Первый и последний. Немецкие истребители на западном фронте 1941-1945 - Галланд Адольф "Dolfo, Keffer" (книги бесплатно .txt) 📗
"Большой удар" планировался тщательным образом, учитывались самые незначительные детали. В Тройбрицен, место расположения 1-го истребительного корпуса, были созваны вместе все командующие и командиры частей для подготовки, в ходе которой четыре или пять раз проводились различные действия, осуществлялись подготовительные полеты во всех разновидностях. При этом единодушно пришли к общему мнению, что в ходе планируемой операции необходимо добиться следующего:
1. В первом вылете по крайней мере 2000 истребителей в составе 11 боевых соединений 1-го истребительного корпуса должны были вступить в сражение с приближающимися соединениями бомбардировщиков.
2. Во время полета и возвращения неприятеля другие 150 истребителей должны были быть посланы командованием люфтваффе на перехват.
3. Во второй половине операции с неприятелем должны были встретиться другие 500 истребителей.
4. Около 100 ночных истребителей должны были прикрывать границы Швеции и Швейцарии с целью перехвата поврежденных или отбившихся бомбардировщиков.
5. Планировалось сбить в общем примерно 400—500 четырехмоторных бомбардировщиков; наши потери должны были составить около 400 самолетов и 100—150 летчиков.
Это сражение должно было стать самым большим и решающим в ходе воздушной войны. К 12 ноября 1944 года истребительная авиация в целом была готова к бою, в состав 18 истребительных групп входило 3700 самолетов и столько же летчиков, такими силами люфтваффе никогда не обладали. И более чем 3000 из них находились в ожидании "большого удара".
Теперь дело было только за хорошей погодой, поскольку благоприятная погода была одним из существенных элементов этой массовой акции. Было нелегко удерживать от схваток истребителей, бездействовавших перед лицом воздушных армад, которые ежедневно сбрасывали огромное количество бомб, но в противовес моему предыдущему опыту ведущие летчики держались спокойно и не настаивали на напрасном и бессмысленном навязывании боя.
В эти дни противник начал ощущать сильный военный потенциал немецкой истребительной авиации, однако основной целью этих военных приготовлений была подготовка частей для "большого удара".
В середине ноября я получил вызвавший у меня тревогу приказ, последствия которого в целом я не мог предвидеть. Резервы истребителей надо было подготовить к боям на Западном фронте, где намечалось огромное сражение. Это было просто немыслимо! Вся подготовка в целом ориентировалась на оборону рейха. Всех новичков следовало бы подготовить к совершенно отличающимся фронтовым условиям однако нехватка горючего делала это невозможным. Учитывая сложившуюся ситуацию, было бы просто безответственно растратить накопленные нами запасы горючего для "большого удара" на подготовку летчиков к фронту. Даже более того, внутренняя структура частей, тактика, сами вооружение и снаряжение — все было приспособлено для одной цели, для обороны рейха. Провести переподготовку и перестройку в течение двух недель, как приказано, было совершенно невозможно. Опыт и уровень летной подготовки командиров и летчиков этих частей можно было считать приемлемым для зашиты рейха, но для боев на фронте он никуда не годился. Кроме того, сейчас все полки без исключения состояли из 70 самолетов, а потому их численность была слишком велика для прифронтовых аэродромов.
20 ноября был получен приказ о переброске сил на запал, вопреки всем моим сомнениям и возражениям. В рейхе оставались только 300-я и 301-я группы истребителей Мне необходимо признать, что даже теперь, когда я принимал участие в обсуждении вопроса о мобилизации истребителей на западе, мне и в голову не приходило, что все эти приготовления велись ради нашего собственного контрнаступления. Вплоть до последнего момента меня держали в неведении, и только за несколько дней до начала нашего наступления в Арденнах проинформировали об этом. Только сейчас я вдруг осознал, что с самого начала верховное командование подразумевало нечто иное под "большим ударом".
Из разговора Гитлера с Йодлем ясно, что намерение опять перейти в наступление на западе существовало уже в конце июля. 11 октября Гитлер ознакомился с оперативным планом, разработанным Генеральным штабом, и в принципе одобрил его. С самого начала он гарантировал обеспечение сильной истребительной поддержки для армии, ориентируясь на предпосылки, которых не было в наличии.
К тому времени подготовка продвинулась настолько далеко вперед, что ее вряд ли можно было видоизменить без видимого ущерба, а мое влияние среди высшего командования упало настолько низко, что любая такая попытка в любом случае была бы явно безнадежной. В этот период времени меня терпели просто потому, что не знали, кто же будет моим преемником. Третье и последнее резервное соединение должно было стать моей последней главной задачей в качестве командующего истребительной авиацией. Резерв был готов, теперь его забирали у меня.
Наступил момент, когда дальнейшее продолжение борьбы утратило для меня всякий смысл...
Именно теперь, когда Красная армия была готова открыть ворота на запад, у германского руководства не должно было быть никакой иной цели, кроме как бросить все имевшиеся силы против этого противника. Если бы вместо Арденн немецкие дивизии были посланы на восток, то, вероятно, еще имелась бы возможность задержать поток советских войск. Ведь если для намеченной задачи по захвату превосходства в воздухе над рейхом уже как бы не следовало применять нашу истребительную авиацию, силой около 4000 самолетов, то все равно такие силы можно было использовать в целях содействия армии в последнем крупном сражении войны. И с помощью истребительной авиации добиться совершенно иных результатов в борьбе с врагом на востоке, нежели на западе. Сегодня эго общепризнанный факт, что немецкое наступление на западе укрепило позиции Кремля против западных союзников в судьбоносных решениях, принятых на Ялтинской конференции.
В конце января союзники ценой тяжелых усилий вернули назад всю территорию, которая была утеряна в ходе нашего наступления в Арденнах. В феврале второе немецкое наступление севернее и южнее Страсбурга было также отражено. Однако на востоке 12 января разразилась целая буря, пять советских армий пересекли немецкие границы.
Свой смертельный удар люфтваффе получили в ходе наступления в Арденнах. В незнакомых условиях, при недостаточном уровне боевой подготовки наше численное преимущество не сказалось должным образом. Наши силы постепенно сокращались во время переброски, на аэродромах и в больших воздушных сражениях, особенно под Рождество, пока наконец не были полностью уничтожены. Операция "Аэродромная плита" стала завершением этой трагедии. Рано утром 1 января 1945 года в воздух поднялись все самолеты, включая даже некоторые соединения ночных истребителей и бомбардировщиков. Ими было предпринято массированное нападение с низкой высоты на аэродромы союзников на севере Франции, Бельгии и Голландии с целью парализовать одним ударом неприятельские силы. При хорошей погоде столь крупномасштабное нападение необходимо было предпринимать соответственно чуть раньше. Согласно военным сводкам, было уничтожено около 400 самолетов союзников, однако противник оказался в состоянии возместить свои потери гораздо раньше, чем это могли сделать мы, так что в этом жестоком сражении был принесен в жертву наш последний резерв. Из-за страшного заградительного зенитного огня, который велся с атакуемых аэродромов, из-за аэростатного заграждения против "Фау", а также в результате действий неприятельских истребителей и нехватки у нас топлива, наши потери составили в целом около 300 летчиков-истребителей, включая 59 ведущих командиров.
Только благодаря радикальной перестройке и роспуску некоторых соединений еще можно было сохранить то, что оставалось. Но эта задача уже возлагалась на плечи моего преемника!
КАКИЕ У НАС БЫЛИ ВОЗМОЖНОСТИ!
Было тяжело и больно, когда в январе 1945 года меня сместили с должности командующего истребительной авиацией. Тем не менее, если бросить взгляд в прошлое и осмыслить его в свете последующих событий, то я даже доволен, что меня сместили и отстранили, поскольку само командование придерживалось военной концепции, противоположной моей, в особенности когда речь шла о воздушных методах веления войны. Да, я был рад, что снова могу вступить в ряды миллионов немецких солдат, которые даже при безнадежном положении дел на фронте по-прежнему выполняли свой долг, не забивая себе понапрасну голову ни военными, ни экономическими соображениями. Как только я оказался на фронте, в гуще сражения, эта мысль служила для меня огромным утешением, мне уже было не до того, каким бы безнадежным ни было положение дел.
