Осенняя соната - Бергман Ингмар (полные книги .TXT) 📗
Ева. Не знаю. Вина!
Шарлотта. Неискупимая?
Ева не отвечает.
Шарлотта. Неужели мы с тобой чужие? Ты не можешь обнять меня. Ева, мне страшно. Неужели ты не сможешь простить мне все, в чем я была не права? Я постараюсь, сделаю попытку измениться. Ты научишь меня, мы с тобой будем говорить долго-долго, долго и много. Но помоги мне! Я не могу выносить этого дольше, твоя ненависть так ужасна. Я ничего не понимала, была эгоистична, наивна, всего боялась. Ну хоть дотронься до меня! Ударь, если хочешь! Миленькая, помоги мне!
В этот момент тишину дома прорезает крик. Это Елена зовет свою мать. Обе женщины бросаются из комнаты в вестибюль, бегут наверх по темной лестнице. Первой прибегает Ева, но сестра отталкивает ее и тянется к матери, которая прячет голову в коленях больной женщины.
16
Шарлотта (в телефонную трубку). Это ты, Пол? Извини, что я звоню так рано. Я говорю тихо, чтобы меня не услышали. Слушай, Пол, окажи мне одну услугу. Когда придешь в контору, отправь мне телеграмму с вызовом в Париж или еще куда-нибудь – все равно куда. Я не вынесу здесь больше ни дня, но не могу просто взять и уехать, нужна причина. Придумай что-нибудь, Пол, дорогой, ты так хорошо сочиняешь сказки! Ну, все, я заканчиваю, а то будет слишком дорого. До свиданья, мой друг, спасибо тебе заранее! (Шарлотта осторожно проскальзывает в свою комнату и закрывает за собой дверь. Она не заметила слышавшей весь разговор Евы.)
17
Шарлотта (в поезде). Как я благодарна тебе, Пол, что ты согласился поехать со мной в Бретань. Я бы не вынесла сейчас одиночества. Не знаю, но, право же, там, в Биндале, я испытала что-то вроде шока. Там оказалась моя дочь Елена, совершенно неожиданно для меня, ей еще хуже, почему она не может умереть спокойно? Ты, наверно, думаешь, говорить так – жестоко? Но ты ведь хорошо знаешь меня. Я ни разу тебя не подвела, не отменила ни одного концерта. На меня можно положиться, правда?
Ева (одна). Утешение нужно искать самой, нельзя рассчитывать, что рядом окажутся люди, готовые разделить твое горе. Скорее наоборот, нужно плакать молча, чтобы никто не услышал.
Шарлотта (в поезде). Пол, послушай меня! Да не спи же ты! Критики в один голос пишут о моей щедрости. Никто не играет фортепианных концертов Шумана с большим чувством, чем я. Или Большую сонату Брамса. Я ведь щедро отдаю себя людям, я не скупая, правда? Пол, почему ты со всем соглашаешься? Тебе, наверно, лень возражать?
Ева (одна). Бедная мама, как она кинулась из дому в дорогу, она так испугалась, постарела на глазах, ее лицо стало вдруг таким маленьким и усталым, а нос покраснел от слез. Больше я ее никогда не увижу, я отпугнула ее навсегда.
Шарлотта (в поезде). Пол! Смотри, видишь, там деревня, в домах светло, люди заняты своими вечерними делами, хозяйки готовят ужин, дети учат уроки. А я, я чужая для всех, мне так хочется домой, но когда я возвращаюсь домой, понимаю, мне хотелось чего-то совсем другого.
Ева (одна). Уже темнеет, становится холодно, нужно идти домой готовить ужин Виктору и Елене. Я не могу умереть сейчас. Я боюсь самоубийства, может, бог еще прибережет меня на что-то. После он освободит меня из моей тюрьмы. Я готова.
Шарлотта (в поезде). Ты знаешь, Пол, у моей дочери Елены такие красивые глаза – совершенно ясные, чистые, у нее глаза Юсефа, если поддерживать ей голову, она может сосредоточить взгляд. Как она может жить, так мучаясь? Моя-то жизнь, можно сказать, великолепна, но вот е е? Конечно, и на меня находит иногда меланхолия, не отрицаю, но мне и тогда все-таки хорошо, я не копаюсь у себя в душе, просто живу.
Ева (вздрагивает). Ты провел пальцем по моей щеке? Ты что-то шепчешь мне на ухо? Ты со мной? Мы с тобой никогда не расстанемся, правда?
Шарлотта (улыбается). Ты очень добрый, Пол. Что бы я без тебя делала? И что бы ты делал без меня? Я ведь знаю, как тебе скучно с твоими скрипачами, как они вечно брюзжат. Чего только стоит один этот визг, когда они репетируют.
Ева. В комнате Елены горит свет. Там сейчас Виктор, он сидит и разговаривает с ней, это хорошо, он очень добрый, он объясняет ей сейчас, что мама уехала.
Сцена последняя
Виктор. Елена, я должен сказать тебе… Сегодня утром Шарлотта уехала. Мы не хотели тебя будить, ты спала очень крепко после снотворного, вчерашняя ночь, ты сама знаешь, была беспокойной. Поэтому мы решили не будить тебя.
Елена что-то говорит.
Виктор. Твоя мать передает тебе привет. Она была очень огорчена, расстроена, даже плакала.
Елена что-то говорит.
Виктор. Ева вышла из дому, она гуляет сейчас в сумерках. Она очень спокойна, чуть ли не весела, мне кажется, она рада отъезду Шарлотты.
Елена что-то говорит.
Виктор. Не знаю, Елена, дорогая. Еве так хотелось этой встречи. Она надеялась на слишком многое, а у меня не хватило сердца предостеречь ее. Потому так все и обернулось.
Елена с большим трудом говорит что-то.
Виктор. Я не понимаю, что ты говоришь.
Елена дрожит, повторяет вопрос.
Виктор. Ты говоришь, что хочешь… Что ты хочешь? Елена взволнованно повторяет то же самое.
Виктор. Попытайся сказать это спокойно, Лена, иначе, боюсь, я не пойму.
Елена начинает кричать. Ее тело сотрясают все более сильные судороги, между криками слышны обрывки речи. Она сильно кусает губы, они кровоточат, в ее глазах мольба.
Виктор. Ева! Скорее сюда! У Елены припадок! Скорее!
Елена кричит все пронзительнее, ее крик становится нечеловеческим, она яростно бьется на стуле, тот падает вместе с ней на пол. Тело Елены судорожно складывается, руки выворачиваются назад, на ее губах пена и кровь. Виктор и Ева безуспешно пытаются успокоить ее, дают лекарство, разжав сильно стиснутые зубы.
Эпилог
Виктор. Иногда я незаметно прихожу сюда и смотрю на жену. Она мучается, последние ночи были ужасными, она совсем не могла спать. Она все время твердит, что никогда не простит себе, что выгнала из дому родную мать. Если бы я мог поговорить с ней по-настоящему. Но я никак не могу избавиться от всех этих моих затертых слов, избитых фраз. Я вижу, как она мучается, и ничем не могу помочь.
Ева. Ты уходишь?
Виктор. Иду на почту, нужно получить бандероль с книгами.
Ева. Захвати, пожалуйста, это письмо!
Виктор. Хорошо. Оно – Шарлотте?
Ева. Да. Можешь прочитать его, а я загляну на минуту к Елене.
Виктор (читает). «Я поняла, я виновата перед тобой. Ты ожидала от меня нежности, а встретила одни требования. Я мучила тебя своей старой прокисшей ненавистью, которая давным-давно уже ничего не значит. Я была не права все время и прошу тебя простить мне. Елена поняла все намного глубже. Я требовала, а она давала. Она любила, а я уходила от тебя все дальше. Я понимаю теперь, что должна заботиться о тебе, что все старое ушло, что я никогда больше не отпущу и не оставлю тебя одну. Не знаю, дойдет ли это письмо, не знаю даже, прочитаешь ли ты его, может быть, уже слишком поздно. Но, несмотря ни на что, я буду надеяться: то, что я открыла для себя, – не напрасно. Ведь есть все же какая-то высшая милость. Я говорю о неслыханной возможности – заботиться друг о друге, помогать друг другу, оказывать друг другу простые знаки внимания. Ты должна понять, что я никогда больше не отпущу тебя и никогда не позволю тебе исчезнуть из моей жизни, я буду очень упрямой! И я не сдамся, даже если уже слишком поздно. Я не верю, что уже слишком поздно. Не должно быть поздно».
Форе, среда 27 июля 1977
