Танк против танка - Максей Кеннет (читать книги полные .TXT) 📗
Вместе с тем предостережения тех, кто не хотел признавать достоинств танков, упирая на их ненадежность и уязвимость, тоже оказались вполне оправданными. Количество случаев поломок достигало примерно 50 процентов, и это лишь после нескольких километров пути. Урон от огня полевых пушек гоже поднялся до высокой отметки, поскольку наводчики за щитами 77-мм орудий имели больше шансов как следует прицелиться, чем стрелки бортовой артиллерии монстров. Под Флером, где разыгралась первая настоящая битва танков с пушками, вскрылся серьезный недостаток, связанный со сложностью управления огнем машины со стороны командиров танков. Получив информацию о наличии вражеской пушки и обнаружив ее местоположение, командиру приходилось покидать свое место, подходить к стрелку в спонсоне и, напрягая связки, на громком крике инструктировать его в отношении того, куда смотреть и куда стрелять. Затем командиру предстояло вернуться обратно, чтобы отдать распоряжения водителю – сказать ему, куда ехать и когда притормозить, гак, чтобы в момент остановки стрелок, видя цель, смог бы прицелиться. После этого командир был вынужден вновь спешить к стрелку, чтобы отдать приказ произвести выстрел.
Однако источник смертельной угрозы для Mk I 15 сентября исходил не только от артиллерии. Чего не знали британцы, это того, что немцы в 1915 г. создали пулеметные пули, способные поражать стальные листы, которые союзники все чаще использовали для защиты амбразур огневых точек. Эти бронебойные пули и оказались вполне эффективными против танковой брони. Однако, несмотря на потери 15 сентября и в последующие несколько суток, танки доказали собственную полезность, одержав несколько маленьких локальных побед. Уже тогда стало понятным, что успех или неуспех танков в будущем будет зависеть во многом от способности грамотно взаимодействовать с другими участниками боя, не полагаясь на одно лишь собственное всс- могущество. Данный факт показала стычка за участок обороны противника под названием «Герд Тренч», где один-единственный танк, поддерживаемый артиллерийским огнем и действовавшей на бреющем полете авиацией, продемонстрировал способность довольно легко сломить противодействие неприятеля и позволить пехоте захватить вражеские окопы сравнительно малой ценой.
О том, какую степень уважения испытал генерал Хэйг к новому оружию, говорит тот факт, что еще до завершения битвы на Сомме британский главнокомандующий решил закрепить их статус, поместив танки под командование отдельного штаба, который в итоге превратился в Штаб танкового корпуса. Командиром Хэйг назначил подполковника Хью Иллеса, а начальником штаба – капитана Джиффарда ле Кью Мартела. Оба являлись саперами, обладавшими техническими знаниями и талантом военных, и уже имели дело с танками до этого назначения. Спустя несколько месяцев в корпусе появился один пехотный офицер, которому предстояло занять должность начальника штаба, майор Джон Фредерик Чарльз Фуллер. Помимо присущего ему саркастического остроумия, не способствовавшего любви и признанию его со стороны консервативных элементов в армии, которых Фуллер презирал, он обладал также и огромным военным талантом, что делало его одним из выдающихся солдат своего времени.
В период с конца ноября 1916-го и по 9 апреля 1917 г., когда танкисты вновь вступили в боевые действия, Иллес со своим штабом лихорадочно трудился над обобщением опыта Соммы, стремясь превратить находки в основу тактической доктрины, которая помогла бы повысить боевую эффективность новых машин и сделать из них оружие победы. Количество поступавших с заводов в Англии машин и членов экипажей во Франции увеличивалось, что давало возможность перейти от теорий к практике. Сами танки подвергались постоянному усовершенствованию, главным из которых следует назвать наращивание толщины брони до 12-16 мм, что позволяло устранить угрозу со стороны бронебойных пуль. Однако 60 имевшихся в распоряжении Mk I и Mk II, которые 9 апреля 1917 г. вступили в бой под Аррасом, все еще имели первозданное бронирование; их усовершенствования ограничились лишь удалением колесной пары, внедренной на Mk I для облегчения управления машиной, но не дававшей совершенно никакого выигрыша. Последних Mk IV, которым по-прежнему были присущи свойственные Mk I неуклюжая система управления ходовой частью и руководства боем, фронту предстояло еще дождаться – они появились не ранее июня.
Жизненно важные вопросы снабжения, численности и применения танков тесно переплетались с тем, что касалось их по-прежнему низкой механической надежности и боевой живучести. В июне 1916 г. британцы ломали головы над тем, какой танк должен будет прийти на смену Mk I. Они попытались совместить идею относительно дорогой, снабженной противоснарядной броней машины с потребностью в широких поставках более дешевого и, следовательно, более массового танка, обладавшего бы маневренностью, которая сама по себе могла обеспечить ему повышенную степень защиты. Решающее слово в итоге сказал размах производственных сложностей и себестоимость 100-тонного тяжелого танка, проект выпуска которого отложили в сторону, отдав предпочтение 14-тонной машине, развивавшей скорость 13 км/ч, или среднем)' танку «А» (известному как «Унппет»); бронирование его было таким же, как у Mk IV. тогда как вооружение состояло лишь из пулеметов. В то же самое время Уилсон и его коллеги-конструкторы раздобыли более мощный двигатель для изделия-наследника Mk IV и переработали механизм управления машиной гак, чтобы с ним справлялся один человек без привлечения ассистентов, как прежде.
Дебют британских танков на Сомме и осознание французами и британцами того, что направление мышления в сфере создания боевых бронированных машин повышенной проходимости идет у них одним и тем же путем, привело к обмену информацией между союзническими силами и даже некоторому сотрудничеству. В конструктивном плане французская модель явно претерпела сильное воздействие гусеничных машин типа трактора Холта, но была принята без всесторонних испытаний и проверок, в отличие от того, как это происходило у британцев. В апреле месяце, в ходе боев за Шмен-де-Дам, французам пришлось испытать немало неприятностей из-за несовершенства подвески. Процесс танкостроения находился под влиянием полковника Жан- Батиста Этьена, который сумел убедить французский генеральный штаб и заправил промышленности попытать счастья с боевыми бронированными машинами. Как артиллерист, Этьен стремился пойти дальше создания просто способного преодолевать проволочные заграждения трактора, оснастив машину штурмовой пушкой: в результате представленные фирмами «Шнейдер» и «Сен-Шамон» модели имели установленные в лобовом броневом листе 75-мм пушки. Несмотря на все механические недоработки, оба французских «шар д'ассо» выигрывали оттого, что применялись сравнительно массово (изготовители успели отпустить военным к битве при Шмен-де-Дам около 400 машин) и от простоты руководства боем, в ходе которого командир мог направлять действия стрелка, ведущего огонь из 75-мм пушки прямой наводкой. В том обстоятельстве, что битва при Шмен-де-Дам превратилась в очередную кровавую мясорубку для французской пехоты, виновато скорее отсутствие фактора внезапности атаки для немцев, а не неадекватное участие танков; явно приходила пора менять доминирующее в тактике артиллерийское мышление.
Очевидная неэффективность действий союзнических танков не дала немцам ясности в отношении потенциала бронетехники. В октябре 1916 г. для изучения предмета была создана комиссия (названная A7V в целях поддержания секретности). К Рождеству работа принесла плоды в виде машины, в основе которой лежала подвеска Холта. Однако в отличие от британцев и французов разработчики немецкого танка не получили столь же энергичной «спонсорской» поддержки и встретили довольно прохладный интерес со стороны главного командования. Недостаточный энтузиазм властей обуславливался целой цепочкой факторов. Генеральный штаб кайзеровской армии вообще весьма слабо поддерживал внедрение в армии моторной техники – более чем странное отношение со стороны военных страны. в которой и был. собственно говоря, разработан двигатель внутреннего сгорания. До войны руководство германской армии вкладывало основные средства в железнодорожный и гужевой транспорт, поскольку и то, и другое давало заметную отдачу в ходе победоносных европейских кампаний в 60-70-е годы XIX века. Таким образом, побудительные мотивы к смене выигрышной комбинации как будто бы отсутствовали. Но среди немецких военных уже находилось немало таких, кто видел причину провала служб тылового обеспечения в ходе броска к Парижу в 1914 г. в излишнем доверии к железнодорожникам, тогда как неспособность инженерно-строительных служб своевременно восстанавливать взорванные мосты лишила снабженцев возможности поспевать за наступающей армией. То же касалось и гужевого транспорта, который не справлялся с грузопотоком при доставке военных материалов от расположенных в тылу станций к передовой.
