Оружие Победы - Славин Станислав Николаевич (лучшие бесплатные книги .TXT) 📗
Но главным оказалось все же другое. Как писал нарком ВМФ СССР в 1939–1946 годах Н.Г. Кузнецов, этот крейсер «являлся своего рода прототипом тех новых, крупных, советских кораблей, которые должны были закладываться в будущем».
А для «Красного Кавказа» Великая Отечественная началась в 1 ч 54 мин 22 июня 1941 года, когда по сигналу главной базы флота капитан 2-го ранга А.М. Гущин объявил на крейсере боевую тревогу. На следующий день «Красный Кавказ», «Червона Украина», старый крейсер «Коминтерн» и 4 эсминца выставили оборонительное минное заграждение у Севастополя. A 11 октября заговорил и главный калибр «Красного Кавказа» — крейсер обстрелял скопления живой силы и техники противника под Одессой.
Еще спустя десять дней «Красный Кавказ» — флагман десантного отряда — высадил батальон морских пехотинцев под Григорьевкой, а потом, до конца года, вместе с другими крейсерами и эсминцами сопровождал транспорты, перевозящие подкрепления и военные грузы в Севастополь. Кроме того, его батареи периодически вели огонь по позициям немцев, подавляя их артиллерию. Использовался крейсер и для эвакуации из Одессы и Севастополя на Большую землю раненых бойцов и мирных жителей.
Так, 3 декабря «Красный Кавказ» поставил своеобразный рекорд, приняв ночью всего за полтора часа 1000 бойцов, 15 вагонов боеприпасов и 10 вагонов с продовольствием для Севастополя. А на обратном пути он эвакуировал 600 тяжело раненных защитников города.
Малый охотник МО-4.
Перед самым Новым годом корабли Черноморского флота высадили десант в районе Феодосии. При этом «Красный Кавказ», преодолевая семибалльный ветер, под непрерывным огнем врага ошвартовался у феодосийского мола, высадив около 2000 десантников. Пока палубная команда выгружала пушки и армейские автомашины, комендоры вели огонь по нацистам прямой наводкой.
«В бинокль видно, как по улице, освещенной горящими зданиями, ползет танковая колонна. На ходу танки открывают огонь, — вспоминал один из непосредственных участников тех событий А.М. Гущин. — Но едва успели они сделать по несколько выстрелов, как их накрыли снаряды нашего главного калибра…».
Утром «Красный Кавказ» и «Красный Крым» обстреляли еще и вражеские береговые батареи. А потом ушли в Новороссийск. Там капитан 2-го ранга А. М. Гущин получил приказ срочно доставить в Феодосию подкрепления.
Поврежденный крейсер (в него попало 13 снарядов и 7 мин) вновь вышел в штормовое море, где бушевал восьмибалльный шторм, и утром 4 января 1942 года ошвартовался в Феодосии. Пушки и автомобили, стоявшие на верхней палубе, обледенели, их пришлось буквально вырубать, поэтому выгрузка техники затянулась.
А тут еще нагрянула вражеская авиация. Четыре бомбы, взорвавшиеся рядом с крейсером, нанесли ему новые, более тяжелые повреждения — корабль настолько осел на корму, что вода подступила к 4-й башне. И в таком состоянии моряки привели свой корабль сначала в Новороссийск, а потом в Поти.
За эти подвиги 3 апреля 1942 года корабль и его команда были удостоены гвардейского звания. Спустя два месяца поднял гвардейский флаг и «Красный Крым».
…Ремонт «Красного Кавказа», рассчитанный на 10 месяцев, корабелы и моряки завершили досрочно [31]. Заодно усилили зенитное вооружение корабля двумя 100-мм «сотками», снятыми с погибшей в Севастополе «Червоной Украины». И в августе 1942 года крейсер вновь участвовал в военных перевозках, поддерживал огнем десантников в Новороссийской операции. Только 23 мая 1944 года крейсер отдал якорь на своей старой стоянке в Севастополе.
Корабль-ветеран продолжал службу и после войны. Правда, в новом качестве — в 1947 году он стал учебным, а спустя еще два года опытовым кораблем. Лишь через 36 лет после закладки на стапеле «Красный Кавказ» был окончательно исключен из списков.
В 1950 году крейсер последний раз послужил ВМФ — в качестве плавучей мишени, на которой была проверена эффективность оружия, созданного советскими конструкторами для океанского ракетоносного флота.
Эсминцы. Балтийский флот, подобно черноморскому, тоже мог бы активнее участвовать в боевых операциях, если бы… Кризис начал назревать еще в финскую войну, которая оказалась для нас на удивление неудачной и кровавой. Задуманный стремительный бросок на Хельсинки не получился. Дивизии, которые были посланы в центр советско-финской границы, чтобы зайти в тыл «линии Маннергейма», одна за другой попадали в окружение и гибли. Армия, наступавшая непосредственно на «линию Маннергейма», с большими потерями дошла до основной линии укреплений и остановилась, собираясь с силами. А когда наконец состоялся генеральный штурм и «линия Маннергейма» была прорвана — потери оказались столько колоссальны, что немецкое командование, внимательно наблюдавшее за ходом кампании, решительно пересмотрело свою оценку Красной Армии. Естественно, не в нашу пользу.
А ведь страшных потерь в Советско-финляндской войне могло и не быть, события могли развиваться совершенно иначе. Балтийский флот был во много раз активнее финского и его было достаточно, чтобы провести десантную операцию в любой точке Финского залива.
Однако десант высажен так и не был. Почему? А все дело в том, что операция задумывалась нашими стратегами, как зимняя — для облегчения действий армии на сухопутном фронте, когда замерзнут все болота и прочие водные преграды на Карельском перешейке. Да и вообще всю операцию намечалось начать и завершить силами одного Ленинградского военного округа.
Однако на деле все получилось, как известно, совершенно иначе. Недооценка противника обернулась настолько серьезными потерями для победителей, что эту победу трудно назвать иначе чем пирровой…
По уроков из нее извлечено не было. Не захотели, Или уж не успели…
Во всяком случае, когда началась действительно серьезная война, выяснилось, что Балтийский флот в море выйти так толком и не смог. Отчасти, возможно, это произошло потому, что в его составе не оказалось новых современных кораблей, в частности эсминцев.
А ведь их начали строить. Под общим руководством уже известного нам Никитина в 1933 году конструкторский коллектив, разрабатывавший новые эсминцы, возглавил В.Л. Бжезинский. Проектировщики прибегли к помощи итальянской фирмы «Аксальдо». Именно этой фирмой в 1928–1932 годах была построена серия весьма нестандартно задуманных кораблей класса «Дардо». Модификацией этого типа стали заложенные в 1931 году 4 увеличенных эсминца серии «Маэстрале». Привезенный делегацией во главе с Никитиным комплект чертежей «Маэстрале» и послужил основой будущего «проекта 7».
Первые эсминцы предполагалось заложить в 1935 году, а всю серию (в 53 единицы) сдать в 1937–1938 годах. Само по себе освоение столь крупной серии было для нашей промышленности весьма трудной задачей. Да тут еще в 1937 году по всей программе строительства эсминцев был нанесен страшнейший удар.
Все началось с того, что в море случайно подорвался на дрейфующей мине, оставшейся со времен Первой мировой войны, английский эскадренный миноносец «Хантер». От взрыва мгновенно вышла из строя главная энергетическая установка корабля, и корабль потерял ход. А все потому, что эсминец имел линейную схему, при которой сначала располагаются все котельные отделения, а за ними — турбинное. Между тем в мире существует еще другая, эшелонная схема, когда турбинные и котельные отделения разбиты на две самостоятельные группы.
После этого случая в мировом судостроении началась кампания против линейного расположения котельно-турбинной установки. Кораблестроители многих стран начали пересматривать свои взгляды на обеспечение живучести боевых судов. В принципе это был чисто теоретический спор, поскольку обе схемы имели свои недостатки и преимущества. И как показал опыт уже Второй мировой войны, потери среди кораблей обеих групп оказались одинаковыми.
