Майор Барбара - Дарузес Нина Леонидовна (бесплатная регистрация книга TXT) 📗
Андершафт (с глубочайшей иронией). Подлинный альтруизм способен на все, милая моя.
Барбара (собирает медяки с барабана в мешок; простосердечно). Да, не правда ди?
Андершафт иронически смотрит на Казенса.
Казенс (тихо Андершафту). Мефистофель! Макиавелли!
Барбара (со слезами на глазах завязывает мешок и кладет его в карман). Чем их кормить? Не могу же я говорить о вере человеку с голодными глазами? (Чуть не плача.) Это ужасно.
Дженни (подбегает к ней). Майор, милочка моя...
Барбара (выпрямляясь). Нет, не утешайте меня. Это ничего. Мы достанем денег.
Андершафт. Каким образом?
Дженни. Молитвой, конечно. Миссис Бэйнс говорит, что она молилась о деньгах вчера вечером, а она еще никогда не молилась напрасно, ни единого разу. (Подходит к воротам и выглядывает на улицу.)
Барбара (которая тем временем вытерла глаза и успокоилась). Кстати, папа, миссис Бэйнс здесь, она пойдет с нами на большой митинг и очень хочет с вами познакомиться, уж не знаю почему. Может быть, она вас обратит.
Андершафт. Я буду в восторге, милая.
Дженни (у ворот, возбужденно). Майор, майор! Этот человек опять здесь!
Барбара. Какой человек?
Дженни. Тот, который меня ударил. Ах, может быть, он для того и вернулся, чтобы вступить в Армию.
Билл Уокер входит в ворота, глубоко засунув руки в карманы и повесив голову, с видом игрока, проигравшегося дочиста; куртка его в снегу. Он останавливается между Барбарой и барабаном.
Барбара. Ага, Билл! Уже вернулись?
Билл (язвительно). А вы все болтаете, а?
Барбара. Да, почти все время. Ну что же, отплатил вам Тоджер за скулу бедной Дженни?
Билл. Нет, не отплатил!
Барбара. Мне показалось, что куртка у вас в снегу.
Билл. Ну да, в снегу. А вам так-таки нужно знать, откуда взялся снег?
Барбара. Да.
Билл. Ну так вот: с мостовой в Кеннингтауне. Я его унес на своей спине, понятно?
Барбара. Жаль, что вы не унесли его на своих коленях. Это принесло бы вам больше пользы.
Билл (невесело шутит). Я старался уберечь чужие колени. Он, знаете ли, стал коленями на мою голову.
Дженни. Кто?
Билл. Да Тоджер. Он за меня молился — с удобством молился: я ему был вместо ковра. И Мэг тоже молилась. И все это чертово сборище. Мэг говорит: «Господи, сокруши его непокорный дух, но осени благодатью его сердце». Так и сказала: «Осени благодатью его сердце». А ее парень — тринадцать стоунов четыре фунта — всей своей тяжестью в это время давит мне на голову. Смешно, а?
Дженни. Нет, что вы. Нам очень жаль вас, мистер Уокер.
Барбара (не скрывая своего удовольствия). Какой вздор! Разумеется, это смешно. Так вам и надо, Билл! Вы, должно быть, первый к нему пристали.
Билл (упрямо). Я сделал то самое, что хотел: плюнул ему в глаза. А он закатил глаза и говорит: «Вот я удостоился того, что меня оплевали во имя твое!» —так и сказал. А Мэг сказала: «Аллилуйя, слава тебе боже»; а Тоджер назвал меня братом, набросился на меня, как будто я мальчишка, а он — моя мать и моет меня по субботам. И я с ним вовсе не дрался. Половина народу на улице молилась, а другая половина животики надрывала от смеху. (Барбаре.) Ну вот! Довольны вы теперь?
Барбара (глаза ее блестят от радости). Жаль, что меня там не было, Билл.
Билл. Ну да, вы бы лишний раз поговорили на мой счет.
Дженни. Мне очень жаль, мистер Уокер.
Билл (свирепо). Нечего вам жалеть. Никто вас не просит. Слушайте-ка! Ведь я разбил вам губу.
Дженни. Ничего, мне не было больно; право, не было больно, разве какую-нибудь минутку. Я только испугалась.
Билл. Не желаю я вашего прощения и ничего не желаю. Я заплачу за то, что сделал. Я хотел было подставить собственную челюсть, чтобы расквитаться с вами...
Дженни (в отчаянии). Нет, нет...
Билл (нетерпеливо). А я вам говорю — подставил. Слушайте, что вам говорят. А вышло, что за мои старания надо мной же все потешались на улице. Что же, если этим способом не удалось с вами расквитаться, можно и по- другому. Послушайте-ка! У меня было отложено два фунта на черный день, и фунт еще цел. Один мой приятель на прошлой неделе поссорился с бабенкой, на которой собирался жениться, задал ей хорошую трепку; и его оштрафовали на пятнадцать шиллингов. Он имел право ее бить, раз они собирались пожениться, а я не имел права вас бить, — значит, накинем еще пять шиллингов, и пускай будет ровно фунт. (Достает деньги.) Вот, возьмите, и чтоб не было больше этих молитв и прощений и чтоб ваш майор не приставал ко мне больше. Что я сделал, то сделал; заплатил — и делу конец.
Дженни. О, я не могу взять эти деньги, мистер Уокер! Но если бы вы дали шиллинг или два бедной Ромми Митченс! Вы ее очень больно побили, а ведь она старая женщина.
Билл (презрительно). Ну уж нет. Я ее и еще стукну, попадись только мне на глаза. Пускай судится со мной, как грозилась. Она-то меня не простила; непохоже, знаете ли. Я про нее и думать забыл. Чтоб из-за нее совесть меня мучила, как вот она говорит (указывая на Барбару), — да ничего подобного, это все равно что свинью приколоть. А вы бросьте эти ваши поповские штучки: всякие там прощения, да уговоры, да приставания — прямо хоть вешайся! Не желаю я этого, говорят вам! Берите вы ваши деньги и отвяжитесь от меня с вашей подбитой губой.
Дженни. Майор, можно мне взять немножко денег для Армии?
Барбара. Нет. Армию нельзя купить. Нам нужна ваша душа, Билл, меньше мы не возьмем.
Билл (с горечью). Знаю. Не нужны вам мои гроши. Ведь вы внучка графа. Вам нужно сотню фунтов, никак не меньше.
Андершафт. Ну же, Барбара! На сотню фунтов ты можешь сделать немало добра! Если ты облегчишь совесть этого джентльмена и возьмешь у него фунт, я добавлю девяносто девять.
Билл, ослепленный таким богатством, невольно подносит руку к козырьку кепи.
Барбара. О, вы слишком щедры, папа. Билл предлагает двадцать сребреников. Вам нужно добавить только остальные десять. За эту стандартную цену можно купить всякого, кто продается. Я не продаюсь, и Армия не продается. (Биллу.) Вы не будете знать ни одной минуты покоя, пока не придете к нам. Вы не можете бороться против собственного спасения.
Билл (угрюмо). Я не могу бороться с болтливыми женщинами и борцами из мюзик-холла. Я предлагал заплатить, а больше я ничего не могу сделать. Хотите берите, хотите нет — дело ваше. Вот деньги. (Бросает золотой на барабан и садится на кормушку.)
Монета привлекает внимание Снобби Прайса, который пользуется первым удобным моментом и бросает на нее свою шапку. Из убежища выходит миссис Бэйнс. Она одета в мундир комиссара Армии спасения. Это серьезная на вид женщина, лет сорока, с ласковыми и настойчивыми интонациями и трогательными манерами.
Барбара. Это мой отец, миссис Бэйнс.
Андершафт выходит из-за стола, с подчеркнутой вежливостью снимая шляпу.
Постарайтесь убедить его. Меня он не слушает, потому что до сих пор помнит, какая я была дурочка в детстве. (Оставляет их вдвоем и вступает в разговор с Дженни.)
Миссис Бэйнс. Вам показывали убежище, мистер Андершафт? Вы, конечно, слышали о нашей работе.
Андершафт (очень вежливо). Вся Англия знает о ней, миссис Бэйнс.
Миссис Бэйнс. Нет, сэр, Англия о нас не знает, иначе нам не пришлось бы ограничивать себя из-за нужды в деньгах. Мы развернули бы работу по всей стране. Позвольте вам сказать, что, если бы не мы, в Лондоне этой зимой начались бы бунты.
