Зеркало Сен-Жермена - Акунин Борис (лучшие книги онлайн txt) 📗
Вован (в открытую дверь, откуда доносится песня): Тише вы, козлы! (Дверь захлопывается.)
Садится за стол. Крутится на кресле, но ему не нравится неторжественный вид коробки с компьютером. Встает перед зеркалом. В правой руке бутылка, в левой листок.
Вован (торжественно, время от времени заглядывая в листок): Дорогой Владимир Егорович! Поздравляю вас с Новым годом. Чтоб, как говорится, жизненный путь был вам глаже мыла, а всяким козлам острее шила. В этот торжественный момент, знаме… знаменующий наступление нового двадцать первого века, желаю вашему холдингу «Конкретика» процветания, а лично вам сибирского здоровья, ломовой прухи и бабок немеряно. Владимир Егорович, круче вас только Жима… Жима-лунгма! (Электронные часы, на которых 00:00, начинают противно пищать: раз, другой, третий. Из соседнего помещения доносится радостный вопль. Вован прячет листок в карман.) Давай, братан, урой их всех! Ты всех сделаешь! Уау! Век воли не видать!
Чокается бутылкой с зеркалом как раз на шестом писке часов. Раздается звон хрусталя.
Свет гаснет. Посередине сцены мерцающее сиянье видны только силуэты Томского и Вована, стоящих друг напротив друга в зеркальном отражении, потому что у Томского бокал в левой руке. Бокал и бутылка соприкасаются. Дальнейшие движения актеров синхронны: оба одновременно роняют один бокал, другой бутылку, делают полшажка назад, машут друг на друга правой рукой, как бы отгоняя наваждение. У Томского в правой руке револьвер.
Вован: А, суки! Зеркало дырявое! Ну птеродактор, ну падла! «Раскаетесь», блин, а я не въехал! Стыдно! В натуре стыдно!
Томский: Господи! Это Смерть?! Эта лакейская образина?! А, все равно!
Томский хочет приставить револьвер к виску.
Вован: Врешь, Чапаев, не возьмешь!
Хватается за ствол револьвера, дергает на себя и выдергивает Томского на свою сторону, но и сам перелетает на левую половину. Гром выстрела. Мерцание исчезает, слышен лишь бой часов, которому вторит электрический писк: бомм-пии, бомм-пии и т. д. Через несколько секунд зажигается свет в левой половине сцены, куда должен успеть вернуться актер, играющий Томского. Теперь он — Вован.
(1901 год)
Вован оборачивается к зеркалу, в руке у него револьвер Томского.
Вован: А, ты еще одну волыну припас! Получи, урод!
Палит в зеркало. Звон разбитого стекла. Из-за двери доносится пронзительный женский вскрик. Вован тупо смотрит на зеркало.
Граммофон взвывает «О, где же вы, дни любви?».
Вован (мельком оглянувшись): У, совсем ужрались… Але, ты где? Я тя завалил или нет? (Сует голову в раму. Тупой стук. Хватается за лоб.) Не понял! (Оборачивается, смотрит на комнату.) А мебель где? Гарнитурчик, Италия, восемь тонн баксов! (Вертит головой во все стороны. Застывает при виде черного окна, из которого исчезло высотное здание.) Эй-эй, куда елку задевали!
В дверь стучат.
Вован хочет вытереть рукой нос и натыкается на подкрученные усы.
Вован: Что за глюки? Братва прикололась, в шампусик грибца натерла! (Дергает себя за ус.) Ай! (Пятится назад, задевает каблуком валяющуюся на полу папку. Подбирает. Читает.) «Дражайшему Константину Львовичу отъ признательныхъ сослумсивцевъ въ ознаменованье Нового 1901 года!» Какого, блин? Девятьсот первого?! (Бросается к окну.) Это че за Замухранск? Ну, кто-то ответит! (Поворачивается к зеркалу, хлопает себя по лбу.) Е-мое! Чего дед-то полоскал? Чокнуться, желание… В натуре? Без булды?! А че я такого сказал? Сибирского здоровья, прухи ломовой… Чтоб круче всех… (Лезет в карман за бумажкой и только теперь замечает, что одет не в блейзер, а в сюртук и брюки со штрипками.) Мама моя! Я ж когда чокался, ляпнул «Век воли не видать!». Что же мне теперь, сто лет тут на киче париться? (Кидается к раме, колотится в стену.) Дедушка! Родненький! Выпусти! Пущу тебя на первый этаж! Падла буду пущу! Воще, блин, съеду, только не кошмарь!
В дверь стучат снова, громко сразу несколько человек.
Голос Солодовникова: Томский, вы что, стрелялись? Не валяйте дурака! Глупо, право глупо! Зинаида Аркадьевна в обмороке. Я слышал ваш голос, значит, вы живы! Мы выломаем дверь!
Звук ударов. Вован вжимается в стену. Затравленно озирается по сторонам, щупает свою одежду.
Вован: Евроремонт, люксовый прикид. Я че тут у них, центровой? А эти чего? Е-мое, в каком там у них году революция была? Типа Великий Октябрь? Щас, щас… (Лихорадочно трет лоб.) Эти на ворота лезут, а там эти сидят, шишаки с олигархами. (Пантомимически изображает картину штурма Зимнего.) Как это… «Бежит матрос, бежит солдат, шмаляют на ходу. Трата-та-та, трата-та-та в каком-то там году». В каком, блин, не в девятьсот первом? Говорила мать: учись, Вовка, дурнем вырастешь…
Голос Солодовникова: Ломом ее, ломом! Томский, вы откроете или нет?
Вован (выставляет вперед руку с револьвером): Я не томский, а раменский! Задешево не возьмете, пролетарии штопаные! Замочу!
Дверь распахивается, в комнату с разбегу влетают двое мастеровых с ломами, за ними Солодовников. Вован уже хочет стрелять, но мастеровые сдергивают картузы и кланяются.
Первый мастеровой: Извиняйте, барин.
Второй мастеровой: Нам их степенство велели (показывает на Солодовникова).
Солодовников: Константин Львович, что за ребячество! Зеркало прострелили, а оно, сами говорили, фамильное. Значит хороших денег стоит. Уберите вы это (презрительно показывает на револьвер). Меня на мелодраму не возьмешь, не из таких-с. Я человек деловой. Извольте вернуть деньги!
Вован: Так это че, наезд? Во блин, сто лет прошло, ни банана не поменялось. Спокуха, деловой, не мети пургу. Обрисуй толком: сколько?
Солодовников: Как «сколько»? Будто вы не знаете! Сто тысяч!
Вован: Костян тебя на сто тыщ зеленки выставил? Круто!
Солодовников: Какой еще зеленки? Вы что, решили сумасшедшего изобразить? Не выйдет! С вас сто тысяч рублей!
Вован (опускает револьвер): Рубле-ей? А че ты тогда цунами погнал? Еще деловой! Обижаешь, братан. Чтоб Костька по мелочевке крысятничал? Давай по-людски края разведем. Мы ж не в колхозе за сто кубов деревяшек разборку затевать.
Солодовников: Господин Томский, не морочьте мне голову. Я последний раз спрашиваю: вы намерены вернуть долг?
Вован: Какой базар. Если на счетчик ставить не будешь, разойдемся. Недельку отслюнишь?
Солодовников (напряженно хмурясь): Вы не шутите? Вы и в самом деле через неделю вернете в кассу все деньги?
Вован: Не такой человек Костя Томский, чтоб фуфло толкать.
Солодовников: Дайте слово чести, иначе не поверю.
Вован (чиркнув себя большим пальцем по горлу): Сука буду. Мое слово железняк.
Вбегает Зизи.
Зизи: Констан, ты жив? (Замирает на месте. Выражение лица из взволнованного делается презрительным.) Ну разумеется. Как я могла подумать… Подлецы не стреляются. Уйдите, Вениамин Анатольевич. Я заложу бриллианты, возьму в долг у папа. Вы получите ваши деньги.
