Культура на службе вермахта - Пленков Олег Юрьевич (бесплатные серии книг .TXT) 📗
Один из самых известных теоретиков немецкого экспансионизма Пауль Рорбах не раз указывал, что на католиков нельзя до конца полагаться: «к сожалению, половина немцев принадлежит к католической церкви, которая не может быть национальной, а только римской» {670}. На самом деле, со времен «культуркампфа» Бисмарка со стороны немецкого протестантского государства сохранялась определенная дистанция по отношению к католикам. Несмотря на то что в 1918 г. католическая церковь добилась независимости и освободилась от препон, которые ограждали ее деятельность в протестантском государстве, несмотря на то что католические профсоюзы и крестьяне католического юго-запада Германии выступили в поддержку республики, католический патронат Рейна и Силезии и влиятельные католические иерархи (например, мюнхенский кардинал Михаэль Фаульхабер) встали, как и большая часть протестантского патроната, в оппозицию к Веймарской республике.
Однако летом 1934 г. СД передавала, что католические епископы продолжали, как и до 1933 г., критически относиться к нацистскому режиму и его идеологии — в это конкордат никаких изменений не внес. Наиболее резко католические священники высказывались о расовом учении, несовместимым с христианством {671}.
С другой стороны, не следует забывать, что именно активисты католической партии Центра монсеньер Людвиг Каас и Франц фон Папен оказали поддержку Гитлеру (хотя и недооценив всех последствий), а 23 марта 1933 г. именно голоса партии Центра обеспечили в рейхстаге утверждение «Закона о чрезвычайных полномочиях», который развязал руки Гитлеру. Также можно вспомнить, что были католические теологи (например, тюбингенский ученый-догматик Карл Адам), которые пытались построить теологический мост между национал-социализмом и католицизмом; при помощи нацистов они хотели осуществить реформу церкви, отвергая, впрочем, антисемитизм {672}.
То, что немецкие католики в целом раньше и острее, чем протестанты, отреагировали на нацизм, было обусловлено догматической замкнутостью католиков на Ватикан и организационными структурами католической церкви и католической партии Центра во главе с прелатом Каасом. Все католические епископы были едины в своем неприятии расового учения. Историки также отмечали, что борьба нацистов против католической церкви более обострялась неприятием «традиционалистской» ментальности населения {673}, чем собственно атеизмом нацистов. Острые противоречия между католиками и нацистами отмечались, — не говоря уже о расизме, — в культурной и школьной политике; в 1930 г. католикам было запрещено вступать в НСДАП, а генеральный викарий Майнца грозил вступившим экскоммуникацией: «как только католик станет членом нацистской партии, он не будет допускаться к таинству причастия» {674}. Это правило, однако, в 1931 г. было отменено, да и Гитлер со своими ближайшими помощниками до 1945 г. формально так и остались в церкви. В принципе, руководство партии Центра во главе с Каасом считало нужным сотрудничество с нацистами во имя борьбы с большевизмом.
После 30 января 1933 г. быстро нарастало воодушевление немецких католиков энергией новых властей, и уже 28 марта 1933 г. католический епископат приветствовал новое государство: единый фронт католических иерархов против национал-социализма превратился в свою противоположность. Гитлера же беспокоила связь католической церкви и «политического католицизма», поэтому он уже 14 июля 1933 г. на заседании правительства заявил о необходимости и желательности заключения имперского конкордата, которого католики жаждали так же, как протестанты — единой национальной церкви. Католические приверженцы нацистского рейха из бюргерской среды еще 3 апреля 1933 г. создали Союз католических немцев «Крест и орел» (с октября — «Рабочее содружество немцев-католиков»), ставившее своей задачей наведение мостов между нацистами и католической церковью. Активистом этой организации был экс-канцлер Франц Папен, собственно, и ведший с Ватиканом переговоры о конкордате {675}. Гитлера привлекала идея конкордата: он стремился вывести из игры «политический католицизм» (к тому же он терпеть не мог Пия XII {676}) и ограничить его влияние чисто религиозными вопросами. Политический инстинкт и на этот раз не подвел фюрера: в конкордате провозглашалась клятва верности католической церкви новой Германии, говорилось об уважении к конституционно образованному правительству и о необходимости воспитания клира в духе этого уважения; католическая церковь обещала свою поддержку нацистскому режиму (в случае соблюдения с его стороны конституционных норм). Церковь оговаривала себе право на свободное отправление религиозных служб, на деятельность религиозных институтов, право на самостоятельное решение внутрицерковных проблем, на содержание собственных школ, дошкольных учреждений и высших учебных заведений. В соответствии с конкордатом, нацистский режим гарантировал свободу совести, защиту католических организаций, сохранение исповедальных школ, право на распространение пасторских посланий — все эти гарантии казались значительной победой только противникам фюрера, сам он их всерьез не воспринимал. Немцы это чувствовали — в Берлине ходил следующий анекдот об официальном визите Геринга в Рим после подписания конкордата: по прибытии в Ватикан Геринг телеграфировал Гитлеру: «неограниченные полномочия превышены. Рим горит (по аналогии с пожаром рейхстага. — О. П.). Папа в тюрьме. Тиара мне к лицу. Ваш Святой отец» {677}.
Конкордат был подписан 20 июля 1933 г.; он до сих пор действует на территории Германии. Этот документ должен был умиротворить «политический католицизм» в Германии, и его встретили с воодушевлением, так как в Веймарской республике заключение конкордата встретило сильное противодействие в рейхстаге. Подписание конкордата и, таким образом, нейтрализация католической церкви стало самым значительным достижением Гитлера. Однако между католической церковью и нацистским режимом довольно быстро наступило охлаждение: нацисты начали систематически притеснять католиков во всех сферах (за пределами собственно религиозной) деятельности — в молодежном движении, в профсоюзах, в вопросах о свободе католической прессы и в деятельности светской «католической акции». Католицизм — наряду с «интернациональным еврейством» и марксизмом — считался в нацистской идеологии одним из главных мировоззренческих врагов «нордической германской расы». Примечательно, что за весь период существования Третьего Рейха в гестапо и СД — наряду с отделами, занимавшимися марксизмом и «еврейством» — существовал отдел «политический католицизм», считавшийся одним из самых значительных. Протестантство такой чести не было удостоено: на сотни католических священников, много лет проведших в концлагерях, приходилось несколько протестантских пасторов, которых иногда арестовывали нацисты. При этом надо отметить, что растущее давление на католиков, преследование священников, закрытие католических школ и конфискации имущества католических монастырей натолкнулось на малозначительную критику и сопротивление консервативных элементов немецкого государственного аппарата {678}.
То, что Гитлер и не помышлял придерживаться пунктов конкордата, обнаружилось довольно скоро: 27 февраля 1934 г. закон признал 7 католических праздничных дней, из которых 5 вскоре было отменено или перенесено на ближайшие выходные {679}. После заключения конкордата нацисты получили возможность рассматривать любое недоброжелательное или негативное высказывание церкви как «противоречащее конкордату»; католическую церковь постоянно держали под прессом этих обвинений, и возможности католической оппозиции были существенно ограничены. Хотя 17 августа 1934 г. в «гамбургской речи» Гитлер подчеркнул значение христианства как фундамента морали и нравственности в Германии, {680} на деле постоянно имели место грубые нарушения конкордата. Однако епископы, поддерживаемые нунцием, продолжали сотрудничать с режимом — входить в открытую конфронтацию с режимом было крайне опасно. Такие попытки, однако, предпринимались: в феврале 1934 г. «Миф XX века» Розенберга был внесен в папский индекс запрещенных книг.
