Описание Отечественной войны в 1812 году - Михайловский-Данилевский Александр Иванович (читать книги бесплатно полностью TXT) 📗
Успех под Кобрином особенно замечателен по точности, с какой движения производимы были различными отрядами, подоспевшими издалека к назначенному месту, в определенные день и час. Но победа сил, одержанная 15 Июля, в тот день, когда Император Александр в Московском Слободском дворце явился среди дворянства и купечества, преимущественно важна потому, что была первой со времени вторжения неприятеля в Россию. Тогда, после беспрерывных реляций об отступлении Барклая-де-Толли и Князя Багратиона, в первый раз гром пушек с Петропавловской крепости обрадовал жителей северной столицы. Судьба предоставила Тормасову завидную участь в горестное для России время: первому утешить своих соотечественников радостной вестью. Государь пожаловал ему орден Святого Георгия 2-й степени и 50 000 рублей. Кобринское дело возымело также великое нравственное влияние на Варшавское Герцогство и вообще на Ляхов, как по левую, так и по правую сторону Немана. Когда Поляки узнали, что Тормасов разбил Саксонов, подвинулся к Пружанам и наши разъезды показались у Белостока, то во всем Герцогстве и в самой Варшаве смятение сделалось всеобщим. Чем более в вечно мятежном городе обнаруживали ненависть к Русским, тем сильнее обуял умы страх появления Тормасова перед Варшавой. Прежняя уверенность в успехе уступила место испугу. От Кенигсберга до Варшавы все пришло в волнение. До какой степени край встревожился успехом Тормасова, свидетельствует донесение Кенигсбергского Губернатора Луазона. Он писал к Начальнику Главного Штаба Наполеона, Бертье: «Рапорты комендантов на Польской границе известили меня о движении Русского корпуса на Белосток и побудили выступить к Растенбергу, чтобы удостовериться в справедливости показаний, в намерениях Русского Генерала и успокоить край, в котором распространился такой ужас, что остановилось отправление всех должностей» [124] . «В один миг, – пишет находившийся в Варшаве Французский Посол, – все жители бросились с правого берега Вислы на левый. Бегущие прибывали со всех сторон. В Варшаве опасались мщения русских и говорили, что они смотрят на Варшаву как на источник своих бедствий. С этого времени упал общий дух и более уже не воскресал. Захваченные врасплох, мы не имели никаких средств к защите. Верховное Правительство, предвидя угрожавшую опасность, приняло все меры для обеспечения своего отъезда, спасения казенного имущества, учреждения в своем отсутствии Временного управления и обезоружения Русских покорностью» [125] .
Во время сражения под Кобрином Ренье находился в Хомске, на дороге к Пинску, все еще полагая, что Тормасов намерен атаковать из Пинска. Узнав о настоящем направлении нашей армии, он пошел на Кобрин и прибыл в Антополь, где от спасшихся из Кобрина саксонцев услышал о поражении Кленгеля. Он возвратился немедленно в Хомск, продолжал отступление на Пружаны и Слоним и послал просить Князя Шварценберга, чтобы он как можно скорее спешил из Несвижа выручать его. Отряженные с поля сражения Граф Ламберт и Чаплиц тревожили отступление неприятелей и взяли много пленных и обозов. Сам Тормасов по недостатку в продовольствии не выступил из Кобрина тотчас по разбитии Кленгеля и тем лишил себя случая атаковать с превосходными силами Ренье, прежде нежели Австрийцы подоспели на помощь к Саксонцам.
18 Июля, через три дня после Кобринского дела, Тормасов тронулся на Антополь, где простоял неделю в ожидании, что предпримет неприятель. Между тем Князь Шварценберг вернулся из Несвижа и соединился в Слониме с Ренье 22 Июля, в тот день, когда Барклай-де-Толли сошелся с Князем Багратионом у Смоленска. С сих пор Князь Шварценберг во весь поход не отделялся от Ренье и действовал с ним вместе, сперва против Тормасова, потом против Дунайской армии. Австрийцы и Саксонцы выступили из Слонима к Пружанам, где стоял Граф Ламберт с авангардом 3-й армии. Ему было приказано отступать к Городечне, куда Тормасов повел армию из Антополя навстречу неприятеля и для нападения на него. Граф Ламберт имел ежедневно жаркие дела и в одном из них, при Козьем Броде, потерял пушку. «Неприятели дорого заплатят за это орудие!» – сказал он. Впоследствии увидим, что он сдержал свое слово. 29 Июля вступил Граф Ламберт на позицию при Городечне, где армия уже расположилась на отлогих возвышениях. Перед ней протекал болотистый ручей, терявшийся в лесу на левом крыле. Правый фланг примыкал к болоту; на левом был лес, который наши ошибочно почитали непроходимым. При первом взгляде такая позиция казалась неприступной: обход ее в близком расстояниии был невозможен, равно как и атака с фронта, где две устроенные через ручей плотины, одна при Городечне, другая при Поддубье, были столь узки, что по ним более шести человек не могли идти рядом. Для защиты позиции хотел Тормасов оставить небольшую часть войск, с остальными же обойти и атаковать неприятеля правым крылом своим. 30 Июля подошли Австрийцы и Саксонцы: первые стали у Городечны, вторые у Поддубья. Неприятельские генералы не ожидали атаки, но сами намеревались сделать нападение. Они только затруднялись выбором пункта к атаке, как вдруг, нечаянно, один Саксонский патруль отыскал тропинку в лесу, находившемся на нашем левом крыле и по недосмотру не занятом Русскими войсками. Тропинка вела из Шерешева на Кобрин и хотя находилась под водой, но с незначительной починкой могла быть приведена в удобное положение для перевозки артиллерии. Тотчас, вечером 30-го числа, послан батальон Саксонцев на болотистую дорожку для ее исправления и занятия леса. Ренье вызвался идти на рассвете в лес, в обход нашего левого крыла, со всеми Саксонскими войсками, а Князю Шварценбергу предложил удерживать плотины при Городечне и Поддубье, ведя оттуда ложные атаки на наш фронт. Князь Шварценберг согласился на предложение. Ночью сделаны все распоряжения для атаки, но приведены в исполнение медленно, отчего намерение неприятеля нечаянно обойти наше левое крыло удалось не вполне. На другой день, но не с рассветом, а в 9-м часу утра все Саксонские войска, усиленные двумя конными Австрийскими полками, поворотили направо в лес, из-за коего между тем показались неприятельские ведеты. Тормасов, увидя ведеты, справедливо заключил, что там, где на слабейшем пункте его позиции замечено несколько неприятельских солдат, могли скоро появиться войска в значительном числе. Следственно, надлежало озаботиться о собственной обороне и отложить принятое накануне намерение атаковать неприятеля.
31 Июля, в 10-м часу, Ренье начал выходить из леса и строиться отвесно против нашего левого крыла, куда была уже переведена дивизия Князя Щербатова, сначала стоявшая у Поддубья. Вскоре послана в подкрепление ему большая часть войск, расположенных на первоначальной позиции против плотины у Городечны, так, что против Городечны и Поддубья осталось только малое число полков. Не имея опасения за фронт позиции, укрепленной самой природой, Тормасов обратил почти всю армию на усиление Князя Щербатова, против которого Ренье открыл жестокую канонаду. Тем необходимее было удерживать Ренье и не допускать его правым крылом своим стать на столбовой Кобринской дороге, что посредством такого движения он отрезал бы путь сообщения нашей армии с Волынью. Следственно, цель сражения под Городечной состояла: с неприятельской стороны – в овладении сей дорогой; со стороны Тормасова – в удержании ее за собой.
Ренье ускорял движения войск, тянувшихся медленно по лесу, и по мере того, как выходили из него полки, старался протянуть свое правое крыло. То же самое делал Тормасов на своем левом фланге, на оконечности коего стоял Граф Ламберт. У Ренье наконец недостало войска для большого протяжения вправо. Имея в резерве два легкоконные полка, Саксонский и Австрийский Гогенцоллерна, велел он им идти по дороге, ведущей из Шерешева на Кобрин, совершенно в обход Графа Ламберта, на наш путь сообщения. Движение сие сделалось отдельным, ибо не могло быть поддержано прочими войсками, которых Ренье нельзя было сводить с позиций, не потеряв связи влево с Князем Шварценбергом. Легкоконные полки, зайдя почти во фланг наш, остановились. Граф Ламберт, наблюдавший за их движешем, видя, что они совсем отделились от своего боевого корпуса, предпринял атаковать их. Павлоградский гусарский полк пошел на неприятеля с фронта, Александрийский с фланга и тыла. Немцы не трогались с места. Австрийский Гогенцоллерна полк дал залп из карабинов, но в то самое мгновение Александрийцы обскакали неприятелей с боку и сзади, а Павлоградцы ударили с фронта. Австрийцы и Саксонцы были приведены в совершенное расстройство и обращены в бегство. Многие из них, не зная, куда спасаться, вместо поворота влево к боевому корпусу бросились на Кобринскую дорогу, где и были поодиночке переловлены нашим кавалерийским отрядом, заблаговременно высланным туда по распоряжению Тормасова. Описанная атака Графа Ламберта имела весьма важное последствие, обеспечив наше левое крыло и путь отступления.
