетскому профессору, который не годится в подметки вашему младшему клерку? Ну, ну! Что скажет Лейзерс?
Андершафт. Лейзерс — кроткий и романтичный еврей, которого интересуют только струнные квартеты да ложи в модных театрах. Ему, бедняге, будут приписывать вашу жадность в денежных делах, как до сих пор приписывали мою. Вы — акула первого ранга, Еврипид. Тем лучше для фирмы.
Барбара. Сделка заключена, Долли? Теперь ваша душа принадлежит ему?
Казенс. Нет, цена назначена, вот и все. Еще посмотрим, кто кого. А соображения этического порядка?
