Первый и последний. Немецкие истребители на западном фронте 1941-1945 - Галланд Адольф "Dolfo, Keffer" (книги бесплатно .txt) 📗
Вместе с моими товарищами по итальянскому приключению мне было приказано в начале 1934 года снова явиться в Берлин. Там нас было более семидесяти летчиков, причем сорок три человека припарковали свои автомашины перед зданием министерства. Здесь перед нами поставили судьбоносный вопрос: «Хотите ли вы быть в списке офицерского состава действительной службы?». Ведь принять такое решение было совсем нелегко, если учесть, что большинство из нас уже находились на безопасной, хорошо оплачиваемой работе в авиации. Это значило бы резко изменить свое положение и начать все снова — с предварительной военной службы в качестве новобранцев и уж только потом в военной академии. Горькую пилюлю нам подсластили обещанием, что наш летный опыт, возможно, предоставит нам более высокое положение и превосходство в звании. Однако мы все прекрасно понимали что наши шансы в гражданской авиации не шли ни в какое сравнение с шансами бывших на подъеме люфтваффе.
И уже 15 февраля я в числе семидесяти пяти несчастных прошел мимо будки часового в главных воротах гренадерских казарм 10-го пехотного полка в Дрездене. Этот полк взял нас на свое попечение, однако оказанный нам прием никак нельзя было назвать дружелюбным. Наш возраст и положение нисколько не соответствовали статусу призывников или новобранцев. Мы были старше по возрасту, нам было около 22 лет — я был самым юным, причем обращаться с нами следовало с должным уважением. Некоторые к тому же обзавелись заметным брюшком, признаком их социального положения и благосостояния, они даже утверждали, что лишний жирок стоил им немало денег. По пути к казармам сержант произнес с ухмылкой, что он безусловно поможет нам сбросить вес вдвое, причем очень быстро. На плацу нас обучали атаковать бегом.
Вполне понятно, почему в армии к нам питали определенную враждебность. Поскольку нам недолго предстояло гостить у пехоты, многие сержанты испытывали безнадежное честолюбивое желание преподать нам как можно более суровый урок, до того как мы их покинем. В полку из нас было сформировано отдельное специальное подразделение которому дали прозвище «спортивная шайка».
После трехмесячной подготовки в качестве призывников нас направили в пехотное училище в Дрезден. Здесь, в виде продолжения к общевойсковой, добавилась офицерская подготовка: с нами проводили инструктаж по воздушной тактике. Современных тактических средств касались мало. Сама тактика основывалась исключительно на опыте Первой мировой войны, в которой воздушные силы рассматривались как продолжение собственно армии и к ним относились как к вспомогательному роду войск. Здесь дал себя знать огромный вакуум, просуществовавший в сфере военной авиации Германии в период с 1918-го по 1933 год.
Инцидент с Рэмом в июне 1934 года почти не вызвал ответной реакции в армии. В офицерской среде циркулировали самые различные слухи, но в целом всем это казалось внутрипартийным событием, а поэтому мало заинтересовало нас. К тому же вскоре скончался президент Гинденбург, и вся армия принесла присягу на верность Адольфу Гитлеру.
1 октября 1934 года мне было присвоено звание второго лейтенанта, и мое увольнение было отмечено шумным прощальным обедом. «Эй вы, пехотинцы, прощайте. Я глубоко уважаю ваш труд, но никогда не любил вас так сильно, как сейчас, когда вновь начинаю летать».
К ПОЛЕТАМ НЕПРИГОДЕН
Из армии нас демобилизовали, но воздушные силы, и которые мы предполагали вступить, еще даже не существовали, во всяком случае официально. По этой причине нас снова приняли на службу в гражданскую авиацию. Мы носили особого вида форму — с птицами ни лацканах для обозначения званий. Как офицер-летчик (второй лейтенант), я носил на лацкане одну птицу, лейтенант — двух птиц, капитан авиации — трех, а командира эскадрильи в чине майора можно было отличить по птице большего размера.
Моей первой остановкой стал Шлейсхейм, где на базе бывшего отделения германской школы пилотов авиалиний была образована первая школа истребителей германских люфтваффе — правда, все еще скрываемая под старой внешней оболочкой. Я немедленно решил выбрать истребители, поскольку они лучше всего соответствовали моим честолюбивым устремлениям. Наше знание авиации и опыт, которые немного устарели за время, проведенное нами в армии, теперь снова совершенствовались и оттачивались на протяжении 2,5-месячного курса военной подготовки. Одновременно пас проверяли на соответствие должности инструктора летчиков-истребителей. Новое поколение летчиков-истребителей люфтваффе должно было проходить здесь тренировки в постоянно увеличивающемся объеме.
Последнее настораживало, ибо меня вообще не привлекали к ожидаемым тренировкам летчиков-истребителей. Но более всего мы сгорали от нетерпения вступить в одну из первых действующих эскадрилий, которые уже формировались по всей Германии, к тому же в скором времени я сам для себя хорошо уяснил, что неспособен быть инструктором.
В феврале 1935 года нас всех охватило волнение. К нам приехал Геринг с инспекционном целью. Все прошло довольно гладко. В завершение, обращаясь к нам в замке Миттенхайм, он убедительно и кратко описал период, охвативший два последних гола развития немецкой авиации. Были достигнуты огромные по важности результаты. Почти из ничего возникли тщательно разработанные и спланированные основы германских люфтваффе, хотя они по-прежнему находились под запретом. Тем не менее над всем этим вскоре вознеслось величественное, производящее должное впечатление сооружение. Исподволь он также намекнул, что время секретности, вероятно, скоро закончится.
Помимо этого, он захватил с собой в качестве образца форму, которую мы должны были носить. Роль модели сыграл опытный летчик из авиагруппы «Рихтгофен» полковник Болле. Впервые в истории германских вооруженных сил военные собирались носить воротничок и галстук. Это стало едва ли не сенсацией, и армейские прозвали нас «штафирки» (солдаты в штатском).
В марте 1935 года, когда покровы тайны были сброшены, люфтваффе предстали перед глазами изумленного мира подобно монументу в момент его торжественного открытия. Международная общественность исподволь, но с большим любопытством взирала на это. Тем не менее удивление было очень большим. Внешняя реакция была столь же неистовой, как тогда, когда Германия покинула Лигу Наций. В самой же Германии всей этой шумихе уделялось мало внимания.
Мое долго вынашиваемое честолюбивое желание вступить в один из вновь сформированных авиаотрядов летчиков-истребителей в апреле 1935 года наконец-то осуществилось. В Берлинском округе первая часть германских люфтваффе возникла в форме авиагруппы истребителей «Рихтгофен», которая сейчас носила номер II для того, чтобы отличать ее от созвучного названия авиагруппы времен Первой мировой войны. Первый военно-воздушный полк был образован в Добернце под Берлином, куда меня и направили.
Мы немедленно приступили к формированию Gruppe II в Ютсборг-Дамм. Дел было много. Ведь все находилось на самом примитивном и элементарном уровне. Жилища, дороги и аэродромы были готовы только наполовину. Но когда к нам поступили первые из новых самолетов — «Хейнкель-51», то нас охватило сильное волнение и радость, ведь полк в Добернце до сих нор летал на устаревших «Арадо-65».
В Ютеборг-Дамм я совершенствовал свое искусство высшего пилотажа. Мой командир позволил мне интенсивно тренироваться, чтобы подготовиться к показательным воздушным соревнованиям. В связи с этим я осваивал «Фокке-Вульф Штиглиц» со специальным карбюратором, приспособленным к полетам кверху брюхом. Именно на этой машине я готовил свою программу высшего пилотажа на малой высоте. Огромные толпы зрителей, а также критически настроенные эксперты всегда посещали подобные воздушные представления.
Так все и происходило прекрасным октябрьским днем 1935 года. Я приказал отрегулировать рули высоты таким образом, чтобы улучшить ход машины при маневрировании самолетом кверху брюхом, а также сделать вращение самолета более легким. В самом начале все шло хорошо. Самолет перевернулся, и я вошел во вращение с высоты, которая до сих пор была для меня вполне достаточной, чтобы выйти из пике прямо над землей после трех бочек подряд. Но на этот раз самолет стремительно вращался и так быстро терял высоту, что я уже после второй бочки засомневался — стоит ли рисковать с третьей. На мои усилия выровнять его над землей самолет реагировал очень медленно. Я уже почти вывел машину из пикирования, но ошибся в расчете высоты на 100 метров Удар, крушение!
