Мы даже смерти выше... - Логвинова Людмила (читать книги онлайн бесплатно полные версии TXT) 📗
предвоенные годы возглавлял литературную часть газеты МГУ.
12
Пессимистическое настроение, вызванное невостребованностью
обществом, гнетет поэта. Жизнь не требует его участия, он
бездеятелен — и лира не звучит, как прежде. Как следствие, мысли о
том, что «меж детей ничтожных мира, / Быть может, всех ничтожней
он». Однако одна из характерных черт поэта — уловить перемены в
обществе, отозваться на них душой, вновь ощутив свою
сопричастность к миру:
«Но лишь божественный глагол
До слуха чуткого коснется,
Душа поэта встрепенется,
Как пробудившийся орел».
Чувства, пережитые Александром Сергеевичем, окажутся близки
и Николаю Майорову, молодому поэту новой России. Такова
преемственность законов гражданской поэзии: поэт подвластен им, в
какую бы эпоху он ни жил.
Максимализм, критическое отношение к себе, к своему
поколению, к наследию отцов — без этого не происходит взросление,
становление человека, как личности. Двадцатичетырехлетний Михаил
Лермонтов порицал ровесников:
«Печально я гляжу на наше поколенье!
Его грядущее – иль пусто, иль темно,
Меж тем, под бременем познанья и
сомненья,
В бездействии состарится оно». 7
Эдуард Багрицкий, романтик революции, разочарованно писал о
своем поколении (1926 г.):
«Мы – ржавые листья
На ржавых дубах...
Чуть ветер,
Чуть север –
И мы облетаем.
Чей путь мы собою теперь устилаем?
Чьи ноги по ржавчине нашей пройдут?
Потопчут ли нас трубачи молодые?
Взойдут ли над нами созвездья чужие?
Мы – ржавых дубов облетевший уют...»8
7 Лермонтов М.Ю. «Печально я гляжу на наше поколенье».
[Электронный ресурс]. Сайт о жизни и творчестве Михаила Юрьевича
Лермонтова. // http://lermontov.name/pechalno.htm (01.12.13).
13
Казалось бы, годы всеобщего энтузиазма, проникновения
социалистических идей во все сферы жизни – полное благоденствие.
Почему же двадцатилетний Николай Майоров, студент истфака,
задумывался о будущности сверстников? И революция, и гражданская
война, индустриализация страны – все это без их непосредственного
участия. А кто же они, чем запомнится их поколение? В самом
названии стихотворения — «Предчувствие» (1939) — ключ к мыслям
юноши:
«Без жалости нас время истребит.
Забудут нас. И до обиды грубо
Над нами будет кем-то вбит
Кондовый крест из тела дуба.
За то, что нами был утрачен
Сан человечий; что скопцы,
Мы понимали мир иначе,
Чем завещали нам отцы».
Однако предчувствие оказалось ложным. Ворвалась в
студенческую жизнь «незнаменитая»9 советско-финская война, и
юношеский максимализм сменился рассудительностью, пессимизм —
гордостью: появилось стихотворение «Мы», завершающееся
знаменитой ныне строфой:
«И как бы ни давили память годы,
Нас не забудут потому вовек,
Что, всей планете делая погоду,
Мы в плоть одели слово ―Человек!‖»
Человек, о котором мечтал М.Горький, Человек, которого видел
перед собой Н.Майоров, человек особого, «русского» характера,
вскоре поднялся во весь рост, заявив о себе. Советский человек —
воин на фронте, рабочий и колхозник в тылу — все построились в
один отряд, встав на пути фашизма, оплатив нашу свободу
миллионами жизней погибших, миллионами жизней неродившихся
детей, миллионами талантов, зарытых «в шар земной».
8 Багрицкий Э.Г. «От чѐрного хлеба и верной жены…». [Электронный
ресурс]. Лучшие русские поэты и стихи. // http://er3ed.qrz.ru/bagritsky.htm#ot-
chernogo (26.11.13).
9 «На той войне незнаменитой…» – Твардовский А.Т. «Две строчки».
[Электронный ресурс]. Золотая поэзия. Литературный портал. //
http://www.goldpoetry.ru/tvardovskiy/index.php?p=32 (06.12.13).
14
1940-й год. Мы называем его последним предвоенным годом. Но
Вторая мировая война,10 еще и не получив своего исторического
названия, уже началась. Каждый месяц был отмечен локальными
войнами в западной Европе, Северной Африке, Египте — фашизм
наступал, гитлеровская Германия рвалась к мировому господству. В
середине ноября газеты сообщали о посещении В.Молотовым Берлина.
Никто не знал, что через месяц Гитлер подпишет директиву №21— о
подготовке к войне против Советского Союза, в котором фашисты
видели основное препятствие в борьбе за мировое господство
Германии.
Не могли предвидеть нацисты, убежденные в возможности
«блицкрига», что с битвы за Москву начнется отсчет нового мира, в
котором не жить фашистам. А никому еще не известный русский поэт
Николай Майоров написал 30 апреля 1941 года:
«… Но пусть одно они запомнят:
Вокруг Московского Кремля
вращалась в эти дни земля».
(«Ни наших лиц, ни наших комнат…»)
«Робкий и несмелый», «высокий и прямой», «нескладный и
упрямый» – сыновья и отцы, все и отовсюду будут призваны в
Красную Армию. Их высотой станут Карельские болота, леса под
Вязьмой, Новороссийск и Ржев, Волоколамск и Сталинград, воспетый
Н.В. Гоголем Днепр, и многие-многие безымянные деревеньки и
высотки. Все это еще впереди, но Николай писал о смерти,
подсознательно свыкаясь с неизбежным:
«Когда умру, ты отошли
Письмо моей последней тетке,
Зипун залатанный, обмотки
И горсть той северной земли,
В которой я усну навеки…»
(«Когда умру, ты отошли…», 1940)
Словно время перенесло его в зиму сорок второго, в его первый и
последний месяц на войне:
«Я не знаю, у какой заставы
Вдруг умолкну в завтрашнем бою,
10 Крупнейшая в истории человечества война (1 сентября 1939 –
2 сентября 1945 гг.).
15
Не коснувшись опоздавшей славы,
Для которой песни я пою».
(«Я не знаю, у какой заставы…», 1940)
В тяжелом сорок первом вчерашний студент размышлял
совершенно по-мужски:
«О нашем времени расскажут,
Когда пройдем, на нас укажут
И скажут сыну: — «Будь прямей!
Возьми шинель – прикроешь плечи,
Когда мороз невмоготу.
А тем – прости: им было нечем
Прикрыть бессмертья наготу».
(«О нашем времени расскажут…», 1941)
Предчувствие?
Красноармеец Николай Петрович Майоров погиб
8 февраля 1942-го года, снежной морозной зимой:
«Когда к ногам подходит стужа пыткой —
В глазах блеснет морозное стекло,
Как будто вместе с посланной открыткой
Ты отослал последнее тепло».
(«Когда к ногам подходит стужа
пыткой…», 1941)
3. «С чьей жизнью жизнь свою соизмерять?»
Что повлияло на формирование поколения «героев»? Почему
именно в юношах сороковых годов дух патриотизма возвысился над
инстинктом жизни? Только ли воля провидения — именно они могли
помериться силами с врагом, им, богатырям духа, предстояло умереть,
защищая землю русскую, как их предки? И только они, такие, до
самозабвения верные своему Отечеству, идеалам социализма, смогут
одолеть непобедимые прежде армии вермахта?
Их стойкость, бесстрашие, доблесть изумляли врага:
«Первый раз в ходе этой войны
немецкому солдату противостоит противник,
обученный не только военному делу, но и
политике, который видит в коммунизме свой
16
идеал, а в национал-социализме — самого
опасного врага». 11
