Аврора Горелика (сборник) - Аксенов Василий Павлович (библиотека книг TXT) 📗
ВОРОНЦОФФ
(накачивается яростью). Откуда ты это все знаешь, нувориш? Что будет, чего не будет, что останется, чего не останется? В каком марксизме ты это прочел? Приезжают всезнайки, отученные от Бога, и начинают нам лекции читать на краю могилы. И девушка это не ваша проходит в шинели, а наша, наша! Пусть вы превратили ее в проститутку, но она наша! Стреляй!
Два выстрела звучат одновременно. Воронцофф падает. Горелик, пошатнувшись, остается на ногах. К барьеру прыгает Олада.
Одновременно просвистывают в воздухе два ножа. На этот раз падают оба дуэлянта.
И на рощу падает мрак. Ярко освещается сцена бала. Все общество танцует свинг. Какаша выкаблучивает вокруг крутящегося в кресле-каталке Фамуса. К ней подтанцовывает Лиди.
ЛИДИ
А это правда, душка, что вы одновременно и графиня, и княгиня?
КАКАША
(словно подкошенная, падает на пол). Он убит! Вы слышали выстрелы?
ЛИДИ
Я слышала не только выстрелы, но и свист ножей.
КАКАША
Мой жених убит! И мои мужья убиты! Они все трое убиты!
Затемняется сцена бала с агонизирующей в центре Какашей. Узенький луч света начинает бродить по роще, где лежат три недвижных тела.
ВОРОНЦОФФ
Я убит.
ОЛАДА
Я тоже.
ГОРЕЛИК
Про себя пока не знаю.
ОЛАДА
Славка, у тебя зажигалка еще работает? Подожги одну березку и давайте уходить с молитвой.
ВСЕ ТРОЕ
(поют). Господи, прости и помилуй! Во имя Отца и Сына и Духа Святого прими и со святыми упокой, если можешь.
Все трое неподвижны. Над ними, как свеча, потрескивает в огне березка.
Снова ярко освещается сцена бала. Вся группа персонажей и гостей, кроме Какаши, неподвижно лежащей на сцене, словно подстреленная чайка, повернулась лицами в сторону снежной горы. Там происходит нечто трудноописуемое – какой-то комок пульсирующей разноцветной энергии стремительно движется вниз.
МИМИ
Боже мой, кто это?!
ФЭЙМОС
Разве вы не узнаете? Это движется к нам, это стремительно спускается к нам с горы не кто иной, как Бенни Манделл! Настоящий Бенни Манделл, а не тот, что здесь был, не Лжебенни. Тому, Славке Горелику, казалось, что это все он сам тут у нас закрутил или какой-нибудь его автор из «Третьей волны», но нитки были в руках у настоящего Бенни!
СОФИ.
МИМИ.
НАРД.
ЛИДИ.
МАММ.
КАКАША
(с трудом приподнимается с пола и остается на коленях).
РЕПОРТЕРЫ.
Тем временем наша массовка, как живая, так и искусственная, приветствует криками и взмахами рук приближающегося Настоящего Бенни Манделла, НБМ. И вот он является, огромный, почти парообразный, переливающийся всеми цветами спектра и за спектром, своего рода индюк, но ногами сродни медведю. Из него исходит какая-то музыка барокко, густая басовитая виола, и под нее же он как бы танцует или, вернее, выступает самовлюбленным гоголем. И напевает! Бар-там-баб-онди-онди-бра. Длинным хлыстиком он ненавязчиво, но не оставляя никаких других шансов, организовывает персонажей в немую сцену.
КАКАША
Почему обязательно так? Ведь это уже давно стало клише.
НБМ
Клям-био-буран-тиг-лон-тиг-уанти. Трам-био-шар-транти-флинти-просонти.
Под мышкой у Фэймоса звонит телефон. Несмотря на гипнотическое воздействие НБМ, банкир прикладывает свою мыльницу к уху.
ФЭЙМОС
Здравствуй, Лавр Корнилович, здравствуй, ваше высокопревосходительство! Как вы там на Папуа? Считаешь, что можно стреляться? Любой еврей древнее нашего аристократа, ты так считаешь? У них уже Иерусалим стоял, а у нас только волки бегали, я тебя правильно понял? Ну, прощай, родной, нас тут в немую сцену организовывают.
Настоящий Бенни Манделл, только что деликатно тонким хлыстиком напомнивший Фамусу о действительности, никак не может прервать свое самолюбование, чтобы не сказать самовосхищение. Он пританцовывает, поворачивается вокруг оси, притоптывает, играет ручками.
НБМ
Крошти-фрошти-драдж-молфанси, куон-тапира-мезо-прам-сим-дин.
Немая сцена уже почти организована. Все застыли в своих знаковых позах. Никто уже не открывает рта, кроме Фамуса, который, естественно, расположился рядом с Какашей. Снова звучит телефон.
ГОЛОС ПОЛКАНА
Ав! Ав! Ав! Авангард! Ку-Ку-Ку, Кукушкины острова.
ФЭЙМОС
(шепотом Какаше). Неужели и ты уже замерзла? Послушай, любовь моя, мы должны бежать, иначе сто лет не выберемся из этого барельефа. Мы найдем трупы твоего Горелика и племянников моих – твоих законных, похороним их и оплачем. А потом – свобода! Вместе!
Казалось бы, уже окаменевшая, Какаша женственным жестом поднимает волосы и завязывает их в пучок. Взъярившийся любовью Фамус выдергивает ее из немой сцены. Они убегают. НБМ, между тем поглощенный своей красотой, продолжает танцевать перед «барельефом» и напевать полюбившийся мотив Алессандро Марчелло «крошти-фрошти-драдж-молфанси, куон-тапиро-мезо-пром-сим-дин».
Появляется Слава Горелик. Раны его перевязаны его собственной разодранной рубахой. За собой он тянет неподвижные тела графа Воронцова и князя Олады. Останавливается изумленный при виде «барельефа» и пританцовывающего Настоящего Бенни Манделла.
ГОРЕЛИК
Ну вот, что и требовалось доказать – «немая сцена». Какаши нет, друзья мои мертвы, я еле жив, а вся драма перешла под хлыстик Настоящего Бенни Манделла.
