«Я слушаю, Лина…» (пьеса) - Сазанович Елена Ивановна (первая книга TXT) 📗
Лина. Или окончательно озлобится на людей. И окончательно их возненавидит. И окончательно разуверится в справедливости мира. Впрочем, Даник, мы говорим очень абстрактно о некоей шкуре неубитого медведя. Впрочем, наверное, все-таки – убитого.
Даник. Это твое последнее слово? (Он направляется к двери, там оглядывается.) Это твое последнее слово?
Лина (выдержав паузу, наигранно весело). А как же твои девочки, Даник?
Даник. Прекрасно. Они действительно глупы, как пробки. Но это не страшно. Главное – они не способны на предательство. Я в последнее время понял, что на предательство, как правило, идут слишком расчетливые и слишком умные люди. Поэтому я предпочитаю общаться с людьми попроще… Я сам буду вести это дело, Лина. И докопаюсь до истины.
Даник уходит. Появляется Олег.
Олег (кивая на дверь). А мне он понравился. Как-то легче живется, спокойнее, когда есть такие люди. Именно они вселяют надежду, что справедливость существует… Лина… Ответь, Лина… Может быть, этот Даник действительно прав? И все станет на свои места. Ведь свобода – это не обязательно, когда вне решетки…
Лина (резко). Ты хочешь сказать, что у меня ты не свободен?
Олег (с вызовом). Если хочешь – да! Это противоестественно – скрываться от людей. Скрываться от людей – это уже не свобода. Ты с тем же успехом можешь завести попугая в клетке. Но мое положение гораздо хуже. На меня никто не может даже прийти посмотреть.
Лина (не выдержав). Сопляк! (И тут же опомнившись.) Малыш… Ты просто понятия не имеешь, что такое попасть за решетку. Ты говоришь, Даник… Конечно, получается – чистый, благородный Даник. Мне же в этой пьесе уготована самая отвратительная роль. Но скажи… Скажи, кто ты для него? Кто? Молчишь! И правильно делаешь. Ты для него – никто. Просто еще один шаг к очередному доказательству своей безупречности и порядочности… Он вспомнил то дело, когда мы помогли женщине, обвиненной в убийстве мужа. Но кто была та женщина? И кто был ее муж? Прокурор? Президент? Миллионер? Он был никто! К сожалению, шанс на справедливость та женщина имела только потому, что пострадавший был человеком с улицы. И ее оправдали, потому что дело вели неплохие ребята… Но в этом случае даже мы тебя не спасем. И твой Даник ничего, ничего не решает. Ему легко играть в совестливого, потому что твоя судьба ему безразлична. А вот на прокурора ему не плевать.
Олег. Я так не думаю, Лина. Я считаю, ему не плевать на меня. И мне кажется, он спасает меня больше, чем ты. Он спасает меня от главного – от себя самого. И он прав, говоря, что это низость – скрываться. Человек должен отвечать за свои поступки. И ничего из меня не получится, если я смогу с этим жить. И уж точно я вряд ли когда-нибудь смогу сочинять. Я всю жизнь буду боятся. Мучиться. Я не смогу читать. Смотреть кино. Все мне будет напоминать о том, что я сделал. И не расплатился. И скажи, Лина, зачем мне такая жизнь? И, скажи, зачем я тебе нужен буду такой? Озлобленный, никчемный трус. Разве ты мечтала полюбить такого парня? И разве я позволю себя любить таким…
Лина. А я, малыш… Я разве могу позволить, чтобы ты оказался в тюрьме? Самое страшное – это не кошмарные ночи, холодные стены, одиночество. Самое страшное – не грязь, вонь, ругань, бессилие и постоянное унижение. Самое страшное – это то, кем ты оттуда выйдешь. Опустошенным, больным человеком. С изувеченной психикой. Человеком, которому в жизни уже не нужны будут ни музыка, ни искусство, ни любовь. И которому, поверь, будет глубоко плевать на свою совесть… И твоя судьба вряд ли станет кому-нибудь интересной. И вряд ли кто-либо примет в ней участие. Честь и честность ты посчитаешь великой роскошью. И разговоры об этом тебе покажутся пустыми и никчемными. Разглагольствованиями сытых баловней судьбы. Типа Даника. Твоя жизнь будет кончена, малыш.
Олег. Не все ли равно, Лина. Она закончится в тюрьме, за решеткой. Или на свободе. За той же решеткой. Моя жизнь в любом случае кончена. И я согласен на ее завершение по всем правилам. В любом случае, я виновен. Из-за меня погибла красивая, умная девушка. Я причинил столько боли ее близким. Я чуть не подставил Хорька. Моя мать в шоке, от того, что я якобы умер. Кто следующий на очереди, Лина?.. И потом. Может быть, самое главное – это я сам. Я уже не тот прежний инфантильный мальчик. И вряд ли смогу спокойно жить, зная, что я, как последняя сволочь, лишь спасаю свою шкуру. Которая ничего не стоит.
Лина. Малыш, твои слова можно истолковать совсем по-иному. И это тоже будет правильно. Девочку уже ничто не вернет. Филипп… Да, он страдает, но, поверь, он будет потом страдать еще больше, когда фактически невинного отправит на смерть… Да, малыш. Ты прав. Решетка в твоем положении – не самое худшее. Никто не спасет тебя от беды, если тебя захотят засудить. И, поверь мне, Филиппу никто не заменит дочь. И он будет чувствовать себя неспокойно, зная, что виновник жив. Даже если и за решеткой. Поэтому я откровенно говорю тебе о смерти. Филипп может пойти на это. Но и сам же не сможет с этим жить… Но самое главное… Ты вообще не подумал обо мне. Да, не подумал. Ты вспомнил всех. Всех, кому причинил страдания. Но ты даже не вспомнил обо мне. Что будет со мной, малыш? Нет, я не боюсь наказания. Я даже не боюсь тюрьмы. Я боюсь за тебя… Если с тобой что-нибудь случится, моя жизнь будет кончена. Поверь мне, я очень люблю тебя. И ты не имеешь права думать лишь о себе… Ты теперь несешь ответственность и за мою судьбу.
Слова Лины повисают в воздухе и воцаряется напряженная тишина. Олег садится на пол и опускает голову. Лина подходит к нему и крепко обнимает.
Лина. Мы скоро уедем, малыш. Все будет хорошо. Ты будешь свободен. Навсегда. Ты сможешь спокойно гулять со мной в парке. Мы будем таскаться по кафе и объедаться мороженым. Ты любишь мороженое?
Олег сидит неподвижно. Потом резко поднимает голову. И целует Лину.
Лина. Боже, Малыш, если бы ты знал… Если бы только знал, сколько ты мне подарил… И твои слова… Это правильно, милый, но это не вся правда… Мы уедем… Я тебе не говорила… Но, в общем, мы едем уже завтра.
Олег (вскрикивает). Завтра? Как это? Не может быть… И как мы сможем уехать?
Лина. Уже готовы паспорта… Готовы, Малыш. И мы наконец-то по-настоящему будем свободны и будем вместе.
Олег. Но как… Как ты сумела это сделать?
Лина. Ну, в общем, я обратилась к одному парню, который мне многим обязан. Не скажу, что он безукоризненно чист перед законом. Но я когда-то пожалела его больную жену и двух маленьких ребятишек, скостив срок до минимума…
Олег (улыбаясь). А что, уже издали закон о праве обращаться за помощью к преступникам?
Лина. Нет, просто я для себя издала закон о праве обращаться ко всем, кто бы смог нам помочь.
Олег (внезапно расслабившись, будто что-то для себя решив). Лина… Ты необыкновенная женщина… Неужели и впрямь, совсем скоро, уже завтра… И я смогу купить тебе наконец-то цветы… Знаешь, у меня всегда было желание подарить тебе цветы. Но я был бессилен… Какие ты больше всего любишь? Розовые или белые?
Лина. Знаешь, Филипп мне всегда дарил розовые гвоздики и белые астры… Он не знал, что я люблю синие цветы. И только полевые. И когда наступит лето, мы обязательно их отыщем, ладно?
Они обнимаются.
Олег. Странно, Лина.
Лина. Ты о чем, малыш?
Олег. Знаешь, за всю жизнь я не прочитал столько книжек, сколько у тебя за эти несколько дней. За всю жизнь я столько не думал, сколько у тебя. Я за всю жизнь столько не любил, сколько у тебя. Такое ощущение, что жизнь только на прощание может подарить столько радости… И мудрости.
