Введение в когитологию: учебное пособие - Фефилов Александр Иванович (книги TXT) 📗
2. Мир организован по бинарному принципу противоположных начал.
Аристотель видит причину изменения сущностей в противоположности их «начал». Начала организованы по бинарному принципу, т. е. по принципу противопоставления и противоборства, ср. предел – беспредельное, правое – левое, единственное – множественное, мужское – женское, белое – черное и др.
Мы видим, однако, что по бинарному принципу организованы многие языковые категории, т. к. в них опосредованно отражается архаичное миропонимание. Противопоставление фиксируется между категориальными значениями в рамках одной и той же категории, ср. совершенный вид – несовершенный вид; определенность – неопределенность; единственное число – множественное число и др.
3. Вещи возникают в результате соединения и разъединения.
Логика возникновения вещей, которую Аристотель объясняет как отношение «соединения» и «разъединения», вполне приемлема для объяснения образования вербальных единиц в языковой системе. Сложные словообразовательные конструкции образуются путем соединения более простых элементов – морфем, ср. каменотес, самооборона. Отдельные простые слова во многих случаях являются продуктом распада речевых единиц – предложений и словосочетаний, ср. жилой дом – дом; входная дверь – дверь, военный человек – военный. Автор «Краткой сравнительной грамматики индоевропейских языков» (1904) Карл Бругман выдвинул в отношении данной проблемы гипотезу о том, что человеческая речь первоначально осуществлялась в форме предложений, а отдельные слова – это явление более позднего развития языка, и что слова представляют собой продукт усечения предложений.
4. Языковые средства используются в определениях сути вещей. Определение – это высказывание, в котором дается знание о существовании вещей.
Аристотель неоднократно обращался к описанию природы и роли определений, ср.: «Определением будет обозначение сути (logos) через слово». «Всякое изучение происходит через предварительное знание…, через определения». «То, что входит в определение, разъясняющее каждую вещь, также есть части целого». «Всякую вещь можно обозначить не только ее собственным определением, но и определением чего-то иного». «Определение касается общего и формы». «Определение – это речь, объясняющая, почему вещь есть». «Всякое знание опирается на определения». «Тот, кто дает определение не через предшествующее и более известное, не определяет».
На основании данных положений можно более точно представить роль слова в процессе познания и объяснения. Слово именует суть вещи, которая раскрывается посредством других слов, участвующих в определении этой сути. Только посредством слова многословное, многосоставное определение соотносится с определяемой вещью – с ее сущностью и формой. Функция определения состоит в разъяснении знания о вещи. Поскольку всякое определение, чтобы быть понятным, опирается на известные знания, новое знание может быть представлено через известное знание. Это возможно благодаря использованию множества разных определений для одной и той же вещи, причем «несобственных».
Определение выступает в качестве меры определяемого. При этом «мера всегда однородна с измеряемым». Если эту аристотелевскую аналогию применить к отношению сознания и действительности, абстрагируясь от того, что «человек есть мера всех вещей» (Протогор)], то можно предположить, что «однородными» должны быть, с одной стороны, признаки, заключенные в вещи или свойства вещи, проявляющиеся в ее внешних связях, и, с другой стороны, представления этих признаков и свойств в сознании. В противном случае нарушится поступательное движение познания от известного к неизвестному.
Если исходить из того, что языковые знаки обозначают не предметы действительности, а их понятийные образы, то соотношение мыслительных понятий и языковых значений должно быть также однородно или тождественно в большей или меньшей степени. Иначе не реализуется пояснительная сила речевого высказывания, когда одно слово объясняется с помощью другого слова или совокупности нескольких слов, объединенных в речевую конструкцию.
5. Отношения тождества между двумя вещами строятся на основании родовых и видовых признаков. Тождество не исключает различия, хотя в основе его лежит сходство, или подобие.
Говоря о тождестве, Аристотель дает одну важную его характеристику, а именно, наличие единых, общих признаков в компонентах, вступающих в данное отношение, ср.: «Мы познаем все вещи постольку, поскольку у них имеется что-то единое и тождественное и поскольку им присуще нечто общее». Под общностью понимается то, что объединяет все вещи, ср.: «Единичным мы называем именно то, что одно по числу, а общим – то, что сказывается о единичных вещах».
Можно конкретизировать мысль философа: в единичном «сказывается» принадлежность понятий к единой логико-мыслительной категории, ср. василек – это предмет… (субстанциальность как признак рода); василек – это растение… (субстанциальность как признак вида); василек – это сорняк… (субстанциальность как признак подвида).
Аристотель высказывает мнение, что вещи обнаруживают единство не только по роду или по виду, но и по аналогии, т. е. по соотношению. Иными словами, две вещи вступают в отношение тождества благодаря своим, каким-то подобным признакам. Однако Аристотель предлагает все же отличать сходное от тождественного, ср.: «Сходным называется то, что испытывает совершенно одно и то же, а также то, что испытывает больше одинаковое, чем разное, равно и то, что имеет одинаковое качество». «Вещи называются сходными, когда у них больше тождественных свойств, нежели различных».
Отношение тождества всегда бинарно: либо в отношение тождества вступают две вещи, либо вещь оказывается тождественной самой себе, ср.: «Тождество есть некоторого рода единство бытия либо вещей числом более чем одна, либо одной, когда ее рассматривают как нечто большее, чем одна (например, когда о ней говорят, что она тождественна самой себе, ибо в этом случае ее рассматривают как две».
Давно замечено, что любое определение строится на тождестве, определяемое и определяющее должны иметь сходные признаки. Однако определяющее шире, чем определяемое, оно еще к тому же и дополнение, ср. А=А (а1). Согласно Аристотелю, «тот, кто дает определение, должен, установив род, прибавить видовое отличие, ведь, прежде всего род, надо полагать, больше всего означает в определении сущность определяемого». Если принять во внимание аристотелевское толкование тождества как отношения, строящегося на аналогии, станет очевидным, что такие отношения как ‘новое и старое’, ‘предшествующее и последующее’, ‘неизвестное и известное’ основываются исключительно на тождестве. Ср.: «Так как определение дается ради познания того, о чем речь, познаем же мы не на основании первого попавшегося, а из предшествующего и более известного, совершенно так же, как в доказательствах (ведь именно так происходит всякое обучение и учение), то очевидно, что тот, кто дает определение не через предшествующее и более известное, не определяет».
Данные положения наводят на следующие мысли. Тавтологичны в известной степени и следующие реляции: вопрос – ответ, значение – понятие; слово – предложение. Антропоморфное отношение человека к окружающей действительности также характеризуется тождеством. Человек смотрит на мир через антропоцентрические линзы.
Единство тождественных явлений в языке обеспечивает языковая категория, благодаря которой вербальные единицы классифицируют, или каталогизируют мыслительные понятия, а также организуют их в определенные последовательные цепочки – речевые отношения. Ср. категория существительного: (1) одушевленные (человек, зверь, птица); (2) неодушевленные (камень, дерево, колесо); единственное число (человек, камень), множественное число (люди, камни), а также: Человек идет. Птица летит, где присутствует согласованность имени и глагола по признаку единственного числа, или: Человек шел. Птица летела, где имя и глагол согласуются не только по числу, но и по признаку мужского и соответственно женского рода.
