Надежды Кинолы - де Бальзак Оноре (читать книги онлайн бесплатно полные версии .TXT) 📗

Хозяин. Ваша милость, с ними будут обходиться, как с наследными принцами.

Кинола. Оставьте нас.

ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТНАДЦАТОЕ

Кинола. Пойдем переоденемся! (Смотрит на Фонтанареса.) Спит! Эта высокая душа не вынесла стольких потрясений. Только наш брат умеет переносить боль. Ему недостает нашей беспечности. Хорошо я поступил, что все части машины велел изготовить в двойном количестве. (К Мониподио.) Вот чертеж последней части, возьми его.

ЯВЛЕНИЕ ДВАДЦАТОЕ

Матиас Махис. Вот он!

Фаустина. Так вот до чего я довела его! По глубине ран, которые я сама себе нанесла, я поняла теперь, сколь глубока моя любовь. О, каким же счастьем я должна вознаградить его за все страдания!

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Пристав. А ну-ка, господа, подбавьте жару! Ведь в этом котле можно сварить олью-подриду [18] на всю валлонскую гвардию.

Хозяин. Четыре мараведиса.

Пристав. Все молчат? Подходи, выбирай, разглядывай!

Матиас Махис. Шесть мараведисов.

Кинола (Фонтанаресу). Сеньор, этак не наберется и ста золотых эскудо.

Фонтанарес. Надо уметь смиряться.

Кинола. Мне кажется, что смирение — это четвертая богословская добродетель, не упомянутая лишь из уважения к женщинам.

Мониподио. Да замолчи ты! Правосудие тебя разыскивает, и если тебя еще не забрали, то лишь потому, что ты считаешься моим человеком.

Пристав. Вот — последняя вещь, господа. Ну что же? Все молчат? Присуждено за десять золотых эскудо десять мараведисов сеньору Матиасу Махису.

Лотундиас (дон Рамону). Так вот каков конец блистательного изобретения! Наш гений был прав, когда сулил нам поразительное зрелище.

Копполус. Вам хорошо смеяться, вам-то он ничего не должен.

Эстеван. Это нам, горемычным, расплачиваться за его затеи.

Лотундиас. Как это ничего не должен, господин Копполус? А алмазы моей дочери? Ведь слуга нашего великого человека вложил их в эту самую механику!

Матиас Махис. Да ведь их отобрали у меня.

Лотундиас. Все равно они в руках правосудия. Я предпочел бы, чтобы в руках у него очутился Кинола, проклятый совратитель сокровищ.

Кинола. О молодость моя, какой тебе урок! Меня погубило мое прошлое.

Лотундиас. Но если его поймают, с ним расправа коротка, и я-то уж пойду полюбуюсь, как он будет благословлять пятками зевак.

Фонтанарес. Наши несчастия придали этому тупице остроумия.

Кинола. Вернее, свирепости.

Дон Рамон. Что касается меня, то я огорчен подобным плачевным исходом. Этот молодой мастер уже стал прислушиваться к моим советам, и мы были уверены, что выполним обещания, данные королю. Но Фонтанарес может спать спокойно. Я поеду ко двору, скажу, что он мне крайне нужен, и выхлопочу ему помилование.

Копполус. Редко встретишь такое великодушие среди ученых!

Лотундиас. Вы гордость Каталонии!

Фонтанарес (выступая вперед). Я спокойно переносил пытку, я молчал, когда на моих глазах за бесценок продавалось создание моих рук, которое должно было увенчать меня славой...

Но слушать такие речи свыше моих сил. Дон Рамон, если бы вы, я не говорю — знали, а хотя бы лишь подозревали назначение всех этих частей, теперь разрозненных, вы бы их скупили ценою всего вашего состояния.

Дон Рамон. Молодой человек, я уважаю ваше горе. Но вы отлично знаете, что ваша машина не могла еще действовать и что мой опыт был для вас необходим.

Фонтанарес. Из всех ужасов нищеты самое страшное то, что она бессильна против клеветы и против торжества глупцов.

Лотундиас. И тебе не стыдно, в твоем положении, оскорблять знаменитого ученого? Хорош бы я был, если бы выдал за тебя мою дочь! Ты бы меня живехонько пустил по миру. Ведь успел же ты просадить без толку десять тысяч цехинов! Что? Присмирел наш гранд Испании?

Фонтанарес. Вы мне жалки.

Лотундиас. Возможно, но и тебе я не завидую. Суд властен над твоей жизнью и смертью.

Дон Рамон. Перестаньте. Разве вы не видите, что он безумен?

Фонтанарес. Еще не настолько, сеньор, чтобы считать О плюс О — биномом.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Сарпи. Мы опоздали, распродажа окончена.

Дон Фрегосо. Король пожалеет, что поверил шарлатану.

Фонтанарес. Шарлатану, ваша светлость?! Потерпите несколько дней, и вы сможете отрубить мне голову, но только не клевещите. Вы поставлены слишком высоко, стыдно вам опускаться так низко!

Дон Фрегосо. Ваша беда велика, но велика и ваша дерзость. Разве вы забыли, что барселонские судьи считают вас соучастником кражи, совершенной у Лотундиаса? Бегство вашего слуги — лучшее доказательство преступления, и тем, что вы на свободе, вы обязаны лишь заступничеству сеньоры. (Указывает на Фаустину.)

Фонтанарес. Мой слуга, ваша светлость, быть может, и грешил когда-то. Но, связав свою судьбу с моею, он очистил свою жизнь в огне моих испытаний. Клянусь честью, он невиновен. Драгоценные камни, которые у него отобрали, когда он их продавал Матиасу Махису, ему добровольно дала Мария Лотундиас, после того как я отказался принять от нее этот дар.

Фаустина. Какая гордость в несчастии! Неужели ничто его не сломит?

Сарпи. А как вы объясните чудесное воскресение вашего деда — этого лженачальника венецианского арсенала? Ведь, к сожалению, сеньора и я знаем настоящего начальника.

Фонтанарес. Это я нарядил моего слугу, чтобы он побеседовал с дон Рамоном о математике и науках. Сеньор Лотундиас вам подтвердит, что каталонский ученый и Кинола пришли к полному единомыслию.

Мониподио (Киноле). Он погиб!

Дон Рамон. Я разрешу себе сослаться на мои труды.

Фаустина. Не гневайтесь, дон Рамон. Ведь когда человек летит в пропасть, он готов всех увлечь за собой.

Лотундиас. Что за отвратительный характер!

Фонтанарес. Прежде чем умереть, сеньоры, надо высказать правду тем, кто толкнул нас в эту пропасть. (К дон Фрегосо.) Ваша светлость, король обещал мне покровительство своих слуг в Барселоне, а я нашел здесь только лютую ненависть. О великие мира сего, богачи, вы все, в чьих руках власть, почему вы обращаете ее в помеху для всякой новой мысли? Или есть божеский закон, предписывающий вам поносить и бесчестить то, чему впоследствии вы сами будете поклоняться? Будь я угодливый смиренник и льстец, я бы достиг успеха! В моем лице вы подвергли гонению все, что есть в человеке благородного: сознание собственной силы, величие труда, небесное вдохновение, подвигающее к творчеству его руку и... любовь, эту веру человека, которая возжигает в нем мужество, когда оно готово угаснуть под холодным ветром насмешек. Ах, если вы плохо творите добро, зато вы отлично творите зло! Я кончил... Вы не стоите моего гнева.