Психология собаки. Основы дрессировки собак - Нетесова Елена В. (читать книги без .TXT) 📗

Большинство психологических исследований собак сосредоточено на эмоциях. Эмоции — это неосознанные реакции на стимулы (раздражители). Проявляются они по-разному — в виде приступов страха, отваги, агрессии, — отражаются на сердечном ритме, на частоте дыхания. Степень активности собаки — одна форма эмоциональной реакции, эффекты, которые производят шумы, — другая; порой собаки замирают на месте, порой нет, и им требуется разное время для возвращения в нормальное состояние. В ходе одного из моих исследований, когда мы использовали препарат малуцидин, который проникает в эмбрион, я установил, что перед введением основной дозы необходимо давать небольшую, чтобы предотвратить сильное падение кровяного давления. Однако собаки так страшились этого, что замирали, и никакой предварительной дозы не требовалось, по-видимому, из-за выделения в результате испуга адреналина, препятствующего снижению давления.

Страх парализует, в крайнем страхе собака способна лишиться практически всех чувств. Охватывающий собак ужас выражается в опустошении анальных желез; этот акт можно считать симптомом предельного страха. По поводу предназначения этих желез и их остро пахнущего содержимого высказывалось много догадок. Если этот запах свой собственный, он не вызывает у собаки неприятных ощущений, но для других сильный запах выделений анальных желез настолько невыносим, что противник, побеждающий в драке, нередко прекращает бой и удаляется; короче говоря, таким образом побежденный, возможно, просит пощады. Я не в состоянии предложить иного объяснения этому акту. Всегда можно ощутить запах собаки, которая стала жертвой несчастного случая, его часто издают собаки, подверженные судорогам, которые вызывают обычно немалый страх.

Страх — сильная эмоция, превосходящая по силе другие переживания. Она, как мы видим, гораздо сильнее голода, но ей нельзя часто пользоваться при дрессировке, если мы не желаем вселить в собак робость. Можно внушать им боязнь перед последствиями определенных поступков, которая служит сдерживающим стимулом.

Постоянный страх сопровождается повышенной секрецией соляной кислоты в желудке. Это подтверждено измерениями, проделанными многими учеными на животных различных видов. Собаки не составляют исключения. Возможно, они в результате быстрее переваривают пишу, у человека же может возникнуть язва желудка.

Степень возбуждения собак можно измерить с помощью энцефалограммы, что помогает ученым лучше исследовать страх. Собаки нередко боятся незнакомых предметов, новых ситуаций. Один экспериментатор изучал 26 домашних собак, предлагая им разнообразные неподвижные и движущиеся предметы — игрушечных ящериц, черепах, мыльные пузыри. Он определял, что пугает собак, по реакции, наблюдая, как они шарахаются в сторону, убегают или поджимают хвосты. Движущиеся предметы пугали больше, но собаки быстро усваивали, что бояться нечего. А нечто новое вновь могло быть воспринято с опаской.

Некоторые собаки точно так же ведут себя с незнакомыми животными. Иногда кажется, будто очень отважные по природе собаки робеют, тогда как на самом деле хендлеры просто ошибочно истолковывают их поведение. Собаки, которые никогда не боялись других собак, припадают к земле, словно пугаются нового животного. Я много раз наблюдал это у гончих. Однажды целое семейство гончих вело себя таким образом. Чтобы преодолеть страх, достаточно было подвести молодую собаку поближе к животному, чтобы оно могло укусить ее, пусть даже за губу, и поведение собаки менялось — она смело и яростно атаковала, пытаясь убить.

Наиболее интересна храбрость овчарок, пасущих стада. Дарвин рассказывает об этом в «Путешествии на корабле «Бигль»:

«Во время пребывания в том местечке я поражался увиденному и услышанному о местных пастушьих собаках. Выезжая верхом, обычно встречаешь на расстоянии в несколько миль от жилья и людей большие отары овец, охраняемые одной-двумя собаками. Меня всегда восхищала установившаяся между ними крепкая дружба.

Метод обучения заключается в том, что щенка, очень маленького, отнимают от суки и приучают к будущим компаньонам. К малышу три-четыре раза в день приводят овцу, которую он сосет, в овечьем загоне устраивают для него выстланное шерстью гнездышко и не позволяют проводить хоть какое-то время с другими собаками или с хозяйскими детьми. После такой подготовки он не желает покидать стадо и начинает охранять овец точно так же, как другая собака охраняет хозяина. Приближаясь к отаре, забавно смотреть, как собака немедленно с лаем мчится вперед, а овцы жмутся к ней сзади, точно к старейшему из баранов. Собак этих также легко обучить пригонять отару домой в определенное время по вечерам. Пока они молоды, больше всего неприятностей доставляет их желание поиграть с овцами, ибо, увлекшись «охотой», они порой немилосердно гоняют несчастных своих подопечных.

Овчарка ежедневно приходит к дому поесть и, получив еду, немедленно убегает, словно стыдится самой себя. В таких случаях домашние собаки превращаются в настоящих тиранов, и даже последняя из них кидается и гоняется за овцами. Но в ту же минуту, как только овчарка догонит стадо, она разворачивается, принимается лаять, и тогда все домашние собаки прячутся по конурам. Целая стая голодных диких собак едва ли отважится атаковать стадо, охраняемое даже одной из таких верных овчарок. Все это представляется мне любопытным примером изменчивости собачьих чувств; и все же они, как дикие, так и мало-мальски обученные, испытывают уважение или побаиваются тех, кто, следуя своему инстинкту, держится рядом со стадом. Ибо мы не поймем, по какому принципу дикие собаки разбегаются прочь от одной-единственной с ее отарой, разве что по какому-то признаку понимают — собака рядом с овцами обретает силу, словно находится в обществе соплеменников.

Ф. Кювье установил, что все животные, которые легко приручаются, считают человека членом своего общества. В вышеупомянутом случае овчарка возводит овец в ранг себе подобных и черпает отсюда отвагу; а дикие собаки, даже зная, что отдельная овца — не собака и вполне годится в пищу, частично разделяют этот взгляд, видя их в отаре во главе с овчаркой».

Выдержка не только приобретается в ходе обучения, у некоторых собак это определенно врожденная черта. Хорошим примером терпеливости может послужить пес Билл, помесь бладхаунда с бультерьером. Билл обычно ухаживал вместе со мной за больными собаками. Он зализывал язвочки на ушах, раны, до которых сами собаки не могли дотянуться, и всегда заставлял больного вставать и выдерживать процедуры. Он получал больше трепок от прочих собак, чем любой другой когда-либо принадлежавший мне пес. Однажды в загон к Биллу поместили крупного черно-подпалого кунхаунда. Выжлец попытался взять над Биллом верх и вроде бы преуспел, а мы, хорошо знавшие Билла, удивлялись, почему он так терпелив с забиякой. Три дня он получал трепки. На четвертое утро мы обнаружили, что большая гончая представляет собой жалкое подобие прежнего гордеца. Он свернулся в клубочек в углу, закрыв глаза. Загон был красным от крови. Однако Билл размахивал хвостом, и по всем признакам, за исключением разорванного уха, можно было судить, что он превосходно провел ночь.

В ходе нескольких экспериментов ученые исследовали последствия фрустрации у собак. На подопытных животных надевали шлейки и сажали на привязь. Испытывая фрустрацию, они пытались сорвать их, грызли, трепали или набрасывались на любые другие предметы, подвернувшиеся на пути. Подобная жажда разрушения представляла собой реакцию на фрустрацию. Собаки получали стимул, но не имели возможности реагировать на него, как обычно. Попытавшись, они ничего не могли сделать и переживали разочарование.

Мало кто из владельцев собак, особенно крупных и недисциплинированных, понимает, какое значение имеет для них фрустрация. Поставьте любую собаку в ситуацию, когда ей чего-то ужасно хочется, но нельзя получить, и она впадет либо в апатию, либо в агрессию. Гунтеры могут многое рассказать вам о поведении своих собак, которых оставляют запертыми в автомобиле, беря на охоту других. Хозяин собирается вернуться и поменять собак, но, подойдя к автомобилю, видит, что внутри все изодрано. У меня как-то появился новый гончак, который вроде бы не слишком расстраивался, когда его оставляли. Однако выяснилось, что это не так, — он изодрал всю обивку в клочья, и нам по дороге домой пришлось сидеть на голых железных пружинах.